Калыгина, Анна Михайловна

Анна Михайловна Калыгина
Род деятельности:	Партийный деятель
Дата рождения:	18 декабря 1895(1895-12-18)
Место рождения:	деревня Малахово, Тульский уезд, Тульская губерния
Подданство:	Российская империя Российская империя, СССР СССР
Дата смерти:	27 ноября 1937(1937-11-27) (41 год)
Место смерти:	Москва
Награды и премии:

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Анна Михайловна Калыгина (1895—1937) — партийный деятель, председатель Смоленского губисполкома (1928-1929).

Биография

Анна Калыгина родилась 18 декабря 1895 года в деревне Малахово Тульского уезда Тульской губернии. Окончила церковно-приходскую школе, после чего жила в Москве, работала домработницей. трафаретчицей, ткачихой. В декабре 1915 года Калыгина вступила в партию большевиков.

После Октябрьской революции Калыгина работала заведующей Алексеевско-Ростокинским отделом социального обеспечения. В 1918—1920 годах служила в Рабоче-крестьянской Красной Армии, участвовала в Гражданской войне на Восточном фронте. В 1924 году Калыгина окончила Коммунистический университет имени Я. М. Свердлова и была направлен на работу в женотдел ЦК РКП(б). Избиралась кандидатом в члены ЦК РКП(б), членом ЦИК СССР и ЦИК РСФСР.

8 сентября 1928 года Калыгина была избрана председателем Смоленского губисполкома, став единственной женщиной — советским руководителем Смоленщины. Когда советское руководство приняло решение о создании Западной области, она была назначена председателем оргкомитета ВЦИК этой области. В это же время Калыгина вновь была избрана членом ЦИК СССР и ВЦИК РСФСР.

С июля 1929 года Калыгина работала секретарём Тверского губкома ВКП(б) и секретарём оргбюро Тверского окружкома ВКП(б), а с сентября того же года — секретарём Тверского окружкома ВКП(б). 17 марта 1933 года она была награждена орденом Ленина, а 14 мая 1935 года — Почётной грамотой ЦИК СССР. С апреля 1936 года Калыгина работала секретарём Воронежского горкома ВКП(б).

26 июля 1937 года Калыгина была арестована по обвинению в причастности к антисоветской право-троцкистской террористической организации. 27 ноября 1937 года Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила её к высшей мере наказания — расстрелу. Приговор был приведён в исполнение в тот же день. Тело Калыгиной было кремировано, прах захоронен на территории Донского кладбища Москвы.

17 марта 1956 года определением Военной коллегии Верховного Суда СССР Калыгина была посмертно реабилитирована.

Примечания

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Калыгина, Анна Михайловна

Наполеон вступает в Москву после блестящей победы de la Moskowa; сомнения в победе не может быть, так как поле сражения остается за французами. Русские отступают и отдают столицу. Москва, наполненная провиантом, оружием, снарядами и несметными богатствами, – в руках Наполеона. Русское войско, вдвое слабейшее французского, в продолжение месяца не делает ни одной попытки нападения. Положение Наполеона самое блестящее. Для того, чтобы двойными силами навалиться на остатки русской армии и истребить ее, для того, чтобы выговорить выгодный мир или, в случае отказа, сделать угрожающее движение на Петербург, для того, чтобы даже, в случае неудачи, вернуться в Смоленск или в Вильну, или остаться в Москве, – для того, одним словом, чтобы удержать то блестящее положение, в котором находилось в то время французское войско, казалось бы, не нужно особенной гениальности. Для этого нужно было сделать самое простое и легкое: не допустить войска до грабежа, заготовить зимние одежды, которых достало бы в Москве на всю армию, и правильно собрать находившийся в Москве более чем на полгода (по показанию французских историков) провиант всему войску. Наполеон, этот гениальнейший из гениев и имевший власть управлять армиею, как утверждают историки, ничего не сделал этого.
Он не только не сделал ничего этого, но, напротив, употребил свою власть на то, чтобы из всех представлявшихся ему путей деятельности выбрать то, что было глупее и пагубнее всего. Из всего, что мог сделать Наполеон: зимовать в Москве, идти на Петербург, идти на Нижний Новгород, идти назад, севернее или южнее, тем путем, которым пошел потом Кутузов, – ну что бы ни придумать, глупее и пагубнее того, что сделал Наполеон, то есть оставаться до октября в Москве, предоставляя войскам грабить город, потом, колеблясь, оставить или не оставить гарнизон, выйти из Москвы, подойти к Кутузову, не начать сражения, пойти вправо, дойти до Малого Ярославца, опять не испытав случайности пробиться, пойти не по той дороге, по которой пошел Кутузов, а пойти назад на Можайск и по разоренной Смоленской дороге, – глупее этого, пагубнее для войска ничего нельзя было придумать, как то и показали последствия. Пускай самые искусные стратегики придумают, представив себе, что цель Наполеона состояла в том, чтобы погубить свою армию, придумают другой ряд действий, который бы с такой же несомненностью и независимостью от всего того, что бы ни предприняли русские войска, погубил бы так совершенно всю французскую армию, как то, что сделал Наполеон.
Гениальный Наполеон сделал это. Но сказать, что Наполеон погубил свою армию потому, что он хотел этого, или потому, что он был очень глуп, было бы точно так же несправедливо, как сказать, что Наполеон довел свои войска до Москвы потому, что он хотел этого, и потому, что он был очень умен и гениален.
В том и другом случае личная деятельность его, не имевшая больше силы, чем личная деятельность каждого солдата, только совпадала с теми законами, по которым совершалось явление.
Совершенно ложно (только потому, что последствия не оправдали деятельности Наполеона) представляют нам историки силы Наполеона ослабевшими в Москве. Он, точно так же, как и прежде, как и после, в 13 м году, употреблял все свое уменье и силы на то, чтобы сделать наилучшее для себя и своей армии. Деятельность Наполеона за это время не менее изумительна, чем в Египте, в Италии, в Австрии и в Пруссии. Мы не знаем верно о том, в какой степени была действительна гениальность Наполеона в Египте, где сорок веков смотрели на его величие, потому что эти все великие подвиги описаны нам только французами. Мы не можем верно судить о его гениальности в Австрии и Пруссии, так как сведения о его деятельности там должны черпать из французских и немецких источников; а непостижимая сдача в плен корпусов без сражений и крепостей без осады должна склонять немцев к признанию гениальности как к единственному объяснению той войны, которая велась в Германии. Но нам признавать его гениальность, чтобы скрыть свой стыд, слава богу, нет причины. Мы заплатили за то, чтоб иметь право просто и прямо смотреть на дело, и мы не уступим этого права.