Камара, Мусса Дади

Мусса Дадис Камара фр. Moussa Dadis Camara<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Национального совета за демократию и развитие Гвинеи
24 декабря 2008 года — 21 декабря 2010 года
Президент Гвинеи
24 декабря 2008 года — 21 декабря 2010 года
Предшественник:	Лансана Конте Абубакар Сомпаре (и.о.)
Преемник:	Альфа Конде
Вероисповедание:	христианство
Рождение:	1964 (45—46 лет) дер. Куре
Образование:	Университет Конакри
Профессия:	военный

Мусса Дадис Камара (фр. Moussa Dadis Camara, род. в 1964 году в Куре фр. Koure) — военный и государственный деятель Гвинеи, 3-й Президент Гвинеи с 24 декабря 2008 года по 21 декабря 2010 года.

Биография

Мусса Дадис Камара (вопреки правилам французского языка, имя Dadis читается полностью) родился в 1964 году в деревне Куре (Koure) префектуры Лола на юго-востоке Гвинеи (Лесная Гвинея) в крестьянской семье небольшой народности герзе (Guerzés). Его дед был старостой деревни Кули Якета в 40 километрах от города Нзерекоре. По вероисповеданию — христианин, несмотря на то, что более 85 процентов населения страны составляют мусульмане. Окончил среднюю школу в Нзерекоре. Изучал юриспруденцию и экономику в Университете «Абдель Насер» в Конакри, затем в Университете Конакри получил диплом по экономике. В 1990 году поступил в армию Гвинеи. В 2004 году проходил 18 — месячную переподготовку в Германии, после чего был произведен в капитаны. Служил в воздушно-десантном батальоне в лагере Альфа Я-йа Диалло . В 2007 году участвовал в выступлениях военных, которым не выплачивали зарплату. Так же был участником выступлений военных в мае 2008 года . Получил известность конфликт Муссы Дадиса Камары с начальником генерального штаба бригадным генералом Диарра Камара, который угрожал перерасти в расправу над капитаном. В ноябре 2008 года он был назначен членом кабинета министра обороны, ответственным за поставки топлива для армии. Дадис Камара позднее утверждал, что покровительствовавший ему президент Лансана Конте хотел этим спасти ему жизнь и отказался в тот день подписывать документы о назначаниях, если в них не будет имени капитана. После смерти президента Конте, Дадис Камара возглавил антиправительственное движение военных.

Приход к власти

В понедельник, 22 декабря 2008 года, скоропостижно скончался президент Гвинейской республики Лансана Конте.

23 декабря в 07.00 утра Мусса Дадис Камара выступил по телевидению и объявил о создании Национального совета за демократию и развитие, НСДР (фр. Conseil national pour la démocratie et le développement, CNDD), о роспуске правительства и приостановке действия Конституции Республики. Он заявил, что переворот вызван охватившим страну глубоким отчаянием от бедности и коррупции. В Комитет вошли 26 военных и 6 гражданских лиц.

24 декабря радио сообщило о назначении Муссы Дадиса Камары президентом Республики, после чего он, окруженный войсками и гражданскими сторонниками, триумфально проехал по улицам города Конакри. В тот же день он заявил, что НСДР останется у власти до декабря 2010 года, когда будут проведены свободные президентские выборы.

25 декабря премьер-министр Ахмед Тидиане Суаре и члены его правительства заявили о лояльности новому президенту Республики. Сам Мусса Дадис Камара выступил по радио и заявил, что он не планирует баллотироваться на пост Президента Республики в 2010 году. Вечером 25 декабря 2008 года Мусса Дадис Камара дал интервью журналу «Jeune Afrique» в хорошо охраняемой казарме отдельного парашютного батальона в Конакри. Он заявил:

«То, что я родился в скромной семье, научило меня испытывать сострадание к обездоленным и быть безразличным к материальным ценностям. Я учился в тяжелых условиях. Вырос под указку властного отца, который выковал мой характер. Я горжусь моей семьей — воспитавшей во мне мужество, настойчивость и самоотверженность, — особенно моей матерью, которой уже больше ста лет и которая живет вместе со мной в Конакри».

«Я не коррумпирован. Я запрещаю кому бы то ни было оказывать даже малейшие подношения моей жене, моим детям и любым другим членам моей семьи… Я требую такого же поведения от всех моих сотрудников, от членов НСДР как членов правительства. Коррупция гангреной поразила нашу страну. Дальше так продолжаться не может. Тот, кто убивает — будет убит, тот, кто ворует деньги у государства — пойдет в тюрьму. Я не устраиваю охоту на ведьм. НСДР взял власть не для того, чтобы устанавливать диктатуру, но он будет безжалостен к хищникам».

27 декабря он встретился с представителями политических партий и общественными деятелями и заявил, что назначит гражданского премьер-министра со всеми конституционными правами. Президент Республики потребовал, чтобы политические партии представили свои проекты общественных реформ прежде, чем обвинять власть в установлении диктатуры. Он заявил:

«Любой человек, пренебрегающий благом государства ради своих интересов и уличенный в этом, будет осужден и наказан перед лицом народа»

.

Правление

28 декабря 2008 года ордонансом Президента Республики были отправлены в отставку по возрасту 28 генералов и назначены новые руководители силовых министерств. 29 декабря Мусса Дадис Камара объявил о предстоящей ревизии крупных акционерных обществ и предприятий. 30 декабря ордонансом Президента Республики новым премьер-министром был назначен экономист Кабине Комара, который в 2007 году выдвигался на этот пост профсоюзами. В тот же день, вместе с членами Национального совета за демократию и развитие, Мусса Дадис Камара встретился с дипломатическим корпусом и представителями международных организаций в Гвинее. Он объяснил причины переворота 23 декабря и выразил сожаление по поводу его осуждения международной общественностью. Президент Республики отверг требование посла Франции провести выборы уже в 2009 году и повторил, что выборы пройдут не ранее декабря 2010 года. Он призвал помочь Гвинее в её развитии.

В своем новогоднем обращении к нации Мусса Дадис Камара заявил:

«Я продолжу курс моего предшественника на переход нашей страны к демократии и рыночной экономике, на создание современной дорожной инфраструктуры, на сохранение территориальной целостности и национального единства»

.

На следующий день он поздравил кубинского лидера Рауля Кастро с 50-й годовщиной Кубинской революции.

3 января 2009 года по обвинению в организации заговора были арестованы генерал Диарра Камара, вице-адмирал Али Даффе и контр-адмирал Фассириман Траоре. Однако уже 9 января они были освобождены. В заключении остались 13 военных и 3 гражданских лица.

3 декабря 2009 года на главу военного режима было совершено покушение, в результате которого Мусса Дадис Камара получил ранение. Муса Дадис Камара был перемещён из Гвинеи в Марокко, где находится в госпитале города Рабат под усиленной охраной. По сообщениям официальных лиц гвинейского правительства, Муса Дади получил огнестрельное ранение в голову. По их словам, состояние его здоровья стабильное, хотя он ещё не может говорить. Политическая ситуация в Конакри остаётся нестабильной, внутриклановая борьба в среде военного руководства продолжает обостряться.

В январе 2010 года, находясь за пределами страны, выступил с заявлением, в котором пообещал не возвращаться в страну, поддержал скорейшее возвращение Гвинеи к гражданскому правлению и согласился с назначением на пост премьер-министра лидера оппозиции Жан-Мари Доре.

Источники

• www.guinee.gov.gn/agp291208.php
• www.france24.com/en/20081225-who-moussa-dadis-camara-
• news.iafrica.com/features/1406000.htm

Отрывок, характеризующий Камара, Мусса Дади

Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.


– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.