Канатный трамвай Сан-Франциско

Канатный трамвай в Сан-Франциско (англ. San Francisco cable car system) — один из видов общественного транспорта в Сан-Франциско и одна из достопримечательностей города. Канатный трамвай представляет собой гибрид трамвая (как уличного рельсового транспорта) и канатной дороги, от которой взято приведение вагона в движение механическим соединённым с ним металлическим тросом, перемещаемым вдоль трассы за счет энергии двигателя, находящегося не в подвижном составе, а на стационарной площадке в депо или на тяговой подстанции.

Система канатного трамвая включена в национальный регистр памятников истории США (National Register of Historic Places). Сейчас система канатного трамвая перевозит в основном туристов.

Система канатного трамвая эксплуатируется муниципальной организацией San Francisco Municipal Railway, которая эксплуатирует все виды общественного транспорта Сан-Франциско, за исключением пригородного метрополитена BART. Тарифная система канатного трамвая несколько отличается от тарифной системы других видов транспорта Muni (электрический трамвай, автобус, троллейбус): одноразовые билеты Muni действительны на канатном трамвае только после дополнительной доплаты, но проездные Muni действуют без доплаты.

История

Возникновение системы

Первая успешно работающая канатная уличная железная дорога была открыта в Сан-Франциско в 1873 году, она называлась Clay Street Hill Railroad. Учредителем этой дороги был Эндрю Смит Хэллидай (Andrew Smith Hallidie), а главным инженером — Уильям Эппелшеймер (William Eppelsheimer). Патент на эту конструкцию принадлежал Эбнеру Даблдею. На линии использовались вагоны, которые цеплялись к тросу с помощью специального механизма.

Перевозки пассажиров по линии начались 1 сентября 1873 года. Её успешное функционирование стало образцом для последующих операторов уличной канатной железной дороги в Сан-Франциско и в других местах.

Канатный трамвай пользовался успехом. Многие предприниматели строили трамваи такого типа в Сан-Франциско и других городах. Благодаря патентным выплатам Эндрю Хэллидай стал богатым человеком.

Развитие системы

В конце XIX века линии канатного трамвая строились и эксплуатировались многочисленными частными компаниями-операторами.

Следующая после Clay Street Hill Railroad система канатного трамвая в Сан-Франциско называлась Sutter Street Railway, она пришла на смену конке в 1877 году. На вагонах этой линии цепляющий рычаг находился сбоку от движущегося каната. В этом заключалось отличие от первой линии, где рычаг находился снизу каната. Однако система с нижним захватом (а не боковым) оказалась более успешной, так как нижним захватом гораздо удобнее прицеплять трамвай к канату.

В 1878 году Лиланд Стэнфорд (Leland Stanford) открыл свою канатную железную дорогу Cal Cable. Первая линия этой железной дороги проходила по California Street. Линия канатного трамвая сохранилась на этой улице до сих пор, и на сегодняшний день она является самой старой действующей линией канатного трамвая.

В 1880 начинают работать операторы Geary Street, Park & Ocean Railway. А через два года — компания The Presidio & Ferries Railway. Этот оператор был первым, на маршрутах которого встречались кривые и повороты. Для прохождения кривой трамвай мог отцепляться от троса и прокатываться накатом. По окончании кривой трамвай снова цеплялся за трос.

В 1883 году компания Market Street Cable Railway открыла свою первую линию. Это компания действовала под контролем железнодорожной компании Southern Pacific Railroad. Постепенно компания выросла и стала величайшим оператором канатных трамваев в Сан-Франциско. На пике своего развития компания управляла пятью линиями, которые сливались на Маркет-Стрит и вели к общей конечной остановке, находящейся у здания паромного терминала. В часы пик трамваи отходили от конечной каждые 15 секунд.

В 1888 году железнодорожная компания Ferries and Cliff House Railway открыла свою изначальную систему из двух линий. Линия Powell-Mason line по сей день работает по своему изначальному маршруту; другая их линия, была Washington-Jackson line, некоторые участки которой по сей день используются линией Powell-Hyde. Компания Presidio & Ferries Railway несла также ответственность за строительство депо, совмещённого с моторной станцией, которые и по сей день находятся на пересечении улиц Washington and Mason. В том же году Компания Presidio & Ferries Railway перекупила самую первую в городе компанию кабельного трамвая Clay Street Hill Railway, и была инкорпорирована в компанию Sacramento-Clay line.

В 1889 году компании Omnibus Railroad & Cable Company стали последними из самых новых операторов канатного трамвая в Сан-Франциско.

В 1890 году компания California Street Cable Railroad открыли ещё две линии. Одной из них была линия O’Farrell, Jones and Hyde, участок этой линии на Гайд Стрит по сей день используется канатными трамваями линии Powell-Hyde.

Упадок системы

Электрические трамваи появились на улицах Сан-Франциско в 1891 году. К этому времени выяснилось, что строительство одной линии канатного трамвая обходилось вдвое дороже, чем строительство линии электрического трамвая, а стоимость эксплуатации канатного трамвая в шесть раз превышала стоимость эксплуатации электрического трамвая. Поэтому линии канатного трамвая стали переоборудоваться под электрическую тягу.

В начале 1906 года многие из оставшихся в Сан-Франциско линий канатных трамваев перешли под контроль компании United Railroads (URR), в то время как Cal Cable and the Geary Street Company остались независимыми. Компания URR настаивала на переводе линий канатного трамвая на электротягу и замене движущегося кабеля контактной сетью. Но этот проект был быстро отвергнут на том основании, что контактная сеть будет уродовать город.

Однако решающую роль в судьбе канатных трамваев сыграло землетрясение, случившееся в 5:12 утра 18 апреля 1906 года. Толчок землетрясения, сопровождающийся пожарами, разрушил и моторную станцию канатного трамвая, и депо, а также линии по улицам California & Powel. Также было разрушено 117 вагонов канатного трамвая. В процессе восстановления города многие линии перешли с канатной тяги на электрическую. Среди них и Geary Street line, ставшая первой линией Муниципальной железной дороги Сан-Франциско (San Francisco Municipal Railway).

Однако к 1912 году было восстановлено восемь линий канатного трамвая. Они проходили по тем трассам, где были самые крутые спуски и подъёмы, которые были не под силу электрическим трамваям. В двадцатых-сороковых годах по США прокатилась волна массовой ликвидации трамвайных систем с заменой трамваев автобусами (эти события также известны как «трамвайный заговор»). Современные на тот момент автобусы уже могли преодолевать крутые подъёмы, поэтому линии канатного трамвая начали заменять автобусами.

К 1944 году в Сан-Франциско осталось пять линий канатного трамвая. Две линии принадлежали компании Powel Lines, а другие три — Cal Cable.

Борьба за канатный трамвай

В 1947 году мэр Города Роджер Лэпхем (Roger Lapham) предложил закрыть две муниципальные линии канатного трамвая, проходящих по Powel Street. В ответ на это совместное собрание 27 женских гражданских групп, возглавляемое Фридел Классман (Friedel Klussmann), сформировало комитет спасения канатных трамваев (Citizens' Committee to Save the Cable Cars). В ходе борьбы комитет вынудил мэрию организовать референдум о закрытии линий канатного трамвая в центре города. В результате за сохранение трамвая проголосовало 166 989 человек, против — 51 457.

В 1951 году три линии, принадлежавшие компании Cal Cable, были закрыты из-за того, что компания была не в состоянии платить за страховку. Городское правительство выкупило эти линии, и заново открыло в 1952 году. Но поправки главы города не смогли их защитить, и в результате линии исторических канатных трамваев заменили банальными автобусами. И вновь Классман начинает борьбу за сохранение канатного трамвая, но с гораздо меньшим успехом.

В результате был достигнут компромисс: существующая и поныне линия по California Street достаётся компании Cal Cable, линия Powell-Mason уже перешла в собственность города, а третья линия формируется Hyde Street из участков на Гайд-стрит, принадлежавшими компании Cal Cable’s O’Farrell, Jones. Линия Hyde укорачивается в линию Powell-Washington-Jackson (ныне, линия Powell-Hyde).

Реконструкция

Решение 1952 года потребовало реконструкции путей на Гайд-стрит и конечной, для работы с одностороними трамваями на линии Powell. Также понадобилось сделать возможным обслуживание всей системы единой моторной станцией и депо. Но большая часть инфраструктуры осталась без изменений относительно состояния после землетрясения в 1906 году.

Продолжение реконструкции

В 1979 году система канатных трамваев стала небезопасной для пассажиров и закрылась на семь месяцев для срочных ремонтов.

В 1982 году система снова закрылась для поведения срочного ремонта, который включал в себя полную замену путей и канатных каналов вдоль 69 кварталов города. Также в ходе этого ремонта была проведена реконструкция депо и моторной станции. Система снова открылась 21 июня 1984 года.

В наши дни

Управление муниципального транспорта Сан-Франциско продолжает работы по улучшению системы. Работы заключаются в реконструкции вагонов, в приобретении 9 новых вагонов, строительстве нового круга у конечной на Гайд-стрит в Жирардели-сквере, а также на конечной Powell and Market.

Описание системы

На сегодняшний день, сеть маршрутов канатного трамвая в Сан-Франциско состоит из трёх линий.

Линия Powell-Hyde line следует на север, под большим уклоном наверх по улице Powell от конечной Powell and Market Streets, до пересечения с линией California Street. Линия Powell-Hyde проходит по вершине холма. Опустившись с холма, эта линия поворачивает налево до Джексон Стрит, где снова поднимается (Улица Дексон односторонняя, в обратную сторону вагоны идут по Вашингтон Стрит), к высокой точке на Гайд-стрит. Там она поворачивает направо, где идёт резко под уклон вниз, по Гайд-стрит. К конечной у площади Жирардели, где разворачивается в скверике недалеко от миниатюрного пляжа. Там же находится музей морского флота.

Линия Powell-Mason идёт по общему пути с линией Powell-Hyde до улицы Mason, где она пересекается с улицами Washington, Jackson. Там она поворачивает направо и едет по улице Mason под уклон вниз, сразу за Columbus Avenue, поворот налево под углом 45 градусов на Taylor Street к конечной Taylor and Bay. Эта конечная находится недалеко от набережной и Рыбацкой пристани.

Линия California Street Line продвигается на запад от конечной на углу улиц California & Market, близко от пересечения Маркет-стрит и района набережной Эмбаракадеро. Линия проходит полностью по California Street, сначала резко поднимаясь на возвышенность Nob Hill, а затем плавно опускаясь к конечной Van Ness Avenue.

Системой канатного трамвая пользуются в основном туристы. Система обслуживает часть города, которая и без того обслуживается автобусами и троллейбусами.

• Линии Powell-Mason и Powell-Hyde только спальные, а также туристические районы (Union Square, Chinatown, North Beach, Nob Hill, Aquatic Park and Fisherman’s Wharf). Южная конечная этих линий находится в «даунтауне», но далековато от финансового центра.
• Линия California Street используется горожанами чаще, но не так, как параллельная ей линия 1-го троллейбуса, идущего далее и гораздо быстрее по той же California Street.

Характерной особенностью канатного трамвая является наличие широких боковых подножек и поручней на вагонах. Пассажирам разрешается осуществлять проезд снаружи вагонов, ввиду чего данный способ проезда пользуется у пассажиров высокой популярностью.

Литература

• Val Lupiz and Walter Rice (2004). San Francisco: cable cars are here to stay. Tramways & Urban Transit: October 2004. Ассоциация легкорельсового транспорта (Light Rail Transit Association) и Ian Allan Publishing Ltd.
• Robert Callwell and Walter Rice. Of Cables and Grips: The Cable Cars of San Francisco. — Friends of the Cable Car Museum, 2000. — ISBN ISBN unknown.

Ссылки

• [www.sfcablecar.com/ Сайт о канатном трамвае Сан-Франциско]
• [www.cablecarmuseum.com Сайт музея канатного трамвая]
• [transit.511.org/schedules/routeselect.asp?cid=SF%22 511 Transit] Схема маршрута и расписания.
• [www.cable-car-guy.com Неофициальный сайт о канатном трамвае Сан-Франциско]
• [www.lodgephoto.com/galleries/usa/sanfrancisco/cablecars/ Фотографии канатного трамвая]
• [www.cablecarchase.com Cable Car Chase]: Ежегодный спортивный забег, организуемый в память о возрождении системы после реконструкции.

Отрывок, характеризующий Канатный трамвай Сан-Франциско

Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.

Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.


Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по французски заговорил с ним.
– Vous n'etes pas blesse? [Вы не ранены?] – сказал он.