Каменева, Ольга Давидовна
Поделись знанием:
Это пултуская битва, которая считается великой победой, но которая совсем не такова, по моему мнению. Мы штатские имеем, как вы знаете, очень дурную привычку решать вопрос о выигрыше или проигрыше сражения. Тот, кто отступил после сражения, тот проиграл его, вот что мы говорим, и судя по этому мы проиграли пултуское сражение. Одним словом, мы отступаем после битвы, но посылаем курьера в Петербург с известием о победе, и генерал Бенигсен не уступает начальствования над армией генералу Буксгевдену, надеясь получить из Петербурга в благодарность за свою победу звание главнокомандующего. Во время этого междуцарствия, мы начинаем очень оригинальный и интересный ряд маневров. План наш не состоит более, как бы он должен был состоять, в том, чтобы избегать или атаковать неприятеля, но только в том, чтобы избегать генерала Буксгевдена, который по праву старшинства должен бы был быть нашим начальником. Мы преследуем эту цель с такой энергией, что даже переходя реку, на которой нет бродов, мы сжигаем мост, с целью отдалить от себя нашего врага, который в настоящее время не Бонапарт, но Буксгевден. Генерал Буксгевден чуть чуть не был атакован и взят превосходными неприятельскими силами, вследствие одного из таких маневров, спасавших нас от него. Буксгевден нас преследует – мы бежим. Только что он перейдет на нашу сторону реки, мы переходим на другую. Наконец враг наш Буксгевден ловит нас и атакует. Оба генерала сердятся и дело доходит до вызова на дуэль со стороны Буксгевдена и припадка падучей болезни со стороны Бенигсена. Но в самую критическую минуту курьер, который возил в Петербург известие о пултуской победе, возвращается и привозит нам назначение главнокомандующего, и первый враг – Буксгевден побежден. Мы теперь можем думать о втором враге – Бонапарте. Но оказывается, что в эту самую минуту возникает перед нами третий враг – православное , которое громкими возгласами требует хлеба, говядины, сухарей, сена, овса, – и мало ли чего еще! Магазины пусты, дороги непроходимы. Православное начинает грабить, и грабёж доходит до такой степени, о которой последняя кампания не могла вам дать ни малейшего понятия. Половина полков образуют вольные команды, которые обходят страну и все предают мечу и пламени. Жители разорены совершенно, больницы завалены больными, и везде голод. Два раза мародеры нападали даже на главную квартиру, и главнокомандующий принужден был взять баталион солдат, чтобы прогнать их. В одно из этих нападений у меня унесли мой пустой чемодан и халат. Государь хочет дать право всем начальникам дивизии расстреливать мародеров, но я очень боюсь, чтобы это не заставило одну половину войска расстрелять другую.]
Князь Андрей сначала читал одними глазами, но потом невольно то, что он читал (несмотря на то, что он знал, на сколько должно было верить Билибину) больше и больше начинало занимать его. Дочитав до этого места, он смял письмо и бросил его. Не то, что он прочел в письме, сердило его, но его сердило то, что эта тамошняя, чуждая для него, жизнь могла волновать его. Он закрыл глаза, потер себе лоб рукою, как будто изгоняя всякое участие к тому, что он читал, и прислушался к тому, что делалось в детской. Вдруг ему показался за дверью какой то странный звук. На него нашел страх; он боялся, не случилось ли чего с ребенком в то время, как он читал письмо. Он на цыпочках подошел к двери детской и отворил ее.
Ольга Давидовна (Давыдовна) Каменева (1883 — 11 сентября 1941), урождённая Бронштейн — деятель российского революционного движения, сестра Л. Д. Троцкого и первая жена Л. Б. Каменева.
Биография
Долгое время находилась в политической эмиграции. Получила образование в Берне.
После революции заведовала управлением театров в Наркомпросе, активно проводила линию их большевизации и радикализации. А. В. Луначарский, сторонник более умеренного подхода, с согласия В. И. Ленина уволил О. Каменеву в 1920 г.
До конца 1920-х годов осуществляла полуофициальные дипломатические контакты между СССР и западными странами. В частности, добивалась получения западной помощи для борьбы с последствиями голода в Поволжье. В 1925-1929 гг. — председатель правления ВОКС.[1]
Избегала оппозиционной деятельности. В середине 1920-х разлаживается её семейная жизнь с Каменевым. После того, как Троцкий и Каменев потеряли все должности в партии в 1927 г., Каменева какое-то время продолжает занимать официальные должности.
В 1935 г. она выслана из Москвы сроком на 5 лет.
После процесса над Зиновьевым и Каменевым также арестовывают её вместе с двумя детьми, которые были казнены в 1937 и 1938 гг. соответственно.
Ольгу Каменеву расстреляли 11 сентября 1941 г. в Медведевском лесу под Орлом во время массовых расстрелов НКВД.
Напишите отзыв о статье "Каменева, Ольга Давидовна"
Литература
- [www.marxists.org/archive/trotsky/works/1930-lif/ch01.htm Chapter 1] of Leon Trotsky’s autobiography, My Life, New York, Charles Schribner’s Sons, 1930.
- Robert Leach and Victor Borovsky. A History of Russian Theatre, Cambridge University Press, 1999, ISBN 0-521-43220-0 p. 303.
- Elizabeth A. Wood. The Baba and the Comrade: Gender and Politics in Revolutionary Russia, Indiana University Press, 1997, ISBN 0-253-21430-0 p. 80-81
- Eugene V. Debs. Gentle Rebel: Letters of Eugene V. Debs, edited by J. Robert Constantine, University of Illinois, 1995, ISBN 0-252-06324-4 , pp. 223–224.
- Margaret A. Trott, Passing through the Eye of the Needle: American Philanthropy and Soviet Medical Research in the 1920s in Rockefeller Philanthropy and Modern Biomedicine: International Initiatives from World War to the Cold War, Bloomington, IN, Indiana University Press, 2002, ISBN 0-253-34151-5 p. 148
- Samuel N. Harper. The Russia I Believe In: The Memoirs of Samuel N. Harper 1902 to 1941, Chicago, University of Chicago Press, 1945, p. 143.
- Jean-Luis Cohen, Le Corbusier and the Mystique of the USSR, Princeton, Princeton University Press, 1992, pp. 41–43, 54, 117, quoted in Alice T. Friedman, Glamour a MoMo: Women’s Roles in the Modern Movement in Back from Utopia: The Challenge of the Modern Movement, Uitgeverij 010 Publishers, 2002, ISBN 90-6450-483-0 p. 321.
- Theodore Dreiser: Interviews, eds. Frederic E. Rusch and Donald Pizer, University of Illinois, 2004, ISBN 0-252-02943-7 , pp. 172–173.
- Amy Nelson. Music for the Revolution: Musicians and Power in Early Soviet Russia, Pennsylvania State University Press, 2004, ISBN 0-271-02369-4 p. 193. Also see Kameneva’s article «Beethoven als Erzieher in Sowjetrussland» in Neue Freie Press, March 29, 1927.
- Sheila Fitzpatrick. Education and Social Mobility in the Soviet Union 1921—1934, Cambridge University Press, 1979, ISBN 0-521-89423-9 , p. 83.
- Elisabeth Kehoe. The Titled Americans: Three American Sisters and the English Aristocratic World Into Which They Married, Atlantic Monthly Press, 2004, ISBN 0-87113-924-3 , p. 325.
- Robert Conquest. The Great Terror: A Reassessment, New York, Oxford University Press, 1990, ISBN 0-19-505580-2 and ISBN 0-19-507132-8 (pbk), p. 76.
- Michael Parrish. The Lesser Terror: Soviet State Security, 1939—1953, Westport, CT, Praeger Publishers, 1996, ISBN 0-275-95113-8 p. 69.
Примечания
- ↑ Дэвид-Фокс М. Витрины большого эксперимента. — М.: Новое литературное обозрение, 2015.
Отрывок, характеризующий Каменева, Ольга Давидовна
Вот первое действие. При следующих интерес и забавность возрастают, само собой разумеется. После отъезда фельдмаршала оказывается, что мы в виду неприятеля, и необходимо дать сражение. Буксгевден, главнокомандующий по старшинству, но генерал Бенигсен совсем не того же мнения, тем более, что он с своим корпусом находится в виду неприятеля, и хочет воспользоваться случаем дать сражение самостоятельно. Он его и дает.Это пултуская битва, которая считается великой победой, но которая совсем не такова, по моему мнению. Мы штатские имеем, как вы знаете, очень дурную привычку решать вопрос о выигрыше или проигрыше сражения. Тот, кто отступил после сражения, тот проиграл его, вот что мы говорим, и судя по этому мы проиграли пултуское сражение. Одним словом, мы отступаем после битвы, но посылаем курьера в Петербург с известием о победе, и генерал Бенигсен не уступает начальствования над армией генералу Буксгевдену, надеясь получить из Петербурга в благодарность за свою победу звание главнокомандующего. Во время этого междуцарствия, мы начинаем очень оригинальный и интересный ряд маневров. План наш не состоит более, как бы он должен был состоять, в том, чтобы избегать или атаковать неприятеля, но только в том, чтобы избегать генерала Буксгевдена, который по праву старшинства должен бы был быть нашим начальником. Мы преследуем эту цель с такой энергией, что даже переходя реку, на которой нет бродов, мы сжигаем мост, с целью отдалить от себя нашего врага, который в настоящее время не Бонапарт, но Буксгевден. Генерал Буксгевден чуть чуть не был атакован и взят превосходными неприятельскими силами, вследствие одного из таких маневров, спасавших нас от него. Буксгевден нас преследует – мы бежим. Только что он перейдет на нашу сторону реки, мы переходим на другую. Наконец враг наш Буксгевден ловит нас и атакует. Оба генерала сердятся и дело доходит до вызова на дуэль со стороны Буксгевдена и припадка падучей болезни со стороны Бенигсена. Но в самую критическую минуту курьер, который возил в Петербург известие о пултуской победе, возвращается и привозит нам назначение главнокомандующего, и первый враг – Буксгевден побежден. Мы теперь можем думать о втором враге – Бонапарте. Но оказывается, что в эту самую минуту возникает перед нами третий враг – православное , которое громкими возгласами требует хлеба, говядины, сухарей, сена, овса, – и мало ли чего еще! Магазины пусты, дороги непроходимы. Православное начинает грабить, и грабёж доходит до такой степени, о которой последняя кампания не могла вам дать ни малейшего понятия. Половина полков образуют вольные команды, которые обходят страну и все предают мечу и пламени. Жители разорены совершенно, больницы завалены больными, и везде голод. Два раза мародеры нападали даже на главную квартиру, и главнокомандующий принужден был взять баталион солдат, чтобы прогнать их. В одно из этих нападений у меня унесли мой пустой чемодан и халат. Государь хочет дать право всем начальникам дивизии расстреливать мародеров, но я очень боюсь, чтобы это не заставило одну половину войска расстрелять другую.]
Князь Андрей сначала читал одними глазами, но потом невольно то, что он читал (несмотря на то, что он знал, на сколько должно было верить Билибину) больше и больше начинало занимать его. Дочитав до этого места, он смял письмо и бросил его. Не то, что он прочел в письме, сердило его, но его сердило то, что эта тамошняя, чуждая для него, жизнь могла волновать его. Он закрыл глаза, потер себе лоб рукою, как будто изгоняя всякое участие к тому, что он читал, и прислушался к тому, что делалось в детской. Вдруг ему показался за дверью какой то странный звук. На него нашел страх; он боялся, не случилось ли чего с ребенком в то время, как он читал письмо. Он на цыпочках подошел к двери детской и отворил ее.
