Каменный топор

Каменный топор (англ. stone axe; фр. hache; нем. Steinaxt, Steinbeil) — орудие с рабочей частью из камня, имеющее поперечную рукоятку. Сменил в верхнем (позднем) палеолите более древнее рубило (палеолитическое универсальное орудие, не имеющее рукоятки). Материалом служил кремень, обсидиан, сланец или всякий другой подходящий камень, позволяющий получать при оббивке заготовки острые сколы, а также более «вязкие» породы к которым применялись методы шлифовки и сверления.

Древнейшие топоры

Первые топоры, возможно, появились в свидерской культуре Европы. Эти топоры изготовлялись методом оббивки и не имели отверстия. Очень редко, но кое-где уже и в палеолите подшлифовывали лезвия. Но в основном даже и в последующем мезолите изготовляли топоры (т. н. «транше» [ фр. tranchet, буквально — зубило ] мезолита) только оббивкой. Для свидерских топоров характерно наличие слабо выраженного перехвата, который помогал закрепить топор в развилке или расщелине рукоятки привязыванием ремнями из сырой или сыромятной кожи, жилами и т. п.

Шлифованные топоры

В неолите уже повсеместно стали применять шлифовку. В первую очередь — для рабочего лезвия т. н. «клиновидных топоров» (англ. stone celt, фр. hache polie), которые в английской терминологии называются «кельтами». Важно, что подточка не сколом, а шлифовкой значительно продлевает жизнь орудию. В это время стали использовать и новые породы камня (нефрит, диорит, серпентинит и многие другие), у которых не получить острого лезвия только оббивкой, но обязательно требовалась последующая шлифовка и даже полировка. Эти топоры использовали и как клинья для раскалывания древесины вдоль волокон. Если лезвие топора закреплено в рукоятке поперечно, то это уже тесло (англ. adze; фр. herminette; нем. Dechsel, Querbeil). Но так как рукоятки очень редко сохраняются до нашего времени, то в археологии обычно принято называть теслом топор с несимметричным в профиль лезвием. Вообще пропорции и размеры клиновидных топоров были самыми разнообразными. В поперечном сечении они тоже различались. Оно могло быть плоским, плоско-овальным, округлым. Выделяют миниатюрные стамески, и узкие, но достаточно толстые долота. Они могли использоваться не только для работы по дереву, но и в качестве лощил при выделке кожи или глиняных сосудов. Некоторые из долот имеют желобчатую форму лезвия. К редким видам орудий относятся круммейсели — скебущие инструменты с сильно загнутым лезвием. Возможно, что иногда клиновидные топоры использовали и в качестве мотыг (англ. hoe, mattock, нем. Hacke) или заступов (англ. spade).

Клиновидные топоры, тёсла и более мелкие подобные орудия изготовлялись не только из камня. Использовали также кость и раковины. Причём их применяли не только там, где не всегда имелся подходящий камень, как, например, в Полинезии.

Способы крепления

Кроме привязывания, топоры без отверстия также могли вставляться в специально выдолбленное гнездо в ложе рукоятки, которое могло быть сквозной проушиной или глухим. Использовалась смола. Иногда клинок топора заранее вставляли в ветку или ствол растущего дерева. Часто топор сначала закрепляли в специальной оправе или муфте (англ. antler sleeve нем. Horntülle) из кости или свилеватого дерева (кап). Очень надёжным было закрепление в муфте из рога оленя. Сама же муфта далее вставлялась в отверстие в деревянной рукоятки или наоборот надевалась на неё, имея соответствующее отверстие. Бывало роговым и всё топорище. Роль несъёмной муфты могло играть утолщение, например, соснового корня.

Иногда шлифованные топоры имели поперечный желобок (англ. grooved axe), облегчающий закрепление на рукоятке с помощью гибких прутьев или сырой кожи. Такие топоры особенно характерны для Северной Америки. В Европе известен также тип топора наоборот с ребром-утолщением в месте закрепления. Оба эти типа могли быть двухсторонними. В странах Дальнего Востока, Индокитая, а также в ранней Месопотамии применялись так называемые «лопатообразные топоры», имеющие на обухе короткий черенок. Бесчеренковые разновидности (такие имелись и в Южной Америке) привязывались к рукоятке с помощью выступов сверху и снизу обушковой части. Или же обвязка осуществлялась с помощью круглого отверстия на плоскости орудия, расположенного ближе к задней части.

Сверлёные топоры

В неолите стали появляться и топоры с отверстием-проухом для закрепления на рукоятке, но основная их масса изготовлена уже в энеолите и бронзовом веке, когда появилось большинство и массивных грубых топоров, и самые великолепные экземпляры. Сверление чаще производилось трубчатой костью с песком в качестве абразива, хотя могли применяться деревянная палка, бамбук или медная трубка.

Наиболее изящные топоры часто имеют специфические очертания, за которые они и получили название «ладьевидные топоры» (англ. boat-axe, нем. Booataxt). Близки к ним также «лопастные топоры». Их формы часто напоминают формы бронзовых топоров. Существуют также топоры с полициркулярными лезвиями (лезвие округло снизу) и гораздо более редкие — с широкими округлыми лезвиями, направленными вперёд. Иногда сверлёные топоры украшены орнаментом, в котором угадываются литейные швы бронзовых топоров или верёвочная привязка к топорищу. На месте обуха иногда имеется второе лезвие или изображение животного. Но чаще оно оформено в виде молота (молотка). Такие называют «топорами-молотами (-молотками)» (англ. axe-hammer, нем. Hammeraxt). Часто они вислообушны. Эти тщательно сделанные топоры, видимо, были боевыми и церемониальными. Подобные топоры из труднообрабатываемых красивых пород камня дошли до нашего времени в составе кладов (клад L из Трои, Бородинский клад).

К боевым относят и топоры менее изящных форм: пестиковые, крестовидные, ромбические, обушковые, клиновидные, треугольные, булавовидные, молотковидные. Такие, как булавовидные, большее напоминают булавы. А молотковидные вообще не имеют лезвия. Многочисленные находки боевых топоров (англ. battleaxe, нем. Streitaxt) и дали повод назвать ряд археологических культур «культурами боевых топоров».

Естественно, сверлёные топоры использовали и для различных работ. Не только для рубки, но и в качестве молотков и клиньев для расщеплении дерева. Предполагают, что для надёжного закрепения достаточно тонкой круглой рукоятки сверлёные топоры могли заранее надевать на ветви растущих деревьев.

В степных районах России сверлёные топорики иногда изготовлялись из не очень крепкого камня. Они также имели слишком тонкую рукоятку. Предполагают, что эти нефункциональные изделия служили знаками статуса вождей.

Что касается простых клиновидных шлифованных орудий, то их продолжали использовать и в бронзовом веке. Более того, каменные топоры и тёсла кое-где дожили и до настоящего времени.

См. также

• Каменные орудия
• Кельт (археология)
• Лэнгдейлские каменные топоры
• Макролит
• Рубило
• Тесло
• Транше

Литература

• Богаевский Б. Л. Техника первобытно-коммунистического общества — Ч. I // История техники — Т. I // Труды Института истории науки и техники АН СССР. — М. — Л.: Изд-во Академии Наук СССР, 1936. — Сер. IV, вып. 1. — С. 202—205, 243—271.
• Брей У., Трамп Д. Археологический словарь. — М.: Прогресс, 1990. — 367 c. — С. 211. — Фото 21. — ISBN 5-01-0021-05-6.
• Брюсов А. Я., Зимина М. П. Каменные сверлёные боевые топоры на территории Европейской части СССР // Свод археологических источников. — М.: Наука, 1966. — Вып. В4—4. — 99 с.
• Малинова Р., Малина Я. Прыжок в прошлое: Эксперимент раскрывает тайны древних эпох / Пер. с чеш. — М.: Мысль, 1988. — С. 140—143. — ISBN 5-244-00188-4.
• Моисеев Н. Б., Семёнов М. И. [elibrary.ru/item.asp?id=12835914 Реконструкция насадки каменных орудий] // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки : Журнал. — 2009. — № 1. — С. 184—189. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1810-0201&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1810-0201].

Ссылки

• [lenta.ru/news/2016/05/11/axe/ Древнейший шлифованный топор]
• [www.ou.edu/cas/archsur/OKArtifacts/celt.htm Клиновидный топор] (англ.)
• [www.ou.edu/cas/archsur/OKArtifacts/axe.htm Желобчатый топор] (англ.)

Отрывок, характеризующий Каменный топор

«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.