Калливере

Деревня Калливере Kalliviere Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Ленинградская областьЛенинградская область Муниципальный район Кингисеппский Сельское поселение Кузёмкинское Координаты 59°29′33″ с. ш. 28°08′26″ в. д.59.492553° с. ш. 28.140496° в. д. / 59.492553; 28.140496    Первое упоминание 1571 год Прежние названия Пустошка, Пустайоки, Фетинская, Каллевер, Калевер, Новая, Калливиере, Фитинка, Кольвери, Фитина, Фитинская Население ▼ 18 человек (2010) Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 81375 Почтовый индекс 188475 Автомобильный код 47 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=41221832008 41 221 832 008]

Калливере (фин. Kalliviere) — деревня в Кингисеппском районе Ленинградской области. Входит в состав Кузёмкинского сельского поселения.

История

Впервые упоминается в писцовых книгах Шелонской пятины от 1571 года, как деревня Пустошка на реке Росоне — 12 обеж в Ямском Окологородье.

Затем, как деревня Pustofschi by — 12 обеж в шведских писцовых книгах 1618—1623 годов.

На карте Ингерманландии А. И. Бергенгейма, составленной по шведским материалам 1676 года, она обозначена как деревня Postoskie при мызе Rosana Hoff.

На шведской «Генеральной карте провинции Ингерманландии» 1704 года, как Putefzchoi.

Как деревня Пустайоки она упомянута на «Географическом чертеже Ижорской земли» Адриана Шонбека 1705 года.

Как деревня Фетинская на карте Санкт-Петербургской губернии Я. Ф. Шмита 1770 года.

На карте Санкт-Петербургской губернии Ф. Ф. Шуберта 1834 года обозначена деревня Фитинская (Каллевер, Новая).

ФИТИНСКАЯ — деревня принадлежит Казённому Ведомству, число жителей по ревизии: 82 м. п., 88 ж. п. (1838 год).

В 1848 году в деревне Kalliwieri (Фитинская, Фитинка) проживало: ингерманландцев-савакотов — 63 м. п., 71 ж. п., ижоры — 33 м. п., 22 ж. п., всего 189 человек.

На карте профессора С. С. Куторги 1852 года, упомянута деревня под названием Фитинская (Калевер, Новая).

ФИТИНА — деревня Ведомства Государственного Имущества, 21 верста по почтовой, а остальное по просёлочной дороге, число дворов — 20, число душ — 96 м. п. (1856 год)

---

ФИТИНКА — деревня, число жителей по X-ой ревизии 1857 года: 99 м. п., 103 ж. п., всего 202 чел.

• Kalliviere1860.jpg

  План деревни Калливере. 1860 г.

В 1860 году деревня насчитывала 24 двора.

ФИТИНКА (КОЛЬВЕРИ) — деревня казённая при реке Россони, число дворов — 29, число жителей: 115 м. п., 120 ж. п. (1862 год)

---

ФИТИНКА — деревня, по земской переписи 1882 года: семей — 52, в них 124 м. п., 129 ж. п., всего 253 чел.

---

ФИТИНКА — деревня, число хозяйств по земской переписи 1899 года — 61, число жителей: 141 м. п., 151 ж. п., всего 292 чел.
разряд крестьян: бывшие государственные; народность: финская

В XIX — начале XX века, деревня административно относилась к Наровской волости 2-го стана Ямбургского уезда Санкт-Петербургской губернии.

В 1909 году в деревне открылась земская школа. Учителем в ней работал «Г. Пяярё (эстонец)». По данным на 1913 год в школе обучались 18 мальчиков и 16 девочек лютеранского вероисповедания, а также 24 мальчика и 13 девочек других вероисповеданий.

С 1912 года в Калливере работал сельскохозяйственный кооператив.

В 1920 году по Тартускому мирному договору, территория на которой находилась деревня Калливере, т. н. Эстонская Ингерманландия отошла независимой Эстонии.

В 1923 году в Калливере начало работу «Просветительское общество ингерманландских финнов Эстонии» («Eesti-Inkeri sivistysseura»), председателем которого был Самуэль Соммер, известный общественный деятель приграничья, философ и редактор журнала «Eesti Hõim». В июне того же года в Калливере прошёл первый песенный праздник Эстонской Ингерманландии.

Согласно советской топографической карте 1926 года деревня насчитывала 74 крестьянских двора. В деревне была одна ветряная и две водяных мельницы. С противоположным берегом она была связана паромом.

В 1930 году на пожертвования жителей Эстонской Ингерманландии и средства собраные Морским миссионерским обществом Финляндии в Хельсинки, по проекту архитектора Н. В. Шевелёва в деревне было начато строительство кирхи. Место для строительства было выбрано между деревнями Ванакюля (Илькино) и Калливере, где до этого уже были выстроены здания школы, пограничной комендатуры и почтового агентства. 16 мая состоялось торжественная закладка углового камня в фундамент будущей церкви.

25 октября 1931 года состоялось торжественное освящение кирхи, которое провёл прибывший из Финляндии епископ Яакко Гуммерус. От Финской евангелическо-лютеранской церкви присутствовали 12 пасторов, Эстонскую церковь представлял пробст Якоб Ялаяс. Храм стал центром нового прихода Церкви Ингрии в Эстонской Ингерманландии — Калливиере.

В 1930-е годы в деревне стали появляться радиоприёмники, в каждом доме имелись велосипеды. Работала четырехклассная народная школа с обучением на финском языке. В деревне действовали три магазина.

В период с 1920 по 1940 год деревня находилась в составе волости Нарва, Эстония.

С 1940 по 1944 год — в составе Эстонской ССР.

В 1943 году в деревне проживали 293 человека. За жителями деревни числилось: 218,4 га обрабатываемых сельхозугодий, 43 лошади, 107 коров, 90 овец и 29 свиней.

Деревня была освобождена от немецко-фашистских оккупантов 3 февраля 1944 года.

В 1944 году была передана в состав Ленинградской области РСФСР.

В 1946 году приходская кирха была разобрана и перевезена в деревню Венекюля. Там её использовали под клуб, избу-читальню, а позднее под склад сельхозпродукции и свинарник.

По данным 1966 года деревня Калливере находилась в составе Куровицкого сельсовета.

По данным 1990 года деревня Калливере входила в состав Кузёмкинского сельсовета Кингисеппского района.

Население деревни в 1997 году — 31 человек, в 2002 году — 21 человек (русские — 76 %), в 2007 году — 23.

География

Деревня расположена в западной части района на берегу реки Россонь, к северу от деревни Коростель.

Расстояние до административного центра поселения — 14 км.

Демография

<timeline> ImageSize = width:430 height:300 PlotArea = left:30 right:40 top:20 bottom:20 TimeAxis = orientation:vertical AlignBars = justify Colors =

 id:gray1 value:gray(0.9)

DateFormat = yyyy Period = from:0 till:293 ScaleMajor = unit:year increment:100 start:0 gridcolor:gray1 PlotData =

 bar:1838 color:gray1 width:1
  from:0 till:170 width:15  text:170 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1848 color:gray1 width:1
  from:0 till:189 width:15  text:189 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1857 color:gray1 width:1
  from:0 till:202 width:15  text:202 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1862 color:gray1 width:1
  from:0 till:235 width:15 text:235 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1882 color:gray1 width:1
  from:0 till:253 width:15  text:253 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1899 color:gray1 width:1
  from:0 till:292 width:15  text:292 textcolor:red fontsize:8px
bar:1943 color:gray1 width:1
 from:0 till:293 width:15 text:293 textcolor:red fontsize:8px
 bar:1997 color:gray1 width:1
  from:0 till:31 width:15  text:31 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2002 color:gray1 width:1
 from:0 till:21 width:15 text:21 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2007 color:gray1 width:1
  from:0 till:23 width:15  text:23 textcolor:red fontsize:8px
 bar:2010 color:gray1 width:1
  from:0 till:18 width:15  text:18 textcolor:red fontsize:8px

</timeline>

Фото

• Kallivieri1930.jpg

  Деревня Калливере. 1930-е гг.

• Ingeri Kallivere kool-1933.jpg

  Финская школа в Калливере. 1933 г.

Kalliviere1.jpg Строящаяся кирха. 1931 г.

Kalliverin kiriko 1931.jpg Кирха в Калливере. 1931 г.

Kalliviere1943.jpg Кирха в Калливере. 1943 г.

Kalliviere kirkko int.jpg Интерьер кирхи в Калливере. Открытка 1930-х годов.

Kalliviere4.jpg Интерьер кирхи в Калливере. Открытка 1930-х годов.

Отрывок, характеризующий Калливере

От ужина Пьер повел свою даму за другими в гостиную. Гости стали разъезжаться и некоторые уезжали, не простившись с Элен. Как будто не желая отрывать ее от ее серьезного занятия, некоторые подходили на минуту и скорее отходили, запрещая ей провожать себя. Дипломат грустно молчал, выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. «Эка, старая дура, – подумал он. – Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет».
– Кажется, что я могу вас поздравить, – прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. – Ежели бы не мигрень, я бы осталась.
Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
– Ну, что, Леля? – обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
И он опять обратился к Пьеру.
– Сергей Кузьмич, со всех сторон , – проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен – и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: «что ж, вы сами виноваты».
«Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу», думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.
Когда князь Василий вошел в гостиную, княгиня тихо говорила с пожилой дамой о Пьере.
– Конечно, c'est un parti tres brillant, mais le bonheur, ma chere… – Les Marieiages se font dans les cieux, [Конечно, это очень блестящая партия, но счастье, моя милая… – Браки совершаются на небесах,] – отвечала пожилая дама.
Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.
– Aline, – сказал он жене, – allez voir ce qu'ils font. [Алина, посмотри, что они делают.]
Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.
– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.


Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.