Кангасниеми
Город
Показать/скрыть карты
|
Кангасниеми (фин. Kangasniemi) — муниципалитет (община) в Восточной Финляндии.
История и география
Кангасниеми входит в состав области Южное Саво. Находится приблизительно в 250 километрах северо-восточнее Хельсинки и в 50 км к северо-западу от Миккели.
Административный центр — городок Кангасниеми, в котором проживает более половины населения муниципалитета. Кроме него, к общине относятся также населённые пункты Äkryntaipale, Harjunmaa, Hokka, Hyyrylä, Istruala, Kaihlamäki, Kauppila, Koittila, Kutemajärvi, Laitiala, Luusniemi, Makkola, Mannila, Nousiala, Ohensalo, Orala, Paappala, Puulasalmi, Pylvänälä, Pölläkkä, Pöyhö, Rauhajärvi, Reinikkala, Rekola, Ruokomäki, Rytkölä, Salmenkylä, Seppälä, Suurola, Synsiälä, Synsiö, Tiihola, Ukonniemi, Unnukkala, Vehmaskylä, Vihave и Vuojalahti.
Более 1/5 части от общей площади общины приходится на озёра, длина береговой линии которых превышает 1.500 километров. Здесь находится озеро Пуулавеси, восьмое по величине в Финляндии. Благодаря своим живописным ландшафтам Кангасниеми в 1997 году на телевизионном конкурсе фирмы «Юлейсрадио» (Yleisradio) была избрана как «прекраснейшая община Финляндии».
Как отдельная административная единица община была образована в 1867 году.
Экономика и достопримечательности
Основой экономики муниципалитета является лесное хозяйство и деревообработка, а также туризм. В Кангасниеми имеется около 3.600 дачных домиков (Mökki’s) для предоставления отдыхающим.
Церковь Двойного Креста в Кангасниеми была построена в 1814—1815 годах по проекту финского архитектора Матти Салонена. К прочим архитектурным достопримечательностям относятся здания старого викариата (1886) и гостиницы Лясякоски.
Галерея
- Kangasniemi keskustaa.jpg
Вид на церковь в Кангасниеми
Напишите отзыв о статье "Кангасниеми"
Отрывок, характеризующий Кангасниеми
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.
Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
