Календы

Кале́нды (лат. Kalendae или Calendae) — в древнеримском календаре название первого дня каждого месяца.

Календы, так же, как и ноны и иды, служили для отсчёта дней внутри месяца: от этих трёх определённых для каждого месяца моментов дни отсчитывались назад (например, шестой день перед мартовскими календами и т. п.).

Слово «календы» происходит от латинского глагола calo (неопр. форма — calare) — «объявлять, возглашать» (родственного, например, англ. call и рус. глагол), в связи с тем, что в ранний период римской истории понтифики, следящие за временем, в этот день объявляли о начале нового месяца и числе дней до нон в этом месяце (в ноны народу объявлялось о праздниках в данном месяце).

Слово Kalendae было принято писать через букву «K», а не «C», что сами римляне объясняли заимствованием глагола calo из др.-греч. καλῶ — звать (см. Макробий, [penelope.uchicago.edu/Thayer/L/Roman/Texts/Macrobius/Saturnalia/1*.html#15.9 Saturnalia 1.15]).

Древнеримским праздником январских календ (от 1 до 5 января) завершался целый праздничный цикл, общий всему греко-римскому миру; цикл этот начинался с Врумалий в честь Диониса фракийского (от 24 ноября до 17 декабря), обнимал Сатурналии и Опалии (от 17 до 23 декабря), а также Воты (от 23 декабря до 1 января).

Празднования достигали своего апогея в конце — в январских календах, празднике общей радости, братавшей сословия, возрасты и положения.

Языческий праздник январских календ продолжали справлять и христиане, что вызвало протест церкви. В борьбе с этим остатком язычества церковь противопоставила языческому чествованию новолетия свой собственный праздничный цикл, рождественский (с 24 декабря по 4 января), языческим воспоминаниям — христианские, древним маскам и играм — хождение со звездой и царями-волхвами.

В результате получилась сложная обрядность, в составе которой, наряду с христианскими, сохранились и языческие элементы.

Под влиянием христианства, празднование январских календ при Юстиниане распространено было на 12-дневный святочный цикл от Р. Х. до Крещенья, а согласно с этим и песни календ стали означать не только песни на новый год, но чаще все вообще рождественские или святочные песни. Эти традиции в дальнейшем получили большое распространение у славян (см. Коляда).

Выражение «отложить дело до греческих календ» («ad Calendas Graecas») имеет смысл — «никогда не сделать», так как в греческом календаре календ не было.

Литература

• Календы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Календы

– Что? Что он сказал? – слышалось в рядах польских улан, когда один адъютант подскакал к ним.
Было приказано, отыскав брод, перейти на ту сторону. Польский уланский полковник, красивый старый человек, раскрасневшись и путаясь в словах от волнения, спросил у адъютанта, позволено ли ему будет переплыть с своими уланами реку, не отыскивая брода. Он с очевидным страхом за отказ, как мальчик, который просит позволения сесть на лошадь, просил, чтобы ему позволили переплыть реку в глазах императора. Адъютант сказал, что, вероятно, император не будет недоволен этим излишним усердием.
Как только адъютант сказал это, старый усатый офицер с счастливым лицом и блестящими глазами, подняв кверху саблю, прокричал: «Виват! – и, скомандовав уланам следовать за собой, дал шпоры лошади и подскакал к реке. Он злобно толкнул замявшуюся под собой лошадь и бухнулся в воду, направляясь вглубь к быстрине течения. Сотни уланов поскакали за ним. Было холодно и жутко на середине и на быстрине теченья. Уланы цеплялись друг за друга, сваливались с лошадей, лошади некоторые тонули, тонули и люди, остальные старались плыть кто на седле, кто держась за гриву. Они старались плыть вперед на ту сторону и, несмотря на то, что за полверсты была переправа, гордились тем, что они плывут и тонут в этой реке под взглядами человека, сидевшего на бревне и даже не смотревшего на то, что они делали. Когда вернувшийся адъютант, выбрав удобную минуту, позволил себе обратить внимание императора на преданность поляков к его особе, маленький человек в сером сюртуке встал и, подозвав к себе Бертье, стал ходить с ним взад и вперед по берегу, отдавая ему приказания и изредка недовольно взглядывая на тонувших улан, развлекавших его внимание.
Для него было не ново убеждение в том, что присутствие его на всех концах мира, от Африки до степей Московии, одинаково поражает и повергает людей в безумие самозабвения. Он велел подать себе лошадь и поехал в свою стоянку.
Человек сорок улан потонуло в реке, несмотря на высланные на помощь лодки. Большинство прибилось назад к этому берегу. Полковник и несколько человек переплыли реку и с трудом вылезли на тот берег. Но как только они вылезли в обшлепнувшемся на них, стекающем ручьями мокром платье, они закричали: «Виват!», восторженно глядя на то место, где стоял Наполеон, но где его уже не было, и в ту минуту считали себя счастливыми.