Кожикоде

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Каликут»)
Перейти к: навигация, поиск
Город
Кожикоде
малаял. കോഴിക്കോട്
англ. Kozhikode
Страна
Индия
Штат
Керала
Округ
Координаты
Первое упоминание
Население
436 556 человек (2001)
Агломерация
880 247
Часовой пояс
Почтовые индексы
673001
Автомобильный код
KL 11
Официальный сайт
[kozhikode.nic.in/ de.nic.in]
Показать/скрыть карты

Кожикоде (малаял. കോഴിക്കോട്, англ. Kozhikode), ранее известный как Каликут (англ. Calicut, также Каликат), — город на Малабарском побережье в индийском штате Керала. Население — 437 тыс. жит. (2001).

Гавань Кожикоде не очень удобная: в сезон муссонов порт закрыт для судов, а в остальные месяцы корабли бросают якорь в 5 км от берега. Несмотря на это, в эпоху Великих географических открытий Каликут, наряду с Кочином и Гоа, служил основным пунктом взаимодействия европейской и индийской цивилизаций.



История

В VII в. Кожикоде заселили арабские торговцы, а в начале XV века здешний порт посетила флотилия китайского мореплавателя Чжэн Хэ. В 1498 г. сюда прибыли португальские корабли Васко да Гамы. Португальцы решили взять под контроль это звено в индоокеанской торговле, что и было осуществлено после победы у Диу со строительством форта в 1511 году.

В 1525 г. местный раджа, носивший титул заморина, вынудил португальцев покинуть Каликут. С 1615 г. к Каликуту стали проявлять интерес англичане. В 1664 г. Британская Ост-Индская компания открыла здесь торговую факторию.

В продолжение XVIII века за обладание Каликутом с англичанами соперничали голландцы, французы и даже датчане. В 1765 г. майсурский правитель Хайдер Али, разъярённый присутствием европейцев, разграбил и сжёг Каликут.

После перехода Кожикоде в руки англичан (фактически — в 1790, юридически — в 1792) город был по сути заново основан и застроен. По этой причине памятники истории и архитектуры сравнительно немногочисленны. В 1968 г. открылся Каликутский университет.

Напишите отзыв о статье "Кожикоде"

Ссылки


Отрывок, характеризующий Кожикоде

Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.