Калассо, Роберто

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Роберто Калассо

Роберто Калассо (итал. Roberto Calasso, 30 мая 1941, Флоренция) — итальянский писатель и издатель.





Биография

С отличием закончил классический лицей, написав под руководством Марио Праца работу об иероглифах у Томаса Брауна. Учился в Римском университете, специализировался на английской словесности. В 1962 вошёл в круг престижного миланского издательства «Адельфи», в 1971 возглавил его и руководит им до нынешнего дня. В 2004 преподавал на кафедре сравнительной истории европейских литератур в Оксфорде.

Творчество

Калассо — переводчик Ницше, Кафки, Карла Крауса.

Произведения

Романы

Эссе

  • I quarantanove gradini/ Сорок девять ступеней (1991)
  • Sentieri tortuosi. Bruce Chatwin Fotografo/ Извилистые тропы. Брюс Чатвин — фотограф (1998)
  • La letteratura e gli dèi/ Литература и боги (2001, Премия Багутта)
  • Cento lettere a uno sconosciuto/ Сто писем неизвестному адресату (2003)
  • La follia che viene dalle Ninfe/ Безумие, насланное нимфами (2005)
  • L’ardore/ Страсть (2010)

Публикации на русском языке

  • Брак Кадма и Гармонии. Глава из книги// Иностранная литература, 2003, № 8, с.261-271

Напишите отзыв о статье "Калассо, Роберто"

Литература

  • Roberto Calasso. Bussigny: Fondation Charles Veillon, 1992.
  • Cecchetti V. Roberto Calasso. Fiesole: Cadmo, 2006
  • Бродский И. Вместо предисловия [1993]// Иностранная литература, 2003, № 8, с.258-260

Ссылки

  • [www.britannica.com/eb/article-9095471/Roberto-Calasso Статья] в Британской энциклопедии
  • [wordtrade.com/literature/calasso.htm (англ.)]

Отрывок, характеризующий Калассо, Роберто

Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.