Камергер

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Камерге́р (средневековой латыни: Cambellanus или Cambrerius, французский: Chambellan, английский: Chamberlain; нем. Kammerherr — дворянин комнаты) — придворный чин и придворное звание высокого ранга.

Имеет принципиальное отличие от хозяйственника — ключника. Так, при римских папах есть заведующий хозяйством — камерарий (лат. camerarius). Эта должность Римской курии. В документах термин Domini Papae camerarius встречается с 1159 года. Ранее и теперь имеет право входа в покои Папы, для чего имеет свой ключ. Нередко секретарь и доверенное лицо. Нередко — чиновник, возглавлявший финансовую службу — Апостольскую палату (camera). В ведении камергера находились также материальные ценности Апостольского Престола. В 1274 году папа Григорий X постановил, что камергер продолжает исполнять свои функции и во время вакансии Апостольского Престола, что обеспечивало сохранность материальных ценностей в период от кончины Папы до избрания его преемника. Должность Камерария с течением времени приобрела большое значение: вначале на неё назначался прелат, затем епископ, а впоследствии — кардинал.

Аналогично назывались в средневековой Европе: председатель государственной казны или заведующий доходами города; в Великом княжестве Литовском, Русском и иных и Польском королевстве — должностное лицо из дворян, присутствовавшее в заседаниях земского суда; коморник в войске, имевший значение военного полицмейстера; должностное лицо при дворе, заведовавшее сокровищами. В Московском государстве близкими хозяйственными должностями были конюшие, стременные, сокольничьи.





История звания

Камергер изначально имел особенность лиц, приближённых владыке. После смерти Елизаветы трон Великобритании наследовал Яков I. Английскую династию Тюдоров сменили шотландцы Стюарты. Королю пришлось бороться за власть, так как основная масса государственных постов по-прежнему оставалась в руках елизаветинских ставленников. Пользуясь примером устройства шотландского двора, Яков создал новые институты власти, в том числе Королевскую Спальню и её камергеров. Даже члены Государственного Совета, не являвшиеся слугами Спальни, не имели свободного доступа к королю. Они могли войти в королевские покои только с разрешения камергеров, у которых были ключи. И до этого при дворе были камергеры, например, Лорд-камергер двора. В новой структуре среди слуг Спальни ведущую роль играл Обер-камергер или Постельничий, который прислуживал монарху, куда бы он ни направлялся и где бы он ни находился. В начале правления Якова I камергеров было 9, а в конце правления — 12. Именно они были ближайшими советниками короля и во многом управляли страной.


Чин и придворное звание камергера в России

В Русском царстве чин камергера был введён Петром I. Этот чин на европейский лад объединял в себе должностные обязанности древних российских чинов стряпчего с ключом, комнатного стольника и спальника. В ведомости древних российских чинов, представленной в 1721 году Петру I по его повелению, именно два последних древних чина сопоставлялись с чином действительного камергера[1]. При Петре I чин камергера получили 9 человек, первым 8 (19) марта 1711 года был пожалован С. Г. Нарышкин.

В первой редакции учреждённой в 1722 году Петром I Табели о рангах придворный чин камергера состоял в 6-м классе, а в 1737 году был перемещён в 4-й класс. В первой половине XVIII века обязанности камергера не были регламентированы, они в основном сводились к присутствию при императорском дворе и выполнению отдельных поручений монарха и обер-камергера.

В августе 1762 года Екатерина II утвердила доклад обер-камергера графа Шереметева, в котором, в частности, были представлены основные обязанности камергеров. Так, камергеры должны были дежурить при императорском величестве «по сколько указано будет» и «во время дежурства никуда не отлучаться». Во время коронации и в прочие церемониальные дни «камергеры несут шлейф императорской мантии; а в церемониальных столах, когда Ея Императорское величество кушать изволит на троне, кавалеры стоят внизу у трона. до тех пор, покамест Ея Императорское величество изволит пить спросить». Во время публичного выхода камергеры должны ехать верхом. При исполнении своих придворных обязанностей камергеры должны были выполнять приказы обер-камергера[2].

Александр I указом от 3 (15) апреля 1809 года прекратил присвоение этого чина. Камергеры, не состоящие на военной или гражданской службе, обязаны были выбрать один из этих двух видов службы или уйти в отставку. В дальнейшем пожалование в камергеры означало лишь присвоение почётного звания («придворного отличия») на время службы. Лица, пожалованные в камергеры до издания указа, сохраняли этот чин[3]. На момент издания указа в чине камергера состояло 76 человек. Последним в истории носителем чина камергера был граф П. Ф. Пален (1780—1863, пожалован чином камергера в 1800 году). Дольше всех в чине камергера состоял князь С. И. Гагарин (1777—1862) — 63 года и 10 месяцев.

Согласно инициированному А. А. Аракчеевым высочайшему повелению от 7 ноября 1816 года[4], лица, уволенные от службы или вышедшие в отставку, лишались этого звания в течение двух месяцев. Исключения из этого правила допускались чрезвычайно редко. Так, по особой высочайшей милости князю А. М. Горчакову дозволено было сохранять звание камергера на время отставки с июля 1838 по октябрь 1839 года. После 1809 года звания (но не чина) камергера должны были лишаться лица, пожалованные чином тайного советника[5], поскольку этот чин 3-го класса табели о рангах превосходил традиционный статус камергера, соответствующий 4-му классу табели. Однако и это правило, подтверждённое высочайшим повелением в 1844 году[6], имело исключения. Так, действительные тайные советники А. М. Гедеонов и Л. С. Потоцкий не были лишены звания камергера[7]. Званием камергера дорожили даже высшие государственные чиновники, поскольку оно давало доступ к мероприятиям, проводимым императорским двором (официальным церемониям, балам и т. д.) и таким образом предоставляло возможность непосредственного общения с государственной элитой.

Согласно указу Николая I от 23 июня (5 июля1836 года, званием камергера могли быть пожалованы чиновники не ниже статского советника[8]. 11 (23) июля 1850 года было объявлено высочайшее повеление о том, что «Его Величеству не благоугодно впредь жаловать в звание каммергеров чиновников ниже действительного статского советника»[9]. Однако после смерти Николая I это повеление перестало быть правовой нормой. Так, Александр II в первые же годы своего правления пожаловал звание камергера ряду статских советников: А. А. Кейзерлингу (1856)[10], А. А. Абазе (1859)[11] и некоторым другим. В дальнейшем был фактически отменён и указ Николая I от 23 июня (5 июля1836 года, предписывающий представлять к званию камергера чиновников не ниже статского советника (5-й класс табели о рангах): среди пожалованных этим званием были даже коллежский секретарь (10-й класс табели) и дворяне, не имеющие чина[12].

Многочисленные попытки строго регламентировать присвоение и сохранение звания камергера, даже в виде высочайших указов и повелений, не принесли желаемого результата, поскольку противоречили честолюбивым интересам дворянства и практике использования личных связей в деятельности Министерства императорского двора.

В разное время был издан ряд высочайших указов, регламентирующих внешний вид камергера. Так, указом от 30 марта (11 апреля1837 года лицам, имеющим придворные звания, было запрещено носить усы и бороду. Запрет мотивировался тем, «что многие из состоящих в званиях камергеров и камер-юнкеров позволяют себе носить усы, кои присвоены только военным, и бороды в виде жидовских»[13].

Камергерский ключ

Изделие было единичным и, как произведение искусств, долго не имело установленного образца. Его форма зависела от мастера. В 1833 г. был утвержден единый образец. До 1917 г. камергерский ключ сохранял установленную форму. Менялись лишь форма герба, абрис орла и инициалы правящего монарха. В XVIII в. ключ крепился на золотом шнуре. С 1762 г. в Российской империи ключ носили на нагрудной голубой ленте в розетке, крепившейся на левой фалде мундира возле клапана.

Со временем звание стало терять значимость. В собрании Третьяковской галереи (Москва) хранятся два портрета российского придворного А. Б. Куракина. Первый портрет написан англичанином Р. Бромптоном в 1781 г. Второй портрет работы В. Л. Боровиковского датирован 1801—1802 гг. На обоих портретах на правом боку царедворца ключ в цветной (красной) розетке на ленте. Характерно, что на первом портрете молодой вельможа ещё не особо одарен наградами и позой демонстрирует именно наградной ключ, а спустя 20 лет, удостоенный многими наградами более высокого достоинства, Куракин избрал другую позу. Действительно, к концу XIX в. звания камергера были удостоены многие люди, не имевшие отношения к служению при дворе, например, литераторы Тютчев, Вяземский, Фет, композитор Римский-Корсаков.

После Февральской революции камергерство было упразднено.

См. также

Напишите отзыв о статье "Камергер"

Примечания

  1. Евреинов В. А. [dlib.rsl.ru/viewer/01003547879#?page=73 Чины придворные // Показание древних российских чинов гражданских и придворных с изъяснением каждого] // [dlib.rsl.ru/viewer/01003547879#?page=1 Гражданское чинопроизводство в России]. — СПб.: Типография А. С. Суворина, 1887. — С. 73. — [2], VI, X, 246 с.
  2. [www.nlr.ru/e-res/law_r/search.php?part=71&regim=3 О должности придворных кавалеров] // Полное собрание законов Российской империи, с 1649 года. — СПб.: Типография II отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии, 1830. — Т. XVI. С 28 июня 1762 по 1764. № 11645. — С. 54.
  3. Александр I. [www.nlr.ru/e-res/law_r/search.php?part=140&regim=3 О неприсвоении званиям камергера и камер-юнкера никакого чина ни военного, ни гражданского, и об обязанности лиц, в сих званиях состоящих, вступить в действительную службу и продолжать оную по установленному порядку с первоначальных чинов] // Полное собрание законов Российской империи, с 1649 года. — СПб.: Типография II отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, 1830. — Т. XXX. 1808—1809. № 23559. — С. 899—900.
  4. [www.nlr.ru/e-res/law_r/search.php?part=156&regim=3 О увольнении от службы камергеров и каммер-юнкеров] // Полное собрание законов Российской империи, с 1649 года. — СПб.: Типография II отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, 1830. — Т. XXXIII. 1815—1816. № 26510. — С. 1084.
  5. Волков, 1900, с. 31—32.
  6. Волков, 1900, с. 32.
  7. [vivaldi.nlr.ru/ab000000823/view#page=22 Действительные тайные советники] // Список гражданским чинам первых шести классов по старшинству. 1850. Состояние чинов по 20-е декабря 1849 г. — СПб.: Типография II отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, 1850. — С. 16.
  8. Николай I. [www.nlr.ru/e-res/law_r/search.php?part=380&regim=3 О непредставлении к пожалованию в звание камер-юнкеров чиновников ниже титулярного советника, а в камергеры ниже статского советника] // Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе. — СПб.: Типография II отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, 1837. — Т. XI. Отделение первое. 1836. № 9336. — С. 753—754.
  9. [www.nlr.ru/e-res/law_r/search.php?part=570&regim=3 О пожаловании в звании каммергеров и каммер-юнкеров] // Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе. — СПб.: Типография II отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, 1851. — Т. XXV. Отделение первое. 1850. № 24325. — С. 619.
  10. [vivaldi.nlr.ru/ab000000655/view#page=150 Гр. Кейзерлинг Александр Андреевич] // Список гражданским чинам первых трех классов. Исправлен по 1-е октября 1886 года. — СПб.: Типография Правительствующего сената, 1886. — С. 128.
  11. [vivaldi.nlr.ru/ab000000655/view#page=38 Абаза Александр Агеевич] // Список гражданским чинам первых трех классов. Исправлен по 1-е октября 1886 года. — СПб.: Типография Правительствующего сената, 1886. — С. 16.
  12. [vivaldi.nlr.ru/bv000020107/view#page=28 В звании камергеров // Придворный штат] // Адрес-календарь. Общая роспись начальствующих и прочих должностных лиц по всем управлениям в Российской империи на 1880 год. Часть I. Власти и места центрального управления и ведомства их. — СПб.: Типография Правительствующего сената, 1880. — С. [б/н] (стб. 22).
  13. Николай I. [www.nlr.ru/e-res/law_r/search.php?part=392&regim=3 О неношении лицам, имеющим придворные звания, усов и бород] // Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе. — СПб.: Типография II отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, 1838. — Т. XII. Отделение первое. 1837. № 10076. — С. 198.

Литература

  • Волков Н. Е. [dlib.rsl.ru/viewer/01003691681#?page=1 Двор русских императоров в его прошлом и настоящем]. — СПб: Печатня Р. Голике, 1900. — [2], VI, X, 246 с.


К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Камергер

– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.