Калифорнийский технологический институт

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Калтех»)
Перейти к: навигация, поиск
Калифорнийский технологический институт
По-английски

California Institute of Technology

Девиз

англ. The truth shall make you free
рус. Истина сделает вас свободными

Основан

1891

Тип

частный

Целевой фонд

$ 2,199 млрд.

Президент

Томас Розенбаум

Место расположения

Пасадина, Калифорния, США
34°08′18″ с. ш. 118°07′31″ з. д. / 34.13833° с. ш. 118.12528° з. д. / 34.13833; -118.12528 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=34.13833&mlon=-118.12528&zoom=13 (O)] (Я)Координаты: 34°08′18″ с. ш. 118°07′31″ з. д. / 34.13833° с. ш. 118.12528° з. д. / 34.13833; -118.12528 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=34.13833&mlon=-118.12528&zoom=13 (O)] (Я)

Кампус

городской (50 га)

Студентов

2255

Бакалавров

1001

Магистров и докторов

1254

Преподавателей

300

Цвета

Оранжевый и белый          

Талисман

Бобр

Официальный сайт

[www.caltech.edu/ www.caltech.edu]

К:Учебные заведения, основанные в 1891 году

Калифорнийский технологический институт (англ. California Institute of Technology; часто сокращается до Caltech) — частный исследовательский университет, расположенный в городе Пасадина в штате Калифорния, один из ведущих университетов в США, и один из двух самых важных, наряду с Массачусетским технологическим институтом, специализирующихся в точных науках и инженерии. Калтеху также принадлежит лаборатория реактивного движения, которая запускает большую часть автоматических космических аппаратов НАСА.

Калтех остаётся относительно маленьким университетом, в котором учится около 1000 студентов и 1200 аспирантов. С Калтехом так или иначе связан 31 лауреат Нобелевской премии. Из них 17 выпускников и 18 профессоров. 65 человек из выпускников и преподавателей получили национальную научную медаль США или национальную медаль в области технологий и инноваций, 112 человек были избраны в члены национальных академий наук.





История

В 1891 году бизнесмен и политик Эймос Труп основал техническое училище в Пасадине под названием Университет имени Трупа (англ. Throop University)[1]. Неоднократно переименованное, училище наконец превратилось в Калифорнийский технологический институт в 1920 году.

Превращение училища в первоклассный университет и научный центр начал астроном Джордж Хейл, приехавший в Пасадину в 1907 году в качестве первого директора обсерватории на горе Вильсон. Научными исследованиями в США ещё мало кто занимался, и Хейл увидел шанс сделать Пасадену центром научной деятельности. Он сумел привлечь достаточно денег и земли благотворителей, чтобы построить современные и хорошо оборудованные лаборатории. Затем он убедил двух виднейших американских учёных того времени, химика Артура Нойза (англ.) и физика Роберта Милликена, стать профессорами Калтеха.

Под руководством Хейла, Нойза и Милликена, на волне экономического бума в южной Калифорнии, Калтех стал гораздо известнее в течение 1920-х годов. В 1923 году Милликен получил Нобелевскую премию по физике. В 1925 году университет добавил геологический факультет и отделение гуманитарных и общественных наук, которое возглавил Вильям Беннет Манро, в то время глава отделения истории, политики и экономики в Гарвардском университете. В 1926 году был создан факультет аэронавтики, в котором постепенно оказался Теодор фон Карман, организовавший потом лабораторию реактивного движения. В 1928 году университет основал биологический факультет под эгидой Томаса Моргана, первооткрывателя хромосомы, а также начал строить Паломарскую обсерваторию.

Милликен служил «председателем исполнительного совета» (попросту говоря ректором) университета с 1921 по 1945 год. Он так повлиял на развитие Калтеха, что тот часто называют «университетом Милликена» (англ. Millikan's school). С 1950-х до 1970-х годов, в Калтехе работали два возможно самых великих физика элементарных частиц того времени, Ричард Фейнман и Мюррей Гелл-Манн. Оба получили Нобелевскую премию за их роль в создании Стандартной Модели физики элементарных частиц.

Образ университета в фильме «Настоящий гений» и в телесериале «Числа» основан на Калтехе.

Обучение

Учиться в Калтехе считается труднее, чем почти во всех других американских университетах. Студенты должны усвоить огромное количество информации за короткое время, и этот процесс иногда сравнивается с питьем воды из гидранта. Жизнь в Калтехе иногда описывают афоризмом: «Учёба, сон, общественная жизнь: выбери два из трёх». Хотя самый знаменитый факультет Калтеха — физический, последние несколько лет ректор Дэвид Балтимор старается повысить репутацию университета в биологии. Также выдаются такие междисциплинарные программы, как «Вычисление и нейронные системы» (англ. Computation and Neural Systems, CNS).

Факультеты

Калтех делится на шесть отделений (англ. divisions), каждое из которых предоставляет студентам и аспирантам несколько специализаций.

Некоторые из этих специализаций возможны и для студентов и для аспирантов, а некоторые только для студентов или только для аспирантов.

Программа для студентов

Калтех употребляет академический календарь, основанный на триместрах, которые называются четвертями, поскольку существует ещё летняя четверть, которую занимают летние каникулы. Поскольку зимние каникулы традиционно включают в себя неделю между Рождеством (25 декабря) и Новым годом, это сдвигает весь учебный год, так что занятия начинаются в конце сентября и кончаются в июне. Также, в отличие от студентов других американских вузов, Калтеховские студенты обычно слушают пять курсов, а не четыре. Наконец, специальности в Калтехе (англ. options) не делятся на основные (majors) и второстепенные (minors), хотя некоторые специальности предназначены для того, чтобы быть вторыми. Студенты могут специализироваться в одном или двух предметах, но обязательно из разных отделений. Хотя это значит, что специализироваться одновременно в физике и математике официально запрещено, для студентов, которые могут справиться с этой комбинацией, обычно делается исключение.

Калтех отличается широкой программой обязательных курсов по точным наукам. Все студенты обязаны пройти пять триместров математики, вплоть до дифференциальных уравнений и статистики, пять триместров физики, вплоть до квантовой механики, специальной теории относительности, и статистической физики, два триместра химии, и триместр биологии. Все студенты также обязаны пройти два триместра любых лабораторий, а также двенадцать триместров гуманитарных и общественных наук, то есть в среднем один курс за триместр.

Несмотря на напряжённую учёбу, очень немногие студенты проваливают курсы или вообще вылетают из института, хотя студенты часто шутят насчёт перевода в другой университет. Так получается потому, что обстоятельства смягчает несколько факторов. Во-первых, первые два триместра первого года вместо отметок ставится зачёт или незачёт, чтобы облегчить переход из школы в университет. Во втором из них даются «теневые отметки», которые показывают студентам, какие отметки они бы получили, если бы они зачитывались. Во-вторых, студенты не соревнуются друг с другом, и почти во всех классах разрешается и поощряется совместная работа над домашними заданиями. Таким образом даже студенты, которые учатся не очень хорошо, могут выучить материал и не отставать.

Многие студенты Калтеха участвуют в исследовательской работе, обычно через программу Летних исследовательских должностей для студентов (англ. Summer Undergraduate Research Fellowships, SURF), и иногда продолжают её во время учебного года. Студенты создают предложения для работы совместно с профессорами, и большая часть написавших предложения получают соответствующие гранты.

Культура

Система домов-общежитий

В 19301931 годах комитет из девяти студентов, посетив несколько университетов в США, Европе и Канаде, решил, что лучшая система общежитий — такая, в которой сами общежития (или «дома») создают сообщество и устраивают общественную жизнь, устраняя необходимость в отдельных организациях с ограниченным доступом («братств», англ. fraternities), которые были вынуждены ассимилироваться в общежития. Скоро были построены четыре дома (Блэккер, Риккетс, Дабни и Флеминг), теперь называемые Южными в отличие от построенных в 1960 году Северных домов (Раддок, Ллойд и Пэйдж). У каждого дома есть своя культура, и новые студенты отчасти могут выбирать дом, в который они попадут, что помогает домам сохранять культурное своеобразие. В 1996 году построен дом Эйвери, отличающийся тем, что там изначально нельзя было жить первокурсникам, но зато там живут вместе со студентами аспиранты и профессора. Эйвери остаётся прибежищем для тех, кому не подходит шумная, активная жизнь в других домах.

Традиции

У студентов Калтеха есть множество ежегодных традиций. Например, в каждый Хеллоуин студенты сбрасывают тыквы, замороженные в жидком азоте и часто покрытые новогодними лампочками, с крыши библиотеки Милликена, самого высокого здания на кампусе. Также ежегодно происходит День прогула, в который четверокурсники уезжают, оставляя у своих дверей сложные устройства и головоломки, которые должны решить команды младшекурсников, чтобы войти. Многие четверокурсники месяцами планируют механические, электрические и компьютерные препятствия, а в день события профессора отменяют все лекции, дабы младшекурсники могли спокойно участвовать.

Ещё одна традиция — играть «Полёт валькирий» как можно громче в семь утра в первый день экзаменационной сессии. Играть эту пьесу в любое другое время запрещено, и члены дома Блэккер купают одетыми любых нарушителей этого правила. Эта традиция настолько сильна, что выпускника Калтеха астронавта Харрисона Шмитта будили «Полётом валькирий» во время полёта «Аполлона-17» (на второй день пребывания на Луне, 12 декабря 1972 года)[2].

Розыгрыши

Студенты Калтеха регулярно проводят розыгрыши в университете и окрестностях. В 1987 году студенты изменили гигантский знак «Голливуд» на «Калтех», покрыв части букв. В 1984 году они поменяли табло в пасаденском Стадионе роз так, что оно показывало воображаемый матч, где Калтех победил 38-9 против MIT. В 1961 году в том же стадионе студенты изменили инструкции болельщикам, которые должны были создавать рисунки с помощью цветных карточек, так что те выписали «Калтех» огромными буквами, которые были видны всей стране по телевизору.

Недавно, весной 2005 года, эта традиция распространилась ещё дальше от кампуса. Во время программы для принятых в Массачусеттский технологический институт школьников, студенты Калтеха провели несколько розыгрышей. Например, они покрыли слово «Массачусеттский» в названии университета на фасаде плакатом, на котором было написано «Ещё один». (Хакеры — разработчики розыгрышей в MIT — скоро изменили эти слова на слово «Единственный».)

Кодекс чести

Жизнь в Калтехе управляется Кодексом чести, который гласит: «Никакой член сообщества Калтеха не должен воспользоваться несправедливым преимуществом ни над каким другим членом сообщества Калтеха». Такая широкая формулировка позволяет соблюдать дух закона, не задумываясь о букве, которой нет. Нарушения студентами расследуются состоящим из студентов Контрольным бюро, а нарушения аспирантами — состоящим из аспирантов Аспирантским бюро проверки[3]. Кодекс чести и чувство уважения и доверия, которое он вызывает у студентов, позволяет профессорам и администрации предоставлять студентам свободу, немыслимую во многих других университетах, и снижает всеобщее напряжение. Например, почти все экзамены выдаются на дом, и студенты могут их делать когда и где им удобно.

Напишите отзыв о статье "Калифорнийский технологический институт"

Примечания

  1. Thomas Grace Powers. [archive.org/stream/wheretoeducate1800thomrich#page/15/mode/1up Where to educate, 1898-1899. A guide to the best private schools, higher institutions of learning, etc., in the United States]. — Boston: Brown and Company, 1898. — P. 15.
  2. Jones, Eric M. [www.hq.nasa.gov/alsj/a17/a17.html EVA-2 Wake-up] (англ.). Apollo 17 Lunar Surface Journal. NASA (1995). Проверено 14 февраля 2014. [www.webcitation.org/6OB7dijf6 Архивировано из первоисточника 19 марта 2014].
  3. [www.gradoffice.caltech.edu/current/hc Graduate Studies Office – The Honor Code]. www.gradoffice.caltech.edu. Проверено 29 марта 2013.

Ссылки

  • [www.caltech.edu/ Официальный сайт]  (англ.)
  • [nobelprize.org/medicine/articles/goodstein/ История Калтеха на сайте]Нобелевской премии  (англ.)
  • [pr.caltech.edu/events/caltech_nobel/ Биографии Нобелевских лауреатов Калтеха]  (англ.)
  • [www.cripplingdepression.com/ «Калечащая депрессия»]  (англ.) — сатирический комикс про жизнь в Калтехе
  • [www.museumofhoaxes.com/pranks/rosebowl.html Розыгрыш на Стадионе роз]  (англ.)
  • [donut.caltech.edu/about/boc/ug_handbook.php Руководство по Кодексу чести]  (англ.)
  • Недавние дни прогула: [pr.caltech.edu/events/ditchday/2000/ 2000], [pr.caltech.edu/events/ditchday/2001/ 2001], [pr.caltech.edu/events/ditchday/2002/ 2002], [pr.caltech.edu/events/ditchday/2003/ 2003], [pr.caltech.edu/events/ditchday/2004/ 2004], [pr.caltech.edu/events/ditchday/2005/ 2005]  (англ.)
  • [alumnus.caltech.edu/~erich/real_genius_refs.html Список упоминаний Калтеха в фильме «Настоящий гений»]  (англ.)


Отрывок, характеризующий Калифорнийский технологический институт

Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.