Каллистратов, Мелетий Архипович

Мелетий Архипович Каллистратов<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Депутат Сейма Латвии
1922 — 1934
Вероисповедание:	старообрядчество
Рождение:	15 мая 1896(1896-05-15) Двинск, Витебская губерния, Российская империя
Смерть:	23 июня 1941(1941-06-23) (45 лет) Даугавпилс, Латвийская ССР, СССР
Место погребения:	старообрядческое кладбище, Даугавпилс
Партия:	Русская трудовая крестьянская партия
Образование:	учительская семинария
Профессия:	учитель
Военная служба
Годы службы:	—1920
Принадлежность:	Российская империя Российская империя, Белое движение Белое движение
Род войск:	армия
Звание:	не установлено
Сражения:	Первая мировая война; Гражданская война в России

Меле́тий Архи́пович Каллистра́тов (15 мая 1896, Двинск — 23 июня 1941, Даугавпилс) — видный русский общественный, политический и религиозный деятель Латвии, депутат первых четырёх Сеймов Латвийской Республики.

Биография

Родился в старообрядческой семье в Двинске на Старом Форштадте. Рано лишившись отца, был вынужден помогать матери в хозяйственных делах. Закончил учительскую семинарию в Иллуксте; сдав экзамен на должность народного учителя, работал учителем в школе в Иллуксте. Одновременно вёл просветительскую работу среди старообрядцев, читал лекции, писал статьи о народном духовном образовании, был постоянным автором журнала «Щит веры».

Добровольцем ушёл на фронт во время Первой мировой войны. Во время гражданской войны сражался против большевиков в отряде князя Ливена и в Северо-западной армии генерала Юденича.

В 1920 вернулся в Двинск. В 1920—1922 уполномоченный представитель русской общины в городской думе. Осенью 1920 по старообрядческому списку избран депутатом Учредительного Собрания Латвии. В Сейме отстаивал интересы старообрядцев и православных, протестовал против национализации православных храмов и монастырей. Большое внимание уделял вопросам сохранения русской культуры и образования на русском языке в Латвии. В 1925 повторно был избран в Сейм. При его содействии удалось улучшить положение русской общины в Латвии. В частности, в некоторых самоуправлениях Латгалии русский язык получил статус официального языка, на важные государственные должности было назначено несколько русских общественных деятелей. В качестве депутата третьего Сейма добивался увеличения финансирования русских школ и выделения пособий для учеников из малоимущих семей. В конце 1920-х помог старообрядцам Даугавпилса завершить строительство общинного храма Рождества Пресвятой Богородицы и Святителя Николы. В 1930 начал издавать «Голос Латгалии» общественно-политическое приложение к газете «Наш двинский голос» (редактор А. И. Формаков).

В апреле 1933 года он создал свою партию – Русскую трудовую крестьянскую партию.

После государственного переворота 15 мая 1934 был арестован как оппозиционный политик и содержался в заключении в Лиепайской тюрьме. Освобождён 29 марта 1935 года; лишённый возможности участвовать в общественной и политической деятельности, работал в Даугавпилсе учителем. В 1940 году советскими властями был назначен директором русской школы на Новом Строении, но 9 октября 1940 года был арестован органами НКВД как участник белого движения. Содержался в Даугавпилсской городской тюрьме; был расстрелян в начале Великой Отечественной войны с приближением немецких войск к Даугавпилсу. Похоронен на старообрядческом кладбище в Даугавпилсе.

Центр русской культуры в Даугавпилсе располагается в принадлежавшем Каллистратову особняке на Гайке и носит название «Дом Каллистратова» (улица Нометню, 21).

Литература

• Кузнецов С. Четырежды депутат // Новый путь (Прейли). — 1990. — № 40—50.
• Кузнецов С. Г. Слава и несчастье Даугавпилса (М. Каллистратов в общественно-политической жизни города, края и Латвии 20-30-х гг.) // Первые Добычинские чтения. — Даугавпилс, 1991. — С. 79—90.
• Фейгмане Т. Депутаты-старообрядцы в I—IV Сеймах // Диена (Рига). — 1994, 10 сентября.
• Фейгмане Т. [www.russkije.lv/ru/pub/read/feigmane-zaschitnik-kallistratov/ Мелетий Каллистратов — защитник прав русского меньшинства в Латвии] // Личность и демократия : Методическое пособие по истории Латвии. — Рига, 2005.
• 100 лет Мелетию Архиповичу Каллистратову // Информационный бюллетень Центра Русской Культуры. — Даугавпилс, 10 мая 1996 г.
• Мекш Э. Б. [статья] // Староверие Балтии и Польши: краткий исторический и биографический словарь. — Вильнюс: Aidai, 2005. — С. 197—198. — ISBN 9955-656-04-2).

Ссылки

• [zarubezhje.narod.ru/kl/K_495.htm Каллистратов Мелетий (Мелентий) Архипович]

Отрывок, характеризующий Каллистратов, Мелетий Архипович

– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.