Калашникова, Евгения Давыдовна
Поделись знанием:
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
| Евгения Давыдовна Калашникова | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Место смерти: | |
| Род деятельности: | |
| Годы творчества: |
1934—1976 |
| Жанр: | |
| Язык произведений: |
русский |
| Дебют: |
роман У. Фрэнка «Смерть и рождение Дэвида Маркенда». |
Евге́ния Давы́довна Кала́шникова (1906 — 1976) — советская переводчица с английского языка, редактор.
Прославилась переводами романов Хемингуэя «Прощай, оружие!» (1936), «Иметь и не иметь» (1938), «Пятая колонна» (1939), романа «История Генри Эсмонда» Теккерея (1946), произведений Бернарда Шоу «Пигмалион» (1946), «Ученик дьявола» (1953), «Человек и сверхчеловек» (1956), романа «Крошка Доррит» Диккенса (1960), романов Фицджеральда «Великий Гэтсби» (1965) и «Ночь нежна».
Е. Д. Калашникова переводила также произведения Апдайка, Бирса, Готорна, Ирвинга Стоуна, Синклера Льюиса, Драйзера, Стейнбека, Олдриджа и др.
Содержание
Биография
Родилась в Киеве. В 1931 году окончила Московский институт иностранных языков.
Член Союза писателей СССР с 1939 года. С 1947 года была ответственным секретарём творческого объединения художественного перевода Московского отделения СП СССР. В 1963 году стала председателем этого объединения.
Библиография
Среди переводов Калашниковой:
- рассказы О.Генри:
- Дары волхвов
- Друзья из Сан-Розарио
- Младенцы в джунглях
- Персики
- Среди текста
- рассказы Джеймса Джойса из сборника «Дублинцы»:
- Аравия
- Личины
- Земля
- рассказы Джека Лондона
- романы Ф.С.Фицджеральда "Ночь нежна" и "Великий Гэтсби"
- Мальц Альберт Репетиция. Пьеса в 1 действии. - В кн.: Маленькие пьесы современных драматургов. Л.-М., 1940. С.81-103.
- Апдайк Джон. Ферма. Иностранная литература, 1967, № 4,с.11-89.
Напишите отзыв о статье "Калашникова, Евгения Давыдовна"
Литература
- Краткая литературная энциклопедия. Т.3. М., 1966. С.318
- Нора Галь Слово живое и мертвое: От "Маленького принца" до "Корабля дураков". 5-е изд.,доп. М.: Международные отношения.2001.
- Либман В.А. Американская литература в русских переводах и критике. Библиография 1776-1975. М.: "Наука, 1977. По именному указателю.
- Исакова Л. С. (О переводе английских абсолютных конструкций с экспрессивным значением (на материале русских переводов произведений Ф.С. Фицджеральда)// Электронный журнал «ИССЛЕДОВАНО В РОССИИ» //zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2003/068.pdf
Критика
По мнению Корнея Чуковского, „«Прощай, оружие!», «Иметь и не иметь» в переводе Евг. Калашниковой принадлежат к высшим достижениям советского переводческого искусства“.
Ссылки
- В. И. Бородулин. Всемирный биографический энциклопедический словарь. - Москва, Большая Российская энциклопедия, 1998
- Корней Чуковский. [www.chukfamily.ru/Kornei/Prosa/Vysokoe/vysokoe.htm Высокое искусство]
|
Это заготовка статьи о переводчике. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Калашникова, Евгения Давыдовна
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
