Пижма бальзамическая

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Калуфер»)
Перейти к: навигация, поиск

</td>

   </tr>
Пижма бальзамическая
Пижма бальзамическая,
верхушка побега с бутонами
Научная классификация
Царство: Растения
Отдел: Покрытосеменные
Класс: Двудольные
Порядок: Астроцветные
Семейство: Астровые
Род: Пижма
Вид: Пижма бальзамическая
Латинское название
Tanacetum balsamita L.

Пи́жма бальзами́ческая (лат. Tanacétum balsamíta) — вид многолетних травянистых растений рода Пижма семейства Астровые, или Сложноцветные (Asteraceae). Более трёх тысячелетий известное в культуре, популярное огородное, лекарственное и пряно-ароматическое растение. Наряду с пижмой обыкновенной является самым распространённым и популярным растением рода Пижма.





Название

Происхождение ботанического названия рода — см. в статье Пижма.

Общеславянское слово «пи́жма», обозначающее как весь род в целом, так и многих его отдельных представителей, можно считать происходящим от чешского или польского «piżmo», что означает мускус (сильный запах органического происхождения) и в свою очередь восходит к искажённому произношением латинскому слову «bisámum». Большинство представителей рода Пижма обладают сильным и близким по оттенку эфирно-смолистым запахом, причём запах этот исходит ото всех наземных частей растения. Что же касается вида пижма бальзамическая, то произнесённое по-русски, это словосочетание включает в себя по существу одно и то же слово (масло масляное), произнесённое дважды — в разной исторической форме.

Пижма бальзамическая — очень распространённое и популярное в течение тысячелетий культурное растение. В словаре почти каждого народа оно имеет своё особенное название или даже несколько. Многие из них будут приведены в тексте ниже. Наиболее употребительные местные названия пижмы бальзамической на территории бывшего СССР — канупер (слово со множеством вариантов произношения: кануфер, колуфер, калуфер и т. д.), а также сарацинская мята и бальзамическая рябинка. Несколько реже можно встретить другие народные названия — пахучая пижма, девятисильник благовонный[1], рябинник и шпанская ромашка.

Общая характеристика вида

Пижма бальзамическая — многолетнее травянистое растение (кустарничек) с более или менее разветвлённым ползучим деревянистым корневищем. Стебли немногочисленные, прямостоячие, неотчётливо-ребристые, высотой от 30 до 120 см (в благоприятных условиях даже более), в нижней части сильно облиственные (с большой розеткой прикорневых листьев), в верхней части — разветвлённые.

Листья цельные, овальные или эллиптические, мелкозубчатые, серовато-зелёного или тускло-зелёного цвета, мелкоопушённые и немного бархатистые на ощупь. Нижние листья черешковые, верхние — сидячие, более мелкие. Листья дикорастущих растений обыкновенно менее ароматные, чем у садовой формы.

Соцветия — корзинки (из 10—60 цветков), мелкие, до 10 мм в диаметре, на относительно коротких черешках, собраны на вершине стебля в довольно плотное щитковидное соцветие (у природного вида бывает рыхлым, очень рыхлым или даже одиночным). Все цветки в корзинке трубчатые, желтоватого или бледно-жёлтого цвета, лепестков нет. У дикорастущей пижмы бальзамической встречаются одиночные соцветия с белыми язычковыми цветками (так называемыми «лепестками») до 5—10 мм длиной.

Плод — семянка до 2,5 мм длиной, с пятью—восемью продольными рёбрами и коронкой. Впрочем, садовый канупер семена завязывает крайне редко.

Пижма бальзамическая веками и тысячелетиями разводится в садах и огородах и нередко дичает в благоприятных климатических условиях. Чаще всего это происходит в южных и западных районах европейской части России, на Кавказе, в Средней Азии, Западной Европе и Передней Азии.

За многие века садового и огородного выращивания вид Пижма бальзамическая условно разделился на две части: культурное [www.sadowod.ru/content/page/pizhma-obyknovennaya-ili-kalufer] и дикорастущее растение.[www.vestnik-cvetovoda.ru/?id=10046] Канупер — возникшая в культуре разновидность растения, которое в диком состоянии иногда встречается на субальпийских лугах Кавказа и Малой Азии. Дикий вид ботаниками называется Пижма бальзамическая (Tanacetum balsamita), а ранее носил название Пиретрум бальзамический (Pyrethrum balsamita Willd.). В ботанической литературе оба последних названия относят (или относили) обычно как к дикорастущему виду, так и к культурной разновидности. Но иногда последнюю рассматривают в качестве самостоятельного вида — Танацетум (или ранее Пиретрум) большой (Tanacetum majus) — или подвида Tanacetum balsamita subsp. majus.

Применение

В листьях и соцветиях содержание эфирного масла достигает соответственно 0,8 и 2,1 %. Самое востребованное свойство пижмы бальзамической — это отчётливый и приятный запах её листьев. Не только листья, но и всё растение в целом обладает достаточно сильным и терпким запахом. При прикосновении к бархатистой поверхности листьев или, тем более, при их повреждении аромат многократно усиливается. На всей территории Европы канупер был очень популярен как пряное растение в течение двух тысяч лет, вплоть до начала XX века. В России известность пижмы бальзамической была более кратковременна, но в течение примерно двух веков её выращивали охотно и много.

В пищу употребляются надземные части: цветки, бутоны и молодые листья. Используется как приправа к сладким блюдам и кондитерским изделиям, добавляется в домашние квасы. В качестве пряности рекомендуется к рыбным продуктам. В Литве и Латвии входит в рецепты приготовления сыра и творожных изделий. Листья канупера используют и в свежем, и в сушёном виде для придания аромата различным блюдам и напиткам, в качестве добавки к салатам, наподобие того, как употребляют кинзу или пастернак. Также пижму бальзамическую добавляют в качестве одного из компонентов при засолке огурцов и грибов, а также при мочении яблок. В Германии канупер (вместе с другими травами) издавна добавляли (и добавляют до сих пор) в традиционные сорта пива для придания ему особенного пряного привкуса. Букеты из равных частей лаванды и канупера, как считается, отпугивают моль, но также при длительном хранении придают белью приятный свежий запах.

Издавна канупер ценился как лекарственное растение. В народной медицине надземная часть растения рекомендуется в небольших дозах как желудочное и болеутоляющее средство при спазмах. Порошок из высушенных цветков употребляется в качестве глистогонного (это общее свойство для многих видов пижмы). Также канупер входит в состав ароматных чаёв вместе с душицей, мятой и чабрецом. Сбор травы производится в период бутонизации.

Отдельный предмет для разговора — так называемое «бальзамное масло», представляющее собой оливковое масло, настоенное на листьях канупера. Бальзамическая пижма при выдерживании отдавала маслу свой аромат и часть антисептических свойств. Бальзамным маслом смазывали раны, ушибы и различные гематомы, на которые канупер имеет особенно эффективное действие. Коренное население Кавказа широко использует дикорастущую пижму бальзамическую в качестве традиционного лекарственного растения. Свежие листья или порошок из них прикладывают к ранам или делают повязки.

Культурное растение и растение в культуре

Пижма бальзамическая как садовое растение имеет богатую и длинную историю длиною в несколько тысяч лет. Это растение активно возделывалось ещё в Древней Греции и Римской Империи. Постепенно из Средиземноморья оно распространилось и завоевало практически всю территорию Европы вплоть до Британских островов, а затем вместе с первыми переселенцами попало в Северную Америку. Между прочим, именно в Америке за канупером закрепилось интересное название «библейский лист» — нижние листья с длинными черешками часто использовали как ароматную закладку для Библии. За долгие годы часто уже вся книга насквозь пахла бальзамической пижмой, а во время проповедей закладку было принято вынимать и задумчиво нюхать.

Интересно отметить, что если в средние века распространение канупера оказалось волею судьбы тесно связано именно с католицизмом, но также и некоторый упадок в выращивании этого растения совпадает с постепенным уменьшением влияния церкви на светское государство. В знаменитом «Городском капитулярии» Карла Великого (изданного в 800 году), среди 72 видов растений, указанных в качестве обязательных для выращивания в монастырских садах, пижма бальзамическая  занимала почётное место во втором десятке. Это немало способствовало её массовому и широкому распространению. В средние века пижма бальзамическая стала чуть ли не официальным монастырским и садовым растением для добропорядочных бюргеров. Канупер охотно и практически повсеместно выращивали в садах, широко применяя в качестве приправы и для домашнего лечения. Среди народных названий растения на разных европейских языках до сих пор можно встретить имя Девы Марии, (самой почитаемой святой в католической религии). В южно-европейских странах канупер называли «травой Девы Марии», «мятой Богоматери» или «травой святой Мадонны».

И ещё один интересный, хотя более курьёзный факт: в своём знаменитом «Ботаническом словаре» 1878 года Николай Анненков пишет, что Карл Линней считал канупер — противоядием опиуму.

На Руси пижму бальзамическую начали выращивать гораздо позднее и — в меньших количествах. Правда, в южных губерниях с самых ранних времён разводили кавказскую форму дикого канупера с белыми язычковыми цветками, (гораздо больше, чем европейское растение напоминающими ромашку). Во времена Алексея Михайловича пиретрум бальзамический стали выращивать в боярских хозяйствах и для царского стола. Это растение знал и любил также Петр I, оно находилось в списке растений, необходимых для учреждения и петербургского, и московского Аптекарского огорода (будущего Ботанического сада), а оттуда, в свою очередь, пересаживалось и в Летний Сад, и в нижний парк Петергофа.


Культивирование:
Пижма бальзамическая — растение очень лёгкое для культивирования. Можно даже сказать, что она растёт сама, главное — не мешать. Канупер крайне нетребователен к качеству почв, его можно успешно выращивать на землях низкого и среднего плодородия, желательно — дренированных, на которых не застаивается влага. Так же, как и для всех эфирно-масличных культур, предпочтителен открытый солнечный участок. Только таким образом растение может набрать максимум и зелёной массы, и аромата. Канупер очень отзывчив на полив и внесение любых удобрений в период активной вегетации.

Размножается канупер как правило вегетативно (черенкованием надземных стеблей и делением корневищ). При вегетативном размножении посадку производят в августе или конце апреля — начале мая. Для деления можно использовать растения 2-3 летнего возраста. Корневища выкапывают, делят и высаживают на глубину 8-10 см. Весной первая поросль появляется очень рано, в конце марта — начале апреля. Зацветает в конце июня — начале июля. Цветёт 25-30 дней или более, в зависимости от местоположения и состояния растения.

Растения, более близкие к дикорастущему виду, могут размножаться также и семенами. Семена созревают в августе, их высевают без стратификации весной (конец апреля) или осенью (начало октября). При весеннем посеве появления сеянцев можно ожидать спустя 15—20 дней. При посеве в октябре первые всходы показываются в середине мая. Растение зимостойкое. Молодые растения, как правило, зацветают на второй год жизни, примерно к началу августа. Кусты пижмы бальзамической не нуждаются в пересадке и могут очень долго расти на одном месте. Однако, если вы собираетесь использовать это растение в пищу или для сбора лекарственного сырья, следует выбирать чистое место для посадки. Мелкоопушённые листья канупера, (также как, например, и шалфея) легко улавливают пыль и слишком трудно очищаются.

Канупер можно выращивать как неприхотливое растение не только в южных областях, но и в средней полосе и даже на северо-западе России. Требуется в разгар вегетативного сезона проверять состояние куста и освобождать его от сорняков, задерняющих почву. В особо холодные зимы достаточно небольшого укрытия или снегозадержания.

Раньше канупер почти повсеместно выращивали на огородах и приусадебных хозяйствах в средней и южной полосе России, на Украине и по всей Европе.

Напишите отзыв о статье "Пижма бальзамическая"

Литература

В Викитеке есть тексты по теме
Tanacetum Balsamita
  • Крейча И., Мацку Я. Атлас лекарственных растений. — Веда, 1981.
  • Кудинов М. А. и др. Пряно-ароматические растения. — Минск: Ураджай, 1986.

Примечания

  1. [flower.onego.ru/other/tanasetu.html Пижма] в Энциклопедии декоративных садовых растений

Ссылки

  • [www.ars-grin.gov/cgi-bin/npgs/html/taxon.pl?317329 Пижма бальзамическая(англ.): информация на сайте GRIN (англ.)  (Проверено 10 апреля 2009)

Отрывок, характеризующий Пижма бальзамическая

Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.
29 ноября Кутузов въехал в Вильно – в свою добрую Вильну, как он говорил. Два раза в свою службу Кутузов был в Вильне губернатором. В богатой уцелевшей Вильне, кроме удобств жизни, которых так давно уже он был лишен, Кутузов нашел старых друзей и воспоминания. И он, вдруг отвернувшись от всех военных и государственных забот, погрузился в ровную, привычную жизнь настолько, насколько ему давали покоя страсти, кипевшие вокруг него, как будто все, что совершалось теперь и имело совершиться в историческом мире, нисколько его не касалось.
Чичагов, один из самых страстных отрезывателей и опрокидывателей, Чичагов, который хотел сначала сделать диверсию в Грецию, а потом в Варшаву, но никак не хотел идти туда, куда ему было велено, Чичагов, известный своею смелостью речи с государем, Чичагов, считавший Кутузова собою облагодетельствованным, потому что, когда он был послан в 11 м году для заключения мира с Турцией помимо Кутузова, он, убедившись, что мир уже заключен, признал перед государем, что заслуга заключения мира принадлежит Кутузову; этот то Чичагов первый встретил Кутузова в Вильне у замка, в котором должен был остановиться Кутузов. Чичагов в флотском вицмундире, с кортиком, держа фуражку под мышкой, подал Кутузову строевой рапорт и ключи от города. То презрительно почтительное отношение молодежи к выжившему из ума старику выражалось в высшей степени во всем обращении Чичагова, знавшего уже обвинения, взводимые на Кутузова.
Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.