Калиновский, Константин Брониславович

Калиновский Константин Брониславович
1921-1924
Дата рождения	1 (13) октября 1897(1897-10-13)
Место рождения	Смоленск
Дата смерти	12 июля 1931(1931-07-12) (33 года)
Место смерти	Москва
Принадлежность	СССР СССР
Годы службы	1918-1931
Звание	командир полка
Командовал	начальник Управления Механизации и Моторизации РККА
Сражения/войны	Первая мировая война, Гражданская война
Награды и премии

Константин Брониславович Калиновский (1 (13) октября 1897, Смоленск — 12 июля 1931, Москва) — советский военный деятель.

Биография

Родился в Смоленске в семье офицера. Закончил 2-ю Московскую гимназию. Во время Первой мировой войны служил вольноопределяющимся в артиллерии.

С июня 1918 года в Красной Армии. В 1919 году окончил Высшую автоброневую школу в Москве, в 1920 году командовал бронепоездом № 85. В 1925 году закончил Военную академию РККА. В 1926—1927 был военным советником в Китае. С 1929 инспектор бронесил, вторая половина 1929 - май 1930 командир Сводного опытного механизированного полка Московского военного округа, с 1931 начальник Управления механизации и моторизации РККА. Член редколлегии журнала «Техника и снабжение Красной Армии», автор трудов по организации и боевому применению бронетанковых войск.

Погиб в авиационной катастрофе 12 июля 1931 года.

Награды

• Орден Красного Знамени (дважды)

Литература

• История танковых войск Советской Армии. под. ред. О. А. Лосика. в трех томах. М. Свирин. Танковая мощь СССР. в трех томах.

Сайты

• Сайт Механизированные корпуса РККА. 3-й танковый полк, с 05.36 по 05.38 г. – 3-я танковая бригада. 5-й механизированный корпус имени т.Калиновского, с 1938 г. – 15-й танковый корпус имени т.Калиновского.
• Сайт танковый фронт. Советский Союз. Краткий обзор создания и развития бронетанковых и механизированных войск

Отрывок, характеризующий Калиновский, Константин Брониславович

Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.


Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.