Кальмиус

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Кальмиус (река)»)
Перейти к: навигация, поиск
Кальмиус

Берег Кальмиуса в Донецке
Характеристика
Длина

209 км

Бассейн

5070 км²

Расход воды

8,25 м³/с (у пгт. Сартана)

[tools.wmflabs.org/osm4wiki/cgi-bin/wiki/wiki-osm.pl?project=ru&article=Кальмиус Водоток]
Исток

 

— Местоположение

в городе Ясиноватая

— Высота

выше 222,7 м

— Координаты

48°07′07″ с. ш. 37°52′07″ в. д. / 48.1186° с. ш. 37.8685° в. д. / 48.1186; 37.8685 (Кальмиус, исток) (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=48.1186&mlon=37.8685&zoom=15 (O)] (Я)

Устье

Азовское море

— Местоположение

в Мариуполе

— Высота

0,4 м

— Координаты

47°05′10″ с. ш. 37°34′31″ в. д. / 47.0861° с. ш. 37.5753° в. д. / 47.0861; 37.5753 (Кальмиус, устье) (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=47.0861&mlon=37.5753&zoom=12 (O)] (Я)Координаты: 47°05′10″ с. ш. 37°34′31″ в. д. / 47.0861° с. ш. 37.5753° в. д. / 47.0861; 37.5753 (Кальмиус, устье) (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=47.0861&mlon=37.5753&zoom=12 (O)] (Я)

Уклон реки

0,91 м/км

Расположение
Водная система

Азовское море


Страна

Украина Украина

Регион

Донецкая область

исток
устье
К:Реки по алфавитуК:Водные объекты по алфавитуК:Реки до 500 км в длинуКальмиусКальмиусК:Карточка реки: исправить: Высота истока

Ка́льмиус (укр. Кальміус) — река, протекающая по территории Донецкой области Украины.





Физико-географическая характеристика

Река равнинного типа. Принадлежит бассейну Азовского моря. Исток находится на южном склоне Донецкого кряжа в южной части города Ясиноватая. Протекает по территории Украины в пределах Ясиноватского, Старобешевского, Тельмановского и Новоазовского районов Донецкой области. Впадает в Азовское море в городе Мариуполь.
Длина реки — 209 км, средняя глубина − 2 м, площадь водосборного бассейна — 5070 км², среднегодовой расход воды в районе пгт. Сартана 8,25 м³/сек, уклон составляет 0,91 м/км.[1] Замерзает в декабре, вскрывается в марте. В верхней части Кальмиус течёт в юго-восточном направлении, изменяя его на юго-западное в пределах Старобешевского района.

Притоки

Притоки Кальмиуса
Правый / Левый Наименование Расстояние от устья, км Длина, км Площадь бассейна, км² Уклон реки, м/км
правый Минеральная
правый Водяная
левый Берестовая
правый Скоморошина (Бахмутка) 23
правый Асмоловка (Бахмутка, Дурная)
правый Широкая 182 11 5,1
левый Богодухова 178 13 6,1
левый Обеточная
левый Грузская 162 47 517 2,2
правый Берестовая
правый Камышеваха
левый Осыковая
правый Мокрая Волноваха 115 63 909 2,8
правый Хан-Тарама 83
правый Дубовка 81 20 8,3
правый Кичиксу (Столовая) 78 18 7,6
правый Терновая 13 69 10
правый Кальчик 6,6 88 1263 2,4
  • Река Водяная берет начало в Путиловском лесу за Торгово-Промышленной Палатой (бывший ДК им. Калинина) и создает пруды Новый, Средний и Шахтный. Имеет приток, берущий начало возле ДМПЗ. Река впадает в Кальмиус в районе Щегловки.
  • Река Дурная (Бахмутка) берет начало в урочище Флора. В среднем течении образует Дурную балку. Имеем правый приток - Бабаков ручей. В Кальмиус впадает в районе Боссе.

Населённые пункты

На реке расположены населённые пункты (вниз по течению): г. Ясиноватая, с. Яковлевка, г. Донецк, пгт. Ларино, с. Придорожное, пгт. Новый Свет, пгт. Старобешево, г. Комсомольское, с. Раздольное, с. Васильевка, с. Староласпа, с. Гранитное, с. Чермалык, с. Павлополь, пгт. Талаковка, пгт. Сартана, г. Мариуполь.

Кальмиус в Донецке

Верховья реки в черте города — лесопарковая зона, особенно интенсивно поросшая лесом по правому берегу. В 1950-х годах здесь был разбит парк культуры и отдыха имени Ленинского комсомола. В 1961 году в пойме реки создаётся водохранилище. Водохранилище образовано двумя дамбами, расположенными по проспекту Мира и улице Дзержинского. На берегах водохранилища создаются станция проката лодок и пляж. На Нижнекальмиусском водохранилище проводятся соревнования по технике парусного туризма. В центре города ширина водохранилища достигает 400 метров, тогда как на севере и юге Донецка ширина самой реки не превышает 10 метров. Благоустроенная набережная реки — популярное место отдыха горожан.

Хозяйственное использование

Используется в народном хозяйстве для орошения и водоснабжения. На Кальмиусе устроены 4 водохранилища (Верхнекальмиусское, Нижнекальмиусское, Старобешевское и Павлопольское). В Верхнекальмиусском водохранилище заканчивается канал Северский Донец — Донбасс, строительство которого было завершено в 1958 году в целях обеспечения питьевой водой Донбасса. После строительства канала в обход водохранилища было сооружено искусственное русло. Территория Верхнекальмиусского водохранилища является охраняемой санитарной зоной. Нижнекальмиусское водохранилище является каскадом, состоящим из двух водохранилищ, разделенных дамбой. Нижнекальмиусское водохранилище территориально полностью находится в черте города Донецка. В пгт. Новый Свет находится Старобешевская ГРЭС, сооружено Старобешевское водохранилище. В нижнем течении реки сооружено Павлопольское водохранилище.

Исторические сведения

Гидроним

Слово Кальмиус позднего происхождения. Известно, что в письме хана Кырыма Гирея от 1762 года Запорожскому Кошу (центральный орган управления Запорожской Сечи) сообщается, что «Кальмиюс имянуемое место не токмо нам (Крымскому ханству), но вообще и всему татарскому народу не ведомо». В русских летописях более привычно название Калъкъ («надъ Калкомъ», «за Калокъ реку»)К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2816 дней] и его коррелята Калы, Кали («Книга Большому Чертежу»).

Можно предположить, что название Кальмиус сложносоставное, в котором есть основа Миус — топоним, распространенный через Поволжье (Миусс) до Урала (Миасс) и имеющий иранскую этимологию (ср. курд. Mis, тадж. Мис — медь)[2]. Тогда первая основа может означать олово (тадж. Қалъ, осет. Къала, также узб. Qalay, каз. Қалайы, лакск. Къалай). Сплав меди и олова образовывал бронзу. Это предположение подтверждается наличием медных рудников бронзового века в регионе.

По другой версии, поддерживаемой, например, академиком О. Н. Трубачевым[3], в основе второй части гидронима лежит тюркское слово müjüz, в различных звуковых вариантах представленное во многих тюркских языках. Значение его — «рог», «угол» (углами в древности у разных народов назывались места слияния двух рек).

История

Археологический период

Самые древние находки на современных берегах реки относятся к ашельской культуре и имеют возраст более 150 тысяч лет. Это единичные находки классических для раннего палеолита ручных рубил на территории современной Макеевки. Поздний или верхний палеолит (40-10 тысяч лет назад) связан с очень суровым, холодным временем. Ледник продвигался к югу, резко похолодало, климат стал весьма засушливым. Сами степи были необозримыми: Азовского моря в тот период не существовало, а Дон впадал в Чёрное море в районе современного Керченского пролива.

Наиболее ранние находки, свидетельствующие о заселении кальмиусских берегов, имеют возраст 5-6 тыс.лет. К таковым, например, относятся погребения каменного века (6 тыс. лет), обнаруженные при строительстве мариупольского завода «Азовсталь». Останки были окружены древними орудиями труда, предметами быта и украшениями. Новый элемент в области духовной культуры энеолитического населения степи — курган. Характерное погребение эпохи энеолита было обнаружено при раскопках кургана у с. Орловское Тельмановского района. Сверху над прямоугольной могильной ямой, в которой было совершено погребение, была сделана из крупных кусков гранита круглая закладка диаметром 3,5 м. Остатки умершего не сохранились. На дне ямы лежала лишь кремнёвая пластина длиной 14,3 см и шириной до 2 см, на одном конце которой были следы ретуши. На пластине и вокруг неё была красная охра.

В 1959 году в Донецке на улице Радищева (Пролетарский район) и на территории Центральной горноспасательной станции (Киевский район) были вскрыты ещё два захоронения. Первое погребение относится к началу бронзового века (рядом со скелетом обнаружены большой кремнёвый нож, тщательно отшлифованный клиновидный топор и четыре тонко выделанных наконечника метательных дротиков).
Второе погребение относится ко второй половине третьего тысячелетия до нашей эры, эпохи древнеямной культуры бронзового века. Недалеко от Мариуполя (п. Старый Крым) обнаружены остатки погребённого с частичной посмертной моделировкой глинистой массой лица (разновидность мумификации), что характерно для днепро-азовской катакомбной культуры.
К срубной культуре бронзового века относятся погребения, обнаруженные возле села Раздольное Старобешевского района и в районе Ляпинской балки (г. Мариуполь). А также срубный курган, раскопанный у села Чермалык Тельмановского района. Здесь после совершения трёх погребений и возведения над ними небольшого кургана вокруг насыпи был выкопан ровик, огородивший подпрямоугольное пространство. В ровике оставили несколько проходов, расположение которых не случайно, а сориентировано по определённым сторонам света. На его дне к северу, востоку и западу от центра кургана положили по одному конскому черепу. Северный был направлен мордой на запад (его, при этом, положили на место костра), восточный — на север, западный — на юг. Вероятно, в ровике, остававшемся открытым какое-то время, совершали определённые ритуальные действия, следы которых в виде остатков костров, костей овцы и лошади были найдены во время раскопок. Лишь спустя некоторое время в кургане совершили ещё 2 погребения и он был досыпан так, что земля скрыла ровик.

От киммерийцев до татар

Во 2 тыс. до н. э. в Приазовских степях жили племена киммерийцев. Киммерийское население имело комплексное земледельческо-скотоводческое хозяйство. Однако иссушение климата (Катастрофа бронзового века) вынудило их перейти к кочевому скотоводству. Постепенно значительная часть населения покинула степные районы и переселилась в места с более благоприятными природными условиями — лесостепь и прилегающие к ней районы правобережья и левобережья Днепра, территории предгорного Крыма и Северного Кавказа, в частности Закубанья. В XII—X вв. до н. э., по сравнению с предшествующим периодом, в степной зоне между Доном и Дунаем наблюдается десятикратное уменьшение количества поселений и погребений
В VII до н. э. киммерийцев сменили в степях Приазовья скифы-сколоты, соседствовавшие с ними ещё в начале I тысячелетия до н. э. Царские скифы освоили водный путь из своего торгового города Гелона, расположенного в устье реки Самары, левого притока Днепра в Меотиду. Этот путь назывался Герр[4] и пролегал вверх по Самаре, её притоку Волчьей и далее в Кальмиус.
Упоминание о связке Волчья — Кальмиус можно найти у древнегреческого историка Геродота (V в. до. н. э.). «Из их земли [фиссагетов] текут четыре большие реки через область меотов (Приазовье) и впадают в так называемое озеро Меотиду (Азовское море). Название этих рек: Лик (греч. Λύκος), Оар (Миус), Таномс (Дон) и Сиргис (Северский Донец)» (История (Геродот). Кн. 4:123). Геродот называет реку Кальмиус, а заодно и реку Волчью, являвшихся частями одного водного пути — Лик[5] (от «lukos» — «волчья»). Поздние тюрки называли реку Кальмиус — «Каялы», также считая её продолжением днепровской Каялы (реки Волчьей, притока Самары) на пути к Азовскому морю.
В II веке на смену скифам пришли родственные им сарматские народы (сираки, языги, яссы, аорсы, аланы, роксоланы и др.) населявшие до этого пространства между Волгой и Доном. Поселения сарматов, в свою очередь, подверглись нападению готов — германских племён, вторгавшихся в Приазовье и северное Причерноморье с берегов Вислы. Захватив эти земли, готы возглавили племенной союз, куда, кроме собственно готов, вошли также германские, сарматские и праславянские племена. В землях к востоку от Днепра хозяйничали кочевники сармато-аланы.

В 371 году до нашей эры гунны напали на владения готского племенного союза в северном Причерноморье и стёрли с лица земли все островки оседлости и земледелия, которые существовали к этому времени на этой земле.

В VII веке в Приазовских степях сложился могущественный союз тюркоязычных протоболгарских племён — Великая Болгария, во главе которой стоял Кубрат-хан. После его смерти этот союз распался. Разъединённые болгарские племена не смогли противостоять новым завоевателям, пришедшим с востока — хазарам. В последующие годы по берегам Кальмиуса кочевали аланы, угры, болгары. В VI веке в эти земли пришли авары, а в VIII веке — хазары.
С кочевниками упорную борьбу вели племенные союзы славян, также имевшие виды на эти земли. Опустошительные набеги печенегов в конце Х — начале XI веков привели к тому, что население из прикальмиусской зоны, также как и всего Приазовья, ушло за Северский Донец, в леса — «…ведение нормального земледельческого хозяйства южнее… было невозможно из-за печенежской опасности…». К этому же периоду относится пользование Залозным путём. Это древний юго-восточный торговый путь: Киев — Переяславль — Канев, далее по водоразделу между Днепром и Северским Донцом к верховьям реки Кальмиус. Он связывал Поднепровье с Азовским и Чёрным морем, Тмутараканью. Название этого пути свидетельствует о том, что он уходил «за лозы», то есть за плавни в районе Днепровской луки и находящиеся восточнее её речные долины, поросшие лозой. Особенно важное значение имел для Руси в VIII—X веках. Об этом пути упоминается в летописях 1168 и 1170 годов.

Место битвы русского князя Игоря с половцами на реке Каялы (Кальмиус) — при впадении в Кальмиус справа р. Камышевахи (ниже с. Старобешево). Летопись «Слова о полку Игореве» гласит: «отбиваясь от преследовавших его врагов, брат Игоря Всеволод двигался идуще в кругъ при езере», то есть он поднимался по округлой возвышенной гряде, очерченной «гигантским циркулем» водного потока и нижним краем ныряющей в озеро (ср. южнославянское «krug» — «холм», «гора правильной округлой формы»).

В середине XI века на берега Кальмиуса пришли половцы, совершавшие свои набеги на южные рубежи славянских поселений. В XIII веке началось монголо-татарское нашествие на Русь. В битве на реке Калке 31 мая 1223 года монголо-татарские орды разбили половцев и войска пришедших к ним на помощь князей Киевской Руси. В последующие столетия, вплоть до середины XVI века прикальмиусские земли оставались почти безлюдными. Там не было оседлого населения. Появлялись то крымские татары, то кочевники-ногайцы и калмыки. Эти земли были составной частью Дикого поля, занимавшего значительную территорию — всё междуречье Днепра и Дона от Северского Донца и до Азовского побережья. В середине XV века значительная часть земель Дикого поля была присоединена к Крымскому ханству, попавшему вскоре в зависимость от Османской империи.

Кальмиусский шлях

«Ещё в последние годы царствования Иоанна Грозного, открыта была новая дорога крымцев через Кальмиус и Донец под Гребенниковыми горами между реками, из которых одни по правую сторону впадают в Дон, а по левую в Донец». Эта дорога получила название «Кальмиусский шлях» или «Кальмиусская сакма» и проходила от Перекопа вдоль побережья Азовского моря мимо устья реки Молочные Воды (совр. Молочная), до реки Кальмиус и вдоль неё к её истокам. Далее она вела к переправе через Северский Донец чуть выше впадения в него реки Айдар и далее по водоразделу рек Оскола и Айдара. Вблизи Валуек, Оскола (ныне Старый Оскол), через водораздел Оскола и Дона выводила к переправе через реку Тихая Сосна на безлесном участке в районе современной административной границы Белгородской и Воронежской областей, где сливалась с Муравским шляхом.
Водный путь, также именовавшийся «Кальмиусской сакмой» пролегал от Азовского моря по рекам Кальмиус, Кривой Торец и Казённый Торец, Северский Донец, Оскол, Тихая Сосна в Дон. На этом пути существовало два волока между истоками Кальмиуса и Кривого Торца, а также от Оскола к Тихой Сосне (притоку Дона). Кальмиусская сакма описана в «Книге Большому Чертежу» и в XVI — 1-й половине XVII веков была одним из главных путей, по которому крымские и ногайские татары совершали грабительские набеги на южные районы России. Для обсуждения этого вопроса в 1571 году были собраны в Москве к князю Воротынскому Путивльские и Рыльские станичные головы, которые показали, что нужно усилить сторожевые посты на Осколе Усть-Убли и на Донце усть-Богатый Затон. В результате 8 апреля 1579 года русское правительство специально организовывает в Диком поле погранично-сторожевую службу и формирует подвижные отряды для патрулирования по степным шляхам от Дона и Миуса до Кальмиуса и Самары.

Запорожская Сечь

Переселение крестьян из России и с Украины в прикальмиусские степи и Приазовье началось в конце XV столетия. Одних сюда привлекали охотничьи угодья и возможность заниматься рыболовством, скотоводством, пчеловодство. Другие бежали от помещиков, спасались от судебных преследований. Эти же причины привели за пороги Днепра беглецов из Речи Посполитой и Московского государства. К этому же периоду относится и заселение казаками берегов Дона. Запорожские поселенцы вели торговлю с переселенцами, осевшими по берегам Кальмиуса, Миуса и Дона. Помимо сухопутных шляхов, возобновляется движение по водному пути: из Днепра по Самаре, затем по Волчьей и её притоку Солоной. Волок до Кальмиуса составлял около 25 км. Иногда водораздел преодолевался на возах, на которые грузились казачьи «дубки» и «чайки». Запорожские чумаки ходили в Азовье за солью и рыбой. Потому вскоре этот путь стали называть «солоным». Конец XVI — первая половина XVII вв. ознаменовались целым рядом морских походов запорожских казаков (иногда совместных с донскими казаками) против Крымского ханства и Турции. Иногда, отправляясь в такой поход, запорожцы не спускались по Днепру, в низовьях которого турки построили крепость Кизыкермен и перегородили реку железной цепью, а использовали Солоный путь. Этим же путём казаки пользовались при возвращении из походов, особенно, если их преследовали турецкие корабли. Кальмиус — река быстрая, во многих местах порожистая, для хождения больших кораблей малопригодная. Путь этот в дальнейшем использовали до XVIII века.

В начале XVI века в устье Кальмиуса на правом его берегу возник сторожевой пост Домаха (Адомаха). До этого здесь существовали поселения беглых крестьян, периодически разоряемых татарскими набегами. В 1611 году Домаха становится центром обширной Кальмиусской слободы, а затем и Кальмиусской паланки, одной из семи входящих в состав основанной в 1550 году Запорожской Сечи. В крепости Домаха находилась церковь и торговые лавки. Сама паланка была самой большой по территории и наименьшей по количеству оседлого населения. Прирост населения вдоль берегов Кальмиуса в середине XVII века был связан с военными действиями 1648-54 годов, ведшимися Богданом Хмельницким против польской шляхты.

Российская империя

30 апреля 1746 года Кальмиус по указу императрицы Елизаветы превращается в границу между Запорожским и Донским казачьими войсками.

В результате русско-турецкой войны 1768-74 годов турки и татары были вытеснены из приазовских степей. После этого началось довольно быстрое заселение Дикого поля. Колонизируя отвоёванные территории, царское правительство раздавало право на пользование землёй помещикам, чиновникам и офицерам, пригласило немецких колонистов. В апреле 1778 года царствовавшая российская императрица Екатерина II, учитывая заинтересованность России в освоении земель на побережье Азовского моря и в бассейне Северского Донца, принимает ряд законодательных актов, продолживших начатую ранее колонизационную политику. Начато переселение в южнорусские губернии христианского населения Крыма (греков, валахов, грузин, армян, румын). Грамоту об этом, подписанную Екатериной II, греки получили 21 мая 1779 года. Ордером князя Потемкина от 2 октября 1779 года за греками окончательно закреплялись земли Азовской губернии Мариупольского уезда. Им была дарована земля по правому берегу реки Кальмиус от впадения в неё речки Березнеговатой до устья. Западная граница их земель проходила по руслам рек Берда и Мокрые Ялы. На севере же их земли лежали по левому берегу рек Волчьей и её притока Солоной.
К этому времени на месте уничтоженной турками в 1769 году крепости Домаха был заложен уездный город Павловск. Строительство же его началось в 1780 году. Тогда же по ходатайству греческих переселенцев он был переименован в Мариуполь. Выходцы из 13 крымских деревень направились к Кальмиусу и основали на его правом берегу шесть сёл: Бешев, Большую Каракубу, Ласпи, Карань, Чермалык и Сартану. Деревню, как правило, заселяли выходцы из нескольких крымских сёл, а вновь образованному селу присваивали название той крымской деревни, переселенцы из которой составляли большинство. Жители наиболее крупных крымских сёл при основании новых сёл ни с кем не объединялись. Так возникли сёла: Бешев, Большая Каракуба и Сартана. Все они сохранили свои названия. Впрочем, некоторые сёла выросли там, где греки провели предыдущую зиму, на месте их первых землянок. Так что ряд сёл были основаны на год раньше, то есть в 1779 году. В это же время на месте разросшихся за счёт беглых крестьян запорожских зимовников, в верховьях Кальмиуса и ниже по его течению, возникают сёла Авдотьино и Александровка, слобода Григорьевка, деревня Семёновка.

Современность

В 1918 году Кальмиус стал границей немецкого протектората «Украинская держава» и Областью Войска Донского[6]. В 1919 году западный берег реки контролировала повстанческая армия Махно[7]

Начиная с 30-х годов на Кальмиусе строятся водохранилища.

В сентябре 1943 года река становится ареной столкновения немецких и советских войск[8].

В 1958 году вводится в эксплуатацию Старобешевское водохранилище: занимает 900 гектаров, воды в нём 27 миллионов кубометров. Верхнекальмиусское сооружено в 1961 году, площадь его 140 гектаров, объём воды 14,3 миллиона кубометров. В 1970 году закончено строительство Павлопольского водохранилища, которое стало хорошей подстраховкой Старо-крымскому водохранилищу на реке Кальчик для снабжения водой Мариуполя[9].

Животный мир

В верхнем течении Кальмиуса обитает лишь пескарь, в среднем — наиболее многочисленны пескарь, уклея, овсянка и голавль, изредка встречается карп, карась, окунь и судак[10]. В устье реки видовой состав рыб уменьшается, среди них преобладает пескарь, а другие виды (горчак, сазан, колюшка) встречаются редко. В весеннее время в Кальмиус входит шемая, рыбец и некоторые другие рыбы Азовского моря[11]

Экология

Вода р. Кальмиус на всем протяжении не соответствует требованиям стандарта на питьевую воду, а большинство загрязнителей превышают предельно допустимые концентрации (ПДК) в несколько раз[12] В Кальмиусе уже 10 лет запрещено купаться[13]

См. также

Напишите отзыв о статье "Кальмиус"

Примечания

  1. Географічна Енциклопедія України. Кальміус
  2. [toposural.ru/ozera/ozeram.html Озёра Южного Урала (буква М)]
  3. [www.gramota.ru/biblio/research/istoki0/istoki2 ГРАМОТА.РУ – справочно-информационный интернет-портал «Русский язык» | Библиотека | Исследования и монографии | К истокам Руси | Часть 2]
  4. [alterling2.narod.ru/Rus/Gerr.html Герр — древний водный путь из Днепра в Азовское море]
  5. [etnodon.com/plemena-i-voennye-soyuzy/skify/pokhod-persidskogo-tsarya-dariya-i-na-skifov Поход персидского царя Дария I на скифов]
  6. [donbass.name/2027-krasnoe-i-deloe-xronologiya-grazhdanskoj-vojny.html Красное и белое: Хронология Гражданской войны]
  7. [detectivebooks.ru/book/20685162/?page=35 Дороги Нестора Махно]
  8. [pobeda.elar.ru/issues/osvobozhdenie-donbassa/osvobozhdenie-taganroga-i-mariupolya/ Освобождение Донбасса]
  9. [modfish.ru/reki-priazovya Реки Приазовья]
  10. [vsovet.info/home-and-family/travel-and-leisure/fishing-on-the-river-kalmius Рыбалка на реке Кальмиус в Донецкой области]
  11. [fishking.ru/river46.htm Кальмиус]
  12. [masters.donntu.org/2005/feht/paladiy/diss/index.htm «ПУТИ СОХРАНЕНИЯ АБОРИГЕННОЙ БИОТЫ РЕКИ КАЛЬМИУС»]
  13. [azovsee.ylejbees.com/index.php/ekologiya-azovkogo-morya/142-reka-kalmius-gorkaya-voda-donbassa Река Кальмиус — горькая вода Донбасса]

Библиография

  • Лубянов И. П. Характеристика донной фауны рек северного побережья Азовского моря — Кальмиуса и Грузского Еланчика // Зоологический журнал, 1962, 41, вып. 4, с. 498—502.
  • Отин Е. С. Происхождение названия реки Кальмиус // І-я областная научнотехническая конференция молодых ученых: Тез. докл. (Педагогическая секция). — Донецк, 1965. — С. 12-14. (Выдвигается гипотеза о гибридном (славяно-тюркском) характере гидронима Кальмиус).

Ссылки

  • [www.poezdnik.kiev.ua/reki/kalmius/kalmius.html Кальмиус. Данні Географічної Енциклопедії України]. [www.webcitation.org/6CWy31KNr Архивировано из первоисточника 29 ноября 2012].  (укр.)
  • [www.poezdnik.kiev.ua/reki/kalmius/kalmius_99_piligrim.html Кальмиус-99. Отчёт турклуба «Пилигрим» Лоция и описание]. [www.webcitation.org/6CWy3w1AN Архивировано из первоисточника 29 ноября 2012].
  • [www.whoiswho.ru/old_site/russian/Curnom/62002/kit1.htm Кто есть кто. 2006, №6. А.П.Черных. Древний город Китеж находится в Москве]. [www.webcitation.org/6CWy4fYts Архивировано из первоисточника 29 ноября 2012].
  • [masters.donntu.edu.ua/publ2003/feht/radchenko.pdf Общая оценка состояния реки Кальмиус в условиях загрязнения тяжёлыми металлами]. [www.webcitation.org/6CWy5RAY5 Архивировано из первоисточника 29 ноября 2012].
  • [masters.donntu.edu.ua/2005/feht/paladiy/diss/index.htm Пути сохранения аборигенной биоты реки Кальмиус]. [www.webcitation.org/6CWy6d6vl Архивировано из первоисточника 29 ноября 2012].
  • [www.2000.net.ua/b/60893 У донбасской реки — море проблем. Оценка экологического состояния верховий реки]. [www.webcitation.org/6CWy8VbPP Архивировано из первоисточника 29 ноября 2012].
  • [donbass.ua/news/region/2012/04/13/delo-vsei-zhizni-professora-otina-nachalos-s-kalmiusa.html Дело всей жизни профессора Отина началось с Кальмиуса] (недоступная ссылка с 17-09-2014 (3480 дней)) (Е. С. Отин — известный украинский лингвист)

Отрывок, характеризующий Кальмиус

В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.
Старик сначала остановившимися глазами смотрел на сына и ненатурально открыл улыбкой новый недостаток зуба, к которому князь Андрей не мог привыкнуть.
– Какая же подруга, голубчик? А? Уж переговорил! А?
– Батюшка, я не хотел быть судьей, – сказал князь Андрей желчным и жестким тоном, – но вы вызвали меня, и я сказал и всегда скажу, что княжна Марья ни виновата, а виноваты… виновата эта француженка…
– А присудил!.. присудил!.. – сказал старик тихим голосом и, как показалось князю Андрею, с смущением, но потом вдруг он вскочил и закричал: – Вон, вон! Чтоб духу твоего тут не было!..

Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.
– Ну, рассказывай же, – говорил сын. Князь Андрей, не отвечая ему, снял его с колон и пошел из комнаты.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его с прежней силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое нибудь дело.
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.


Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.
Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1 я армия находилась под начальством Барклая де Толли, 2 я под начальством Багратиона, 3 я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет командовать, сказано только, что государь будет при армии. Кроме того, при государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель адъютанты, дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев – бывший военный министр, граф Бенигсен – по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев – канцлер, Штейн – бывший прусский министр, Армфельд – шведский генерал, Пфуль – главный составитель плана кампании, генерал адъютант Паулучи – сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя истекает такое то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями; люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный исполнитель блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят делом приема государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества. Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был смел и решителен в речах, Генерал адъютанты были тут потому, что они везде были, где государь, и, наконец, – главное – Пфуль был тут потому, что он, составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.
Кроме этих поименованных лиц, русских и иностранных (в особенности иностранцев, которые с смелостью, свойственной людям в деятельности среди чужой среды, каждый день предлагали новые неожиданные мысли), было еще много лиц второстепенных, находившихся при армии потому, что тут были их принципалы.
В числе всех мыслей и голосов в этом огромном, беспокойном, блестящем и гордом мире князь Андрей видел следующие, более резкие, подразделения направлений и партий.
Первая партия была: Пфуль и его последователи, теоретики войны, верящие в то, что есть наука войны и что в этой науке есть свои неизменные законы, законы облического движения, обхода и т. п. Пфуль и последователи его требовали отступления в глубь страны, отступления по точным законам, предписанным мнимой теорией войны, и во всяком отступлении от этой теории видели только варварство, необразованность или злонамеренность. К этой партии принадлежали немецкие принцы, Вольцоген, Винцингероде и другие, преимущественно немцы.
Вторая партия была противуположная первой. Как и всегда бывает, при одной крайности были представители другой крайности. Люди этой партии были те, которые еще с Вильны требовали наступления в Польшу и свободы от всяких вперед составленных планов. Кроме того, что представители этой партии были представители смелых действий, они вместе с тем и были представителями национальности, вследствие чего становились еще одностороннее в споре. Эти были русские: Багратион, начинавший возвышаться Ермолов и другие. В это время была распространена известная шутка Ермолова, будто бы просившего государя об одной милости – производства его в немцы. Люди этой партии говорили, вспоминая Суворова, что надо не думать, не накалывать иголками карту, а драться, бить неприятеля, не впускать его в Россию и не давать унывать войску.
К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»
Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.
Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
Люди этой партии говорили и думали, что все дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии; что в армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском; что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализует пятьдесят тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.
В то самое время как князь Андрей жил без дела при Дриссе, Шишков, государственный секретарь, бывший одним из главных представителей этой партии, написал государю письмо, которое согласились подписать Балашев и Аракчеев. В письме этом, пользуясь данным ему от государя позволением рассуждать об общем ходе дел, он почтительно и под предлогом необходимости для государя воодушевить к войне народ в столице, предлагал государю оставить войско.
Одушевление государем народа и воззвание к нему для защиты отечества – то самое (насколько оно произведено было личным присутствием государя в Москве) одушевление народа, которое было главной причиной торжества России, было представлено государю и принято им как предлог для оставления армии.