Калатозишвили, Георгий Михайлович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Георгий Калатозишвили
Дата рождения:

26 сентября 1929(1929-09-26)

Место рождения:

Тбилиси

Дата смерти:

22 июля 1984(1984-07-22) (54 года)

Гражданство:

СССР СССР

Профессия:

кинооператор,
кинорежиссёр,
актёр и
сценарист

Георгий Михайлович Калатозишвили (26 сентября 1929 — 22 июля 1984) — грузинский кинооператор, кинорежиссёр[1], актёр и сценарист.





Биография

Окончил операторский факультет ВГИКа (1954[1], мастерская Бориса Волчека[2]. В 1957 г. был оператором фильма «Невеста» («Ленфильм», совместно с В. Коротковым)[1]. С 1958 года работал на киностудии «Грузия фильм» — оператором (с 1959 года или ранее) и режиссёром (с 1968 года)[1].

Народный артист Грузинской ССР (1980).

Ушёл из жизни 22 июля 1984 года.

Семья

Отец Михаи́л Константи́нович Калатозов (Калатозишвили) — советский кинорежиссёр, сценарист, народный артист СССР. Сын — Михаил Георгиевич Калатозишвили

Фильмография

Операторские работы

Режиссёрские работы

Сценарные работы

Актёрские работы

  • 1982 — Голос — Александр Ильич, сценарист

Награды

  • Народный артист Грузинской ССР (1980)

Напишите отзыв о статье "Калатозишвили, Георгий Михайлович"

Примечания

Литература

  • Калатозишвили (Калатозов) Георгий Михайлович // Кино: Энциклопедический словарь / Гл. ред. С.И. Юткевич. — М.: Сов. энциклопедия, 1986. — С. 166. — 640 с. — 100 000 экз.

Ссылки

  • Георгий Калатозишвили (англ.) на сайте Internet Movie Database
  • [wayback.archive.org/web/20070112140031/www.kalatozov.ru/print/gmk_biography-652.html Георгий Михайлович Калатозишвили]. kalatozov.ru; archive.org. — Недоступная ссылка заменена архивной. Проверено 30 марта 2013. [www.webcitation.org/6FcDPU1qE Архивировано из первоисточника 4 апреля 2013].
  • mediateka.km.ru/cinema_2001/Encyclop.asp?Topic=topic_segida_p2154 (недоступная ссылка)

Отрывок, характеризующий Калатозишвили, Георгий Михайлович

Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.