Канвондо (Северная Корея)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Канвондо
кор. 강원도?, 江原道?
Страна

КНДР

Статус

провинция (то)

Входит в

Регион Квандон

Включает

2 города, 15 уездов

Административный центр

Вонсан

Официальный язык

корейский

Население (2008)

1 477 582 (8-е место)

Плотность

139,11 чел./км² (7-е место)

Площадь

10 622 км²
(7-е место)

Часовой пояс

+8:30

Код ISO 3166-2

KP-07

Канвондо́ (кор. 강원도?, 江原道?) — провинция в КНДР, с административным центром в городе Вонсан. Перед разделением Кореи в 1945 году Канвондо Северной Кореи и одноимённая провинция, сейчас являющаяся частью Южной Кореи, составляли единую провинцию.





География

Канвондо граничит с провинцией Хамгён-Намдо на севере, с Хванхэ-Пукто и Пхёнан-Намдо на западе, с Кэсоном на юге. Имеет также общую границу с Южной Кореей. С востока омывается Японским морем.

Большая часть покрыта горами, наиболее знамениты из которых «Алмазные горы» (Кымгансан).

Административное деление

Канвондо поделена на 2 города (си) и 15 уездов (кун).

Города

Уезды

  • Анбён (안변군, 安邊郡)
  • Чхандо (창도군, 昌道郡)
  • Чхорвон (철원군, 鐵原郡)
  • Чхоннэ (천내군, 川內郡)
  • Хвеян (회양군, 淮陽郡)
  • Ичхон (이천군, 伊川郡)
  • Кимхва (김화군, 金化郡)
  • Косан (고산군, 高山郡)
  • Косон (고성군, 高城郡)
  • Кымган (금강군, 金剛郡)
  • Пхангё (판교군, 板橋郡)
  • Поптон (법동군, 法洞郡)
  • Пхёнган (평강군, 平康郡)
  • Сепхо (세포군, 洗浦郡)
  • Тхончхон (통천군, 通川郡)

См. также


Напишите отзыв о статье "Канвондо (Северная Корея)"

Отрывок, характеризующий Канвондо (Северная Корея)

– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.