Календарные беспорядки

Календарные беспорядки (1584—1589 годы) — протестное движение средневековых рижан против аннексировавшего город Польско-литовского союза. Стали результатом острых политических, социально-экономических, а также этно-религиозных противоречий, возникших после включения Риги в состав Речи Посполитой в 1581 году. Несмотря на то, что календарные беспорядки были подавлены, недовольство немецкой буржуазии сохранялось и привело в конечном счёте к свержению польской власти в 1621 году.

Предпосылки

Бюргерское сословие Риги, состоявшее из принявших в начале XVI века лютеранство балтийских немцев, восстало против новой патрицианской верхушки городского магистрата, подчинённого польско-католической Речью Посполитой. До этого вольный город Рига в течение 20 лет отстаивал свою относительную независимость от польско-литовского союза, который после падения Ливонского ордена окружил Ригу со всех сторон, кроме моря.

Поводом к «Календарным беспорядкам» послужил указ польского короля Стефана Батория, направленный Рижскому Рату, которому было поручено в скорейшие сроки ввести в Риге новый григорианский календарь, а также восстановить былые привилегии католического ордена иезуитов, запрещённого после Реформации. Так как новый календарь предложил Римский папа Григорий XIII, рижские немцы-протестанты восприняли его в штыки. Активная фаза календарных протестов продлилась с конца 1584 до лета 1589.

В нём приняли участие рижские мещане-буржуа, купцы Большой гильдии, а также крупные и мелкие цеховые ремесленники Малой гильдии. Они стремились ограничить полномочия магистрата, сохранить контроль над городской кассой, а также земельными владениями города (Рижская ландфогтия) и прочими. Немецкую верхушку отчасти также поддержала городская чернь, в основном состоящая из латышей, которые вместе с немцами приняли лютеранство в начале 16 века. Движение в конце концов удалось подавить силами объединённого польско-литовского войска, однако недовольство немцев сохранилось. Через 40 лет, в 1621 году, 15-тысячный город захватила протестантская Швеция. Шведская Ливония просуществовала до 1710 года, когда город вошёл в состав Российской империи.

В XVII—XVIII веках «календарные» трения отмечались и в других регионах Европы, например, в Швейцарии, между преимущественно католическими французскими и преимущественно протестантскими немецкими кантонами.

Литература

• Энциклопедия «Рига». Рига: Главная редакция энциклопедий, 1989. ISBN 5-89960-002-0 Стр. 351

См. также

• Протестантизм в Латвии

Отрывок, характеризующий Календарные беспорядки

Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.
Они сидели в гостиной у окна. Были сумерки. Из окна пахло цветами. Элен была в белом платье, просвечивающем на плечах и груди. Аббат, хорошо откормленный, а пухлой, гладко бритой бородой, приятным крепким ртом и белыми руками, сложенными кротко на коленях, сидел близко к Элен и с тонкой улыбкой на губах, мирно – восхищенным ее красотою взглядом смотрел изредка на ее лицо и излагал свой взгляд на занимавший их вопрос. Элен беспокойно улыбалась, глядела на его вьющиеся волоса, гладко выбритые чернеющие полные щеки и всякую минуту ждала нового оборота разговора. Но аббат, хотя, очевидно, и наслаждаясь красотой и близостью своей собеседницы, был увлечен мастерством своего дела.
Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.