Камень (книга)
Поделись знанием:
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
| Камень |
«Камень» — первый сборник стихов О. Э. Мандельштама, впервые опубликованный в 1913 году и переиздававшийся в 1916 и 1922 гг.
Стихотворения, вошедшие в сборник
- Звук осторожный и глухой…
- Сусальным золотом горят…
- Из полутёмной залы, вдруг…
- Только детские книги читать…
- Нежнее нежного…
- На бледно-голубой эмали…
- Есть целомудренные чары…
- Дано мне тело — что мне делать с ним…
- Невыразимая печаль…
- На перламутровый челнок…
- Ни о чем не нужно говорить…
- Когда удар с ударами встречается…
- Медлительнее снежный улей…
- Silentium
- Слух чуткий парус напрягает…
- Как тень внезапных облаков…
- Из омута злого и вязкого…
- В огромном омуте прозрачно и темно…
- Душный сумрак кроет ложе…
- Как кони медленно ступают…
- Скудный луч холодной мерою…
- Воздух пасмурный влажен и гулок…
- Сегодня дурной день…
- Смутно-дышащими листьями…
- Отчего душа так певуча…
- Раковина
- О небо, небо, ты мне будешь сниться!..
- Я вздрагиваю от холода…
- Я ненавижу свет…
- Образ твой, мучительный и зыбкий…
- Нет, не луна, а светлый циферблат…
- Пешеход
- Казино
- Паденье — неизменный спутник страха…
- Царское Село
- Золотой
- Лютеранин
- Айя-София
- Notre Dame
- Мы напряженного молчанья не выносим…
- Старик
- Петербургские строфы
- «Здесь я стою — я не могу иначе»…
- От легкой жизни мы сошли с ума…
- …Дев полуночных отвага…
- Бах
- В спокойных пригородах снег…
- Адмиралтейство
- В таверне воровская шайка…
- Кинематограф
- Теннис
- Американка
- Домби и сын
- Отравлен хлеб, и воздух выпит…
- Летают Валкирии, поют смычки…
- Поговорим о Риме — дивный град!..
- 1913
- …На луне не растёт…
- Ахматова
- О временах простых и грубых…
- На площадь выбежав, свободен…
- Есть иволги в лесах, и гласных долгота…
- «Мороженно!» Солнце. Воздушный бисквит…
- Есть ценностей незыблемая скала…
- Природа — тот же Рим и отразилась в нем…
- Пусть имена цветущих городов…
- Я не слыхал рассказов Оссиана…
- Европа
- Посох
- 1914
- Encyclica
- Ода Бетховену
- Уничтожает пламень…
- Аббат
- И поныне на Афоне…
- От вторника и до субботы…
- О свободе небывалой…
- Бессонница. Гомер. Тугие паруса…
- Обиженно уходят на холмы…
- С веселым ржанием пасутся табуны…
- Я не увижу знаменитой «Федры»…
Напишите отзыв о статье "Камень (книга)"
Отрывок, характеризующий Камень (книга)
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
