Камбронн, Пьер Жак Этьен

Пьер Жак Этьен Камбронн
Портрет П. Камбронна
Прозвище	«Первый гренадер Республики» (“Le premier grenadier de la République”) (получено после смерти Ла Тур д’Оверня в 1800 г.)
Дата рождения	26 декабря 1770(1770-12-26)
Место рождения	близ Нанта, департамент Луара Атлантическая
Дата смерти	29 января 1842(1842-01-29) (71 год)
Место смерти	Нант, департамент Луара Атлантическая
Принадлежность	Франция Франция
Род войск	Пехота
Годы службы	1791 — 1823
Звание	Дивизионный генерал
Сражения/войны	Битва под Цюрихом, Битва под Аустерлицем, Сражение при Йене, Битва при Пултуске, Битва под Ваграмом, Сражение при Лютцене, Сражение при Бауцене, Сражение при Дрездене, Битва народов, Бой при Ханау, Сражение при Бар-сюр-Обе, Сражение при Краоне, Битва при Ватерлоо
Награды и премии

Пьер Жак Этьен Камбронн (фр. Pierre-Jacques-Etienne Cambronne) (26 декабря 1770, Нант, департамент Луара Атлантическая — 29 января 1842, Нант) — французский генерал. Сын торговца. Первоначально собирался продолжить дело отца, но не чувствуя интереса к коммерции, после смерти Камбронна-старшего, изменил свои планы. 20 ноября 1813 произведен в бригадные генералы. Обладатель титулов: барон (с 4 июня 1810) и граф (со 2 июня 1815) Империи.

На пути к военной славе (1791—1800)

26 сентября 1791 Камбронн вступил волонтером в 1-й батальон Национальной гвардии Луары. 7 ноября того же года он был определен в гренадеры. 27 июля 1792 его переводят в 1-й батальон Майена и Луары. До середины 1793 он сражается в рядах Арденнской, а затем Северной армий. 10 сентября 1793 Камбронн получает свой первый офицерский чин — его производят в лейтенанты. Почти ровно через год, 6 октября 1794, храброго и беззаветно преданного делу Революции офицера, отличившегося в борьбе с роялистами в Вандее, избирают капитаном карабинеров 2-го французского легиона. Особенно успешным предприятием в деле борьбы с контрреволюцией, в котором принял участие Камбронн, стало сражение при Кибероне 19 июля 1795, итогом которого явилось полное уничтожение эмигрантского десанта, высаженного на юге Бретани. 22 октября 1796 Камбронна переводят в 46-й линейный полк, вместе с которым он в 1797 участвовал в неудачной экспедиции генерала Гоша в Ирландию. В 1798 молодой капитан состоял в Армии Англии, а в 1799 — в Дунайско-Гельветической армии. Во время Швейцарской кампании 1799 имя Камбронна неоднократно фигурировало в боевых сводках. Он жаждал подвигов и совершал их. Так, например, в битве под Цюрихом, благодаря своей отваге, граничившей с безрассудством, он сумел в ходе яростной штыковой атаки захватить 2 русских орудия.

«Первый гренадер республики»

Наступление нового столетия не принесло облегчения революционной Франции — на суше и на море республика сражалась за право на существование. Пьер Камбронн, верный сын своего отечества, в 1800—1801 бился с врагами в рядах Рейнской армии и отличился в сражении при Оберхаузене (27 июня 1800). За свою храбрость, проявленную в кампанию 1800 он удостоился почетного звания «первого гренадера республики», вместо погибшего капитана Теофила Латур д’Оверня. Однако, Камбронн отказался от этого звания, посчитав, что он недостоин его. В 1801-03 Камбронн служил в гарнизоне Дюнкерка, а в 1804-05 состоял в Береговой армии, стоявшей в Булонском лагере (будущая Великая Армия).

Основные этапы военной карьеры (1805—1812)

29 августа 1805 Камбронна назначили командиром батальона 88-го линейного полка, который в составе 3-й дивизии 5-го корпуса маршала Ланна успешно воевал в Австрии, Германии и Польше в 1805—07, отличившись в сражениях при Аустерлице, Йене и Пултуске. В 1808 Камбронна ненадолго переводят на испанский театр военных действий, а уже через год ему предстояло вернуться в Австрию в составе нового подразделения — 1-й полка гвардейских егерей, куда его определяют 11 апреля 1809. На новом месте Камбронн долго не задержался, в том же году его направили на не менее почетную должность — командиром в 1-й полк вольтижёров Императорской гвардии (бывший 1-й полк тиральеров-егерей). В ходе австро-французской войны 1809 Камбронн проявил присущую ему отчаянную храбрость, особенно в битве при Ваграме. В 1810 он вновь вернулся в Испанию, где обстановка складывалась отнюдь не в пользу французских войск. На Пиренейском полуострове он оставался до 1813, и за это время успел 6 августа 1811 получить звание командира 3-го гвардейского вольтижёрского полка.

Кампания в Саксонии (1813)

Ошибка известного энциклопедиста Жоржа Сикса привела к тому, что Камбронна упорно направляют в Россию. На самом же деле, его полк до весны 1813 года пробыл в Испании. 6 апреля 1813 года Камбронн был вызван в Тюильри, где Наполеон вручил ему командорскую степень ордена Почётного Легиона. Поскольку Камбронн особо не отличился в Испанской кампании, эту награду можно посчитать авансом. И Император не ошибся. Командирский талант Камбронна раскрылся в следующей Саксонской кампании. В составе корпуса маршала Нея он принял участие в битвах при Лютцене (2 мая) и Бауцене (21 мая). В августе 1813 его переводят в 3-ю бригаду дивизии генерала Дюмутье, а уже 14 сентября ему приказано принять командование 2-м полком пеших егерей Императорской гвардии. Генерал участвует в битвах при Дрездене и Лейпциге. В сражении при Ханау 30 — 31 октября Камбронн во главе трех рот атаковал вражеский батальон и принудил его сложить оружие. Его подвиг не остается незамеченным и 20 ноября 1813 его повышают в чине до бригадного генерала и попутно назначают командиром 1-го гвардейского егерского полка. 21 декабря того же года Камбронну в подчинение передают 2-й бригаду 1-й дивизии Старой гвардии.

Поле битвы — Франция. Изгнание на остров Эльбы

В трагический для императорской Франции 1814, Камбронн, командуя гвардейскими егерями, отличился в сражениях в Шампани и был четырежды ранен: при Бар-сюр-Об (пулей в бедро), Краоне (дважды — картечью в левую руку, пулей в левый бок) и один раз при обороне Парижа (контузия в подколенную впадину). 2 апреля 1814 он получил в командование гренадерскую бригаду дивизии генерала Л. Фриана, в составе которой он достойно сражался с превосходящими силами противника вплоть до отречения Наполеона. 13 апреля его назначили командиром батальона, который должен был охранять Императора на острове Эльбы. Эта часть вошла в историю под названием «батальон Наполеона». В изгнании Камбронн командовал гвардией императора и был комендантом Порто-Феррайо.

Ватерлоо. «Гвардия умирает, но не сдаётся»

Как известно, ссылка Наполеона на остров Эльбы продолжалась недолго. Уже 26 февраля 1815 Камбронн покинул остров вместе со своим императором, и сразу после высадки во французской бухте Жуан 1 марта был назначен командиром авангарда, идущего на Париж впереди небольшой армии Наполеона. 21 марта состоялось торжественное вступление Великого Корсиканца в Париж. Первой в столицу по традиции вошла гвардия, во главе которой стоял Камбронн. Уже 20 марта Наполеон произвел своего верного соратника в дивизионные генералы, но Камбронн из скромности отказался от этого звания. Тогда 13 апреля 1815 император вернул ему должность командира 1-го полка пеших егерей Императорской гвардии. Именно с этим полком ему предстояло войти в Историю во время битвы при Ватерлоо (18 июня 1815). В конце того рокового дня, когда участь французов с подходом прусской армии Блюхера уже была решена, Камбронн построил в каре 2-й батальон своего полка и, будучи окруженным со всех сторон неприятелем, на предложение капитулировать ответил резким отказом. Англичанам не потребовалось дальнейших объяснений после того как генерал произнес легендарную фразу: «La Garde meurt, mais ne se rend pas» («Гвардия умирает, но не сдается»), присовокупив к ней крепкое ругательство — «Merde!» («Дерьмо!»). Английские пушки смели картечью бесстрашных гвардейцев; Камбронн, получив тяжелые ранения, в бессознательном состоянии был взят в плен и увезен в Англию.

На сегодняшний день существуют разные предположения относительно того, кто же все-таки произнес слова, приписываемые Камбронну. По всей видимости, сам он вряд ли что-то говорил в ту минуту, когда англичане и пруссаки окружили оставшихся в живых французских солдат, поскольку был тяжело ранен. Более правдоподобно выглядит версия о том, что знаменитая фраза прозвучала из уст погибшего в ходе этого сражения генерала Мишеля. Согласно Виктору Гюго, оставившего нам одно из лучших описаний битвы при Ватерлоо в романе «Отверженные», Камбронн произнёс лишь вышеупомянутое нелитературное «слово Камбронна» (mot de Cambronne), которое стало неотъемлемым атрибутом наполеоновской легенды.

«Тёплая» встреча на родине. Возвращение на службу

Только 17 декабря 1815 Камбронн смог вернуться во Францию. Он был немедленно арестован по обвинению в помощи «корсиканскому чудовищу». Однако на суде, состоявшемся 26 апреля 1816 его оправдали, как человека, не присягавшего на верность королю. 4 мая он, наконец, вышел на свободу. Через четыре года после того как немного поулеглись страсти, связанные с именем императора Наполеона, Людовик XVIII восстановил Камбронна в звании генерал-майора («maréchal de camp» (фр.)) (21 апреля 1820) и назначил его командующим 1-й дивизией 16-го военного округа в Лилле. 17 августа 1822 генерал даже получил титул виконта. В 1823 Камбронн вышел в отставку и вернулся в Нант. Там же он и скончался в ночь с 28 на 29 января 1842.

По инициативе жителей Нанта в 1848 Пьеру Камбронну была установлена статуя, в знак признания его выдающихся заслуг перед отчизной. Имя генерала носит площадь Кур-Камбронн, на которой стоит памятник, — одно из наиболее живописных мест Нанта.

Наполеон Бонапарт в своем завещании выделил Камбронну в общей сумме 150 тысяч франков.

Награды

• Орден Почётного легиона:

Легионер (14 июня 1805 года);

Офицер (16 января 1807 года);

Командор (6 апреля 1813 года);

Великий офицер (1 апреля 1815).

• Орден Святого Людовика, кавалер (18 августа 1818 года).

Литература

1. Саундерс Э. Сто дней Наполеона. М.: АСТ, 2002. С.368.
2. Олег Плужников. Камбронн. Киев.: КМУГА, 1998. С.288.
3. Чандлер Дэвид (под ред. Зотова А. В.) Ватерлоо. Последняя кампания Наполеона, СПб., Знак, 2004.[www.history-gatchina.ru/article/prosba.htm]. [www.napoleonicsociety.com]

Ссылки

• [www.hrono.info/biograf/bio_k/kambron.html Биография П. Камбронна у К. А. Залесского]
• [www.1789-1815.com/cambronne.htm Сведения о генерале на сайте проекта «1789 — 1815 гг.»]  (фр.)
• [ameliefr.club.fr/Mot-de-Cambronne.html Статья о нелитературном «слове Камбронна»]  (фр.)
• [www.museum.ru/museum/1812/library/Plushnikow/plushnikow.txt Олег Плужников «Дело о красивой фразе и плохом слове»]
• Чандлер Дэвид (под ред. Зотова А. В.) «Ватерлоо. Последняя кампания Наполеона», СПб., Знак, 2004.[www.history-gatchina.ru/article/prosba.htm]. [www.napoleonicsociety.com]
• картина «Камбронн при Ватерлоо» (1867), художник — Шарль Эдуард Арман-Дюмареск

Отрывок, характеризующий Камбронн, Пьер Жак Этьен

Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.


На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.