Кальмарская война
| Кальмарская война | |||
  | |||
| Дата |
1611-1613 | ||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Причина |
Стремление Швеции нарушить Штеттинский договор | ||
| Итог | |||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Кальмарская война (швед. Kalmarkriget) — война между Данией и Швецией в период 1611—1613 годов за южную часть Скандинавского полуострова и за господство на Балтийском море. Главной причиной войны было стремление Швеции возвратить себе южные провинции, оставшиеся под властью Дании после распада Кальмарской унии и закрепленные за ней Штеттинским мирным договором 1570 года, завершившим Северную семилетнюю войну 1563—1570 годов. Другой целью войны для Швеции была попытка захватить часть северного побережья Норвегии.
Войне предшествовали попытки мирного урегулирования споров, остававшихся неразрешенными со времени Северной семилетней войны. Все они ни к чему не привели, лишь сильнее обнаружили взаимную вражду. Приготовления Швеции к войне вынудили Кристиана IV объявить войну Карлу IX. В мае 1611 года датский король лично возглавил 6-тысячное войско и вторгся в шведские пределы.
Город Кальмар скоро был взят датчанами, но Кальмарский замок продолжал защищаться. Шведские войска явились к нему на помощь, и 17 июня под стенами крепости произошла одна из самых кровопролитных битв в истории Северной Европы. Она возобновлялась три раза, шведский и датский короли принимали в ней личное участие. В начале августа крепость сдалась датчанам. Датчане победили благодаря, главным образом, личной отваге Кристиана IV.
30 октября 1611 года Карл IX умер, и войну продолжил сын его Густав-Адольф.
24 мая 1612 года после трехнедельной осады датчане овладели Эльвсборгом — другой важнейшей шведской крепостью и единственным шведским портом в проливе Каттегат и двинулась на север страны, к Йёнчёпингу. Датский флот развернул активные действия на море, угрожая Стокгольму. Однако осада Йёнчёпинга была неудачной, а вспыхнувшее в тылу датчан восстание шведских крестьян вынудило Кристиана IV снять осаду и отступить на юг.
Осенью 1612 года при посредничестве Англии, Голландии и Бранденбурга, заинтересованных в активном втягивании скандинавских государств в общеевропейскую политику, между воюющими сторонами начались мирные переговоры. Они завершились в январе 1613 года подписанием Кнередского мира, подтвердившего выгодные для Дании условия Штеттинского мира 1570 года. Все завоевания датчан были возвращены шведам, но Швеция должна была в течение 6 лет выплатить Дании контрибуцию в размере 1 млн талеров (до выполнения этого условия Дания оккупировала Эльвсборг с окрестностями). Разрешалась беспошлинная торговля датчанам в Швеции и шведам в Дании, торговля с Ригой и Курляндией объявлялась свободной.
Поражение шведов в Кальмарской войне в значительной степени было обусловлено тем, что лучшая часть их армии была отвлечена войной против Русского государства.
Кальмарская война была типичной войной периода разложения феодализма. Боевые действия велись небольшими наёмными армиями, были ограничены по масштабу и носили, как правило, сезонный характер. Цель стратегических действий заключалась в овладении крепостями противника. Вместе с тем для этой войны характерно довольно широкое применение огнестрельного оружия, что было обусловлено относительно высоким уровнем развития промышленности в скандинавских странах.
Напишите отзыв о статье "Кальмарская война"
Литература
- Форстен Г. В., Балтийский вопрос в XVI и XVII столетиях, т. 2, СПБ, 1894
- Larsen A., Kalmarkrigen, Kbh.
- Tham W., Den svenska utrikespolitikens histora, (d.) 1, (pt.) 1, 1560—1648, Stockh., (1960)
| ||||||
Отрывок, характеризующий Кальмарская война
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.
Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
