Калхас

Калхас

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Ка́лхант, также Ка́лхас (др.-греч. Κάλχας) — в древнегреческой мифологии сын Фестора из Микен или Мегары, жрец и прорицатель в войске Агамемнона, по словам Гомера «знавший, что есть, что будет или что было». Неоднократно упомянут в «Илиаде» (I 69 и др.).

Когда Ахиллу исполнилось девять лет, Калхант предсказал, что Трою нельзя будет взять без его участия. Жил в Мегарах, туда прибыл Агамемнон просить его присоединиться к походу, и Агамемнон воздвиг храм Артемиды. Предсказал, что нужно принести в жертву Артемиде Ифигению. Объяснил знамение о змее и платане, змея пожрала 8 птенцов и их мать и превратилась в камень. Калхант предсказал продолжительность Троянской войны (десять лет) и объяснил ахеянам под Илионом причину гнева Аполлона.

Предостерегал Тевкра, что над Эантом тяготеет гнев Афины. В конце войны заявил, что Троя не может быть взята без лука и стрел Геракла; что Гелен знает оракулы, охраняющие Трою. Сидел в троянском коне.

В негомеровских поэмах Калхас играет гораздо большую роль, чем в «Илиаде». По преданию, Калхас после разрушения Трои отправился в Колофон и там умер, огорчённый тем, что его превзошёл в прорицаниях Мопс в Кларосе. От огорчения умер и был погребен у мыса Нотия.

Есть ещё рассказ, что прорицатель ответил Гераклу на вопрос о числе смокв, но ошибся на одну смокву, и Геракл убил его.

Согласно Софоклу и другим, умер в Малле (Киликия). Те, кто блуждали вместе с Калхантом, поселились в Памфилии. Калхант основал город Сельге в Писидии. Храм Калханта был в Давнии, там его «ложная могила». На вершине холма Дриона в Давнии стояло святилище Калхаса, где желавшие знать будущее приносили в жертву чёрного овна и во сне получали предсказание.

• Еврипид. Ифигения в Тавриде, 532.

Действующее лицо трагедии Сенеки «Троянки».

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Калхас

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Калхас

– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.