Кельвин и Хоббс
Поделись знанием:
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.
Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
(перенаправлено с «Кальвин и Гоббс»)
| Кельвин и Хоббс | |
| Calvin and Hobbes | |
 | |
| История | |
|---|---|
| Издатель |
Andrews McMeel Publishing |
| Периодичность |
ежедневный |
| Даты публикаций |
18 ноября 1985 — 31 декабря 1995 |
| Количество выпусков |
3151 |
| Персонажи |
мальчик Кельвин и тигр Хоббс |
| Создатели | |
| Сценаристы |
Билл Уоттерсон |
| Художники |
Билл Уоттерсон |
«Кальвин и Хоббс»[1] или «Кельвин и Хоббс» (англ. Calvin and Hobbes) — ежедневный комикс, который придумывал и рисовал американский художник Билл Уоттерсон. В комиксе отражены выходки и проказы шестилетнего мальчика Кальвина и его плюшевого тигра Хоббса. Комикс публиковался с 18 ноября 1985 по 31 декабря 1995 года, на пике популярности он выходил в более чем 2400 газетах по всему миру. На данный момент продано более 30 млн копий 18 издававшихся книг комикса. Сами Кельвин и Хоббс появляются в большинстве выпусков комикса, лишь иногда акцент смещается на родителей Кельвина. Широкий набор тем комикса отражает полёты фантазии Кельвина, его дружбу с Хоббсом, его проказы, его взгляд на разнообразные политические и культурные вопросы.
Один из повторяющихся мотивов — двойственная сущность Хоббса. Кельвин видит его как живого тигра, в то время как остальным он представляется как набитая ватой игрушка.
В России комикс с 1999 года издаётся в печатном издании «Классный журнал».
Содержание
Об авторе
Билл Уоттерсон (англ. Bill Watterson) — американский художник. Родился в Вашингтоне (округ Колумбия), в 1958 году, где его отец, Джеймс Уоттерсон, работал патентным агентом. В 1965 году их семья переехала в штат Огайо, потому что мать Билла, Кэтрин, считала что маленький городок — это идеальное место для семьи и детей.
Персонажи
- Кельвин (англ. Calvin). Автор назвал его в честь философа-теолога XVI века Жана Кальвина (основателя кальвинизма и сторонника божественного предопределения). Кельвин — импульсивный, активный, любопытный и сообразительный молодой человек с неуёмной фантазией. Несмотря на низкие школьные оценки, его словарному запасу могут позавидовать многие взрослые люди, не говоря уж о сверстниках. У Кельвина есть множество альтер-эго: капитан космического корабля, супергерой, частный детектив, тираннозавр, птичка-колибри, волк-оборотень, а также другие животные и даже силы природы.[2]
- Хоббс (англ. Hobbes). Хоббс получил своё имя благодаря английскому философу-материалисту XVII века Томасу Гоббсу, основателю политической экономии. С точки зрения большинства героев, Хоббс — просто плюшевая игрушка. Но Кельвин, благодаря своей фантазии, считает его таким же живым, как и он сам. Когда они вдвоём, мы видим Хоббса как высокого, связно говорящего тигра (зимой он даже носит шарфик), но, как только перспектива переключается на кого-то из второстепенных персонажей, он снова становится плюшевым. У Хоббса также есть одна привычка, оставшаяся от его дикой жизни в джунглях — подкрадываться и набрасываться на ничего не подозревающего Кельвина. Хоббс намного разумнее мыслит и часто яснее представляет, каковы будут последствия очередной проделки Кельвина. Но в конце концов, кто будет за них наказан? Конечно Кельвин! Поэтому Хоббс почти никогда не вмешивается.[3]
- Родители Кельвина. Обычные родители из американского среднего класса. Как и многие персонажи второго плана, родители Кельвина достаточно «обычные», здравомыслящие люди, что служит хорошим контрастом для поведения их любимого чада.
- Сьюзи (англ. Susie). Серьёзная и умная девочка, которая живёт неподалёку. Впервые появляется в выпусках комикса как новая ученица в классе Кельвина. В отличие от него, она хорошо себя ведёт и прилежно учится. И фантазия у неё вполне умеренная: обычные дочки-матери и чаепития с куклами. Некоторые считают, что Кельвин и Сьюзи чуть больше, чем друзья. Этим можно объяснить особую изощрённость проделок Кальвина в отношении Сьюзи.
- Мисс Уормвуд (англ. Miss Wormwood). Школьная учительница Кельвина, ещё один разумный представитель «обычного» внешнего мира.
- Розалин (англ. Rosalyn). Старшеклассница, которая присматривает за Кельвином, если вечером родителям куда-нибудь нужно отлучиться. Она, кажется, единственный человек, способный спокойно относиться к фантазиям и проделкам Кельвина. Кельвин её побаивается.
- Мо (англ. Moe). Типичный хулиган. Здоровый, глупый и жестокий. По сравнению с ним Кельвин — гений. В частности, так считает сам Кельвин.
История создания
Билл Уоттерсон (в миру — Уильям Бойд Уоттерсон Второй), бывший работник рекламной индустрии, потратил на создание и развитие мира, в котором живут Кельвин и Хоббс, около десяти лет. Комикс печатали через агентство синдикации в разных газетах, и к 1995 году он стал очень популярен и был издан в виде нескольких томов. К этому моменту сам автор, решив, что рассказал уже все истории, вместо очередного выпуска отправил редакторам записку, что больше комиксы рисовать не собирается. Уоттерсон сдержал слово, и больше к рисованию не притрагивался.
Напишите отзыв о статье "Кельвин и Хоббс"
Примечания
- ↑ Билл Уоттерсон. [www.zangavar.ru/books/calvin/ Кальвин и Хоббс. Все дни забиты до предела]. — Zangavar.
- ↑ [www.andrewsmcmeel.com/calvinandhobbes/trivia.html Calvin and Hobbes Trivia]. Andrews McMeel Publishing. Проверено 12 мая 2007.
- ↑ Watterson Bill. Calvin and Hobbes Tenth Anniversary Book. — Andrews and McMeel, 1995. — P. 21–22. — ISBN 0-8362-0438-7.
Ссылки
- [www.zangavar.ru/ Издательство Zangavar] (рус.)
- [www.gocomics.com/calvinandhobbes/ Calvin and Hobbes by Bill Watterson] // GoComics (англ.)
- [calvinhobbes.diary.ru/ Ежедневные переводы комикса на calvinhobbes.diary.ru] (рус.)
 |
В другом языковом разделе есть более полная статья Calvin and Hobbes (англ.) Вы можете помочь проекту, расширив текущую статью с помощью перевода.
|
Отрывок, характеризующий Кельвин и Хоббс
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.
Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
