Кампании, битвы и сражения Второй мировой войны
Поделись знанием:
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.
На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.
|
|
Здесь представлен список военных кампаний, битв, сражений и операций Второй мировой войны.
Западноевропейский театр
Западноевропейский театр военных действий Второй мировой войны (1939—1945) — военные и боевые действия, проходившие на театре военных действий во время Второй мировой войны в Западной Европе и Атлантике.
| Конфликт | Дата | Регион | Итог | ||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Союзники | Страны Оси | Союзники | Страны Оси | Союзники | Страны Оси | Союзники | Страны Оси | ||||
| Странная война | 3 сентября 1939 — 10 мая 1940 | Западная Европа |  Франция Великобритания
|
 Германия
|
48 дивизий[1] | 42 дивизии[2] | Оккупация Третьим рейхом Польши, Дании, Норвегии | ||||
| Битва за Атлантику | 3 сентября, 1939 — 7 мая, 1945 | Атлантический океан, Северное море, Норвежское море, Ирландское море, Море Лабрадор, Залив Святого Лаврентия | Британская империя: • |
Германия
|
Перси Нобл
|
Эрих Редер
|
30 248 моряков
3500 торговых судов
|
28 000 моряков
783 подводные лодки |
Победа союзников. Практически полное уничтожение немецкого боевого флота. | ||
| Наступление на Саар | 7-16 сентября 1939 | Саар | Франция
|
Германия
|
41 дивизия 2400 танков |
22 дивизии менее 100 ед. артиллерии |
689 пленных 220 раненых |
196 погибших 356 раненых |
Вывод французских войск из Саара | ||
| Вторжение в Данию и Норвегию | 9 апреля — 8 июня, 1940 | Дания, Норвегия, Северное море |  Норвегия
|
Германия
|
Норвегия: 6 дивизий | 9 дивизий | Хокон VII
|
Николаус фон Фалькенхорст
|
3961 человек убито и пропало без вести, до 60 000 пленных, 112 самолётов, потоплено 15 крупных боевых кораблей |
3672 человек убито и пропало без вести, 127 самолётов, потоплено 23 крупных боевых корабля |
Решительная победа Германии. Оккупация Дании и Норвегии немецкими войсками |
| Вторжение Германии во Францию, Бельгию, Нидерланды и Люксембург | 10 мая — 22 июня 1940 года | Бельгия, Люксембург, Нидерланды, Франция | Франция
|
Третий рейх
|
Всего:2,862,000
~3100 танков[4] |
Всего: 2,500,000
2600 танков |
Морис Гюстав Гамелен Максим Вейган Джон Горт Леопольд III Генри Винкельман |
Герд фон Рундштедт Федор фон Бок Вильгельм фон Лееб Умберто II |
360,000 убитых и раненых 1,900,000 пленных |
Германия: 45,000 убитых 111,043 раненых Италия: 1,247 убитых 2,631 раненых 2,151 обмороженых |
Решительная победа стран Оси |
| Битва за Британию | 9 июля — 30 октября 1940 | Великобритания и пролив Ла-Манш | Британская империя:
|
Германия
|
1963 самолёта | 4074 самолётов | Хью Даудинг Траффорд Ли-Мэллори
|
Герман Геринг Альберт Кессельринг
|
544 человека, 1547 самолётов сбито |
2500 человек, 1887 самолётов сбито |
Победа Великобритании |
| Рейд на Сен-Назер | 28 марта 1942 | Побережье Атлантического океана. Город Сен-Назер. Франция | Великобритания
|
Германия
|
Миноносец. 18 торпедных катеров. 662 человека личного состава | Гарнизон порта | Роберт Райдер
|
Карл-Конрад Меке
|
169 убито 215 попало в плен |
360 убито[5] | Цель операции достигнута: вывод из строя крупнейшего сухого дока на территории Франции, способного принимать «Тирпиц» |
| Битва за Дьеп | 19 августа 1942 | Дьеп, Франция |  США |
 Германия
|
6800 | 1500 |  Дж. Г. Робертс Луис Маунтбеттен
|
Герд фон Рундштедт
|
Канада: 950 погибших, 2340 раненых или попавших в плен
Великобритания: 600 погибших США: 4 погибших |
311 погибших, 280 раненых | Победа Германии |
| Нормандская операция | 6 июня— 31 августа 1944 | Нормандия, Франция | США |
Германия
|
1 452 000 (к 25 июля)[6] 2 052 299 (к 21 августа)[7] 2 876 000 к моменту завершения операции[8] |
силы2 = 380 000 (к 23 июля)[9] — +1 000 000 (на остальной территории Франции)[8] | Дуайт Эйзенхауэр Бернард Лоу Монтгомери Бертрам Ремзи Траффорд Ли-Мэллори Шарль де Голль
|
Герд фон Рундштедт Эрвин Роммель (до 17 июля 1944) Гюнтер фон Клюге (после 17 июля 1944) Фридрих Долльман
|
226 386 общие потери,
36 976 убито, 153 475 ранено, 19 221 пропало без вести. 19 860 французских мирных жителей[8] |
450 000 общие потери
240 000 убито, ранено и пропало без вести 210 000 пленных 2127 самолётов ~2200 танков[10] |
Решительная победа союзников.
Открытие Второго фронта в Западной Европе. Освобождение Парижа |
Битва у Ла-Платы en:Battle of the Caribbean en:Attack on Aruba en:Bombardment of Curaçao en:Torpedo Alley (North Carolina) Битва в заливе Святого Лаврентия en:Battle of Point Judith Инцидент с «Альтмарком» en:Convoy SC 7 en:Convoy HX 84 en:Action of 4 April 1941 en:Action of 9 May 1941 Сражение в Датском проливе en:Last battle of the battleship Bismarck en:Action of 27 March 1942 en:Action of 6 June 1942 Конвой PQ-17 en:Naval Battle of Casablanca Бой в Баренцевом море Бой у Нордкапа Операция «Тирдроп» en:Action of 13 May 1944 en:Battle of Ushant (1944) en:Battle of Pierres Noires en:Action in Tarafal Bay en:Actions of 5/6 May 1945
- en:Battle of the Heligoland Bight (1939)
- Операция «Цербер»
- en:Operation Donnerkeil
- Вторжение в Данию и Норвегию (9 апреля — 10 июня 1940)
- Датская операция (9 апреля 1940)
- Норвежская операция
- Битва за Дрёбак[en] (9 апреля 1940)
- Бой у Лофотенских островов[en] (9 апреля 1940)
- Битва за Домбаc[en] (14 — 19 апреля 1940)
- Намсусская кампания[en] (апрель — начало мая 1940)
- Битва за крепость Хегра[en] (15 апреля — 5 мая 1940)
- Битва при Нарвике (9 апреля — 8 июня 1940)
- Битва за Гратанген[en] (23 — 25 апреля 1940)
- Вторжение в Исландию (10 — 19 мая 1940)
- Операция "Клеймор"[en] (4 марта 1941)
- Операция "Стрельба из лука" (27 декабря 1941)
- Операция "Цитронелла" (8 сентября 1943)
Вторжение во Францию (10 мая — 25 июня 1940)
en:German occupation of Luxembourg in World War II Голландская операция (1940) en:Battle of Maastricht en:Battle for The Hague en:Battle of Rotterdam en:Battle of the Grebbeberg en:Battle of the Afsluitdijk en:Battle of Zeeland en:Battle of the Afsluitdijk Бомбардировка Роттердама en:Battle of Belgium Десант на форт Эбен-Эмаэль en:Battle of Hannut en:Battle of Gembloux (1940) en:Battle of Sedan (1940) en:Battle of Arras (1940) en:Siege of Lille (1940) en:Siege of Calais (1940) en:Operation Paula Битва за Дюнкерк Итальянское вторжение во Францию
en:Adlertag en:The Hardest Day en:Battle of Britain Day Лондонский блиц
Операция «Нептун» Операция «Тонга» en:Battle of Merville Gun Battery en:Mission Albany Омаха-бич en:Utah Beach Пляж Сорд Пляж «Джуно» Пляж «Голд» en:Battle of Carentan en:Battle of Cherbourg Битва за Кан en:Operation Perch Бой у Виллер-Бокажа en:Operation Martlet Операция «Эпсом» en:Operation Windsor Операция «Чарнвуд» en:Operation Jupiter (1944) en:Second Battle of the Odon en:Operation Atlantic en:Operation Goodwood en:Battle of Verrières Ridge Операция «Кобра» en:Operation Spring en:Operation Bluecoat en:Operation Totalize en:Operation Lüttich Операция «Трактэбл» Высота 262 Фалезская операция en:Battle for Brest en:Liberation of Paris
en:Clearing the Channel Coast en:Operation Astonia en:Operation Wellhit en:Operation Undergo en:Battle of Nancy (1944) Голландская операция (1944) en:Battle of Arnhem en:Battle of Metz Битва в Хюртгенском лесу en:Battle of Overloon en:Battle of Aachen Битва на Шельде en:Operation Clipper en:Operation Queen
en:Losheim Gap en:Battle of Clervaux en:Elsenborn Ridge en:Battle of St. Vith Бастонское сражение en:Operation Bodenplatte Эльзасско-Лотарингская операция
Маас-Рейнская операция (8 февраля — 10 марта 1945) Рейнская операция Рейнская воздушно-десантная операция Рурская операция en:Operation Undertone en:Battle of Kassel (1945) en:Battle of Heilbronn (1945)
Восточноевропейский театр
- Польская кампания (1 сентября — 6 октября 1939)
- Советско-финская война (1939-1940) (30 ноября 1939 — 30 марта 1940)
- Операция Барбаросса (22 июня — 30 сентября 1941)
- Оборона Брестской крепости (22 июня — 30 июня 1941)
- Белостокско-Минское сражение (22 июня — 30 июня 1941)
- Приграничные сражения в Молдавии (22 июня — 26 июля 1941)
- Разеньяйское сражение (23 июня — 27 июня 1941)
- Битва за Дубно-Луцк-Броды (1941) (26 июня — 30 июня 1941)
- Витебское сражение (6 июля — 16 июля 1941)
- Моонзундская оборонительная операция (6 сентября — 22 октября 1941)
- Таллинская оборона (1941) (10 июля — 28 августа 1941)
- Новгородско-Чудская операция (10 июля — 30 сентября 1941)
- Смоленское сражение (1941) (10 июля — 10 сентября 1941)
- Тираспольско-Мелитопольская оборонительная операция (27 июля — 28 сентября 1941)
- Киевская операция (1941)
- Битва под Уманью
- Оборона Одессы
- Оборона Севастополя (1941—1942)
- Первая битва за Харьков
- Советско-финская война (1941-1944) (25 июня 1941 — 19 сентября 1944)
- Оборона Заполярья (29 июня 1941 — 29 октября 1944)
- Блокада Ленинграда (30 сентября 1941 — 27 января 1944)
- Московская битва (1941—1942) (30 сентября 1941 — 20 апреля 1942)
- Битва за Ростов-на-Дону (5 ноября — 2 декабря 1941)
- Керченско-Феодосийская десантная операция (26 декабря 1941 — 15 мая 1942)
- Ржевская битва (8 января 1942 — 31 марта 1943)
- Вторая Битва за Харьков (12 мая — 29 мая 1942)
- Битва за Кавказ (25 июля 1942 — 9 октября 1943)
- Сталинградская битва (21 августа 1942 — 2 февраля 1943)
- Третья битва за Харьков (19 февраля — 14 марта 1943)
- Курская битва (4 июля — 23 августа 1943)
- Смоленское сражение (1943) (7 августа — 2 октября 1943)
- Битва за Днепр (24 августа — 23 декабря 1943)
- Днепровско-Карпатская операция (24 декабря 1943 — 17 апреля 1944)
- Крымская наступательная операция (8 апреля — 12 мая 1944)
- Выборгско-Петрозаводская операция (10 июня — 9 августа 1944)
- Операция Багратион (22 июня — 29 августа 1944)
- Львовско-Сандомирская операция (13 июля — 29 июля 1944)
- Ясско-Кишинёвская операция (20 августа — 29 августа 1944)
- Прибалтийская операция (4 сентября — 24 ноября 1944)
- Лапландская война (15 сентября — 8 октября 1944)
- Белградская операция (28 сентября — 20 октября 1944)
- Будапештская операция (29 октября 1944 — 13 февраля 1945)
- Висло-Одерская операция (12 января — 3 февраля 1945)
- Восточно-Прусская операция (1945) (13 января — 25 апреля 1945)
- Восточно-Померанская операция (10 февраля — 4 апреля 1945)
- Венская наступательная операция (16 марта — 15 апреля 1945)
- Битва за Берлин (16 апреля — 8 мая 1945)
- Пражская операция (6 мая — 11 мая 1945)
Средиземноморский театр
- Битва за Средиземноморье (10 июня 1940 — 17 августа 1943)
- Северо-Африканская кампания (11 июня 1940 — 15 мая 1943)
- Битва за Мальту (11 июня 1940 — 15 августа 1943)
- Захват Албании, Греции и Югославии
- Иракская кампания (18 апреля — 30 мая 1941)
- Сирийско-Ливанская операция (8 июля — 14 июля 1941)
- Иранская операция (25 августа — 17 сентября 1941)
- Операция Торч (8 ноября 1942)
- Тунисская кампания (17 ноября 1942 — 13 мая 1943)
- Итальянская кампания (1943-1945) (9 июля 1943 — 2 мая 1945)
- Додеканесская операция (8 сентября — 22 ноября 1943)
Африканский театр
- Западно-Африканская кампания (10 июля — 12 ноября 1940)
- Восточно-Африканская кампания (3 августа 1940 — 27 ноября 1941)
- Битва за Мадагаскар (5 мая — 6 ноября 1942)
Тихоокеанский театр военных действий
- Японо-китайская война (1937—1945)
- Нападение на Пёрл-Харбор (7 декабря 1941)
- Таиландская операция (8 декабря 1941)
- Малайская операция (8 декабря 1941 — 31 января 1942)
- Гонконгская оборона (8 декабря — 25 декабря 1941)
- Филиппинская операция (8 декабря 1941 — 8 мая 1942)
- Битва за остров Уэйк (8 декабря — 23 декабря 1941)
- Операция в Голландской Ост-Индии (14 декабря 1941 — 1 марта 1942)
- Бирманская кампания (январь 1942 — июль 1945)
- Новогвинейская кампания (январь 1942 – август 1945)
- Кампания на Соломоновых островах (январь 1942 – август 1945)
- Сингапурская оборона (8 февраля — 15 февраля 1942)
- Тиморская операция (19 февраля 1942 — 10 февраля 1943)
- Рейд в Индийский океан (31 марта — 10 апреля 1942)
- Сражение в Коралловом море (4 мая — 8 мая 1942)
- Битва за Мидуэй (4 июня — 6 июня 1942)
- Алеутская операция (3 июня 1942 – 15 августа 1943)
- Гилберта-Маршалловская операция (19 ноября 1943 — 10 февраля 1944)
- Марианско-палауская операция (июнь — ноябрь 1944)
- Филиппинская операция (1944—1945)
- Борнейская операция (1 мая — 1 июля 1945)
- Битва за Иводзиму (19 февраля — 26 марта 1945)
- Битва за Окинаву (1 апреля — 23 июня 1945)
См. также
Напишите отзыв о статье "Кампании, битвы и сражения Второй мировой войны"
Примечания
- ↑ На 9 сентября в составе Северо-Восточного фронта. Мэй, Э. Р. Странная победа. М., 2009. С. 508—510.
- ↑ На 9 сентября в составе группы армий «Ц». Мэй, Э. Р. Странная победа. М., 2009. С. 507—508.
- ↑ [uboat.net/allies/warships/war_losses.html Allied Warship Losses]
- ↑ [www.usovski.ru/?p=984 Usovski «Blog Archive» Крушение Западного фронта в мае 1940-го: как это было на самом деле…Часть 1]
- ↑ Zetterling, p. 32: «On 25 July there were 812,000 US soldiers and 640,000 British in Normandy.»
- ↑ Zetterling, p. 341: «By 21 August, the Allies had landed 2,052,299 men in Normandy.»
- ↑ 1 2 3 4 Wilmot, p. 434
- ↑ Zetterling, p. 32: «When Operation Cobra was launched, the Germans had brought to Normandy about 410,000 men in divisions and non-divisional combat units. If this is multiplied by 1.19 we arrive at approximately 490,000 soldiers. However, until 23 July, casualties amounted to 116,863, while only 10,078 replacements had arrived.»
- ↑ 1 2 Shulman, p. 192
Отрывок, характеризующий Кампании, битвы и сражения Второй мировой войны
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.
На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…
– Ве'ю, ве'ю, д'ужок, и 'азделяю и одоб'яю…
– Нет, не понимаешь!
И Ростов встал и пошел бродить между костров, мечтая о том, какое было бы счастие умереть, не спасая жизнь (об этом он и не смел мечтать), а просто умереть в глазах государя. Он действительно был влюблен и в царя, и в славу русского оружия, и в надежду будущего торжества. И не он один испытывал это чувство в те памятные дни, предшествующие Аустерлицкому сражению: девять десятых людей русской армии в то время были влюблены, хотя и менее восторженно, в своего царя и в славу русского оружия.
