Канетти, Элиас

Элиас Канетти
болг. Елиас Канети англ. Elias Canetti
Дата рождения:	25 июля 1905(1905-07-25)
Место рождения:	Русе, Болгария
Дата смерти:	14 августа 1994(1994-08-14) (89 лет)
Место смерти:	Цюрих, Швейцария
Гражданство:	Болгария Болгария Великобритания Великобритания
Род деятельности:	писатель, драматург
Язык произведений:	немецкий
Премии:	Нобелевская премия по литературе (1981)

Элиас Канетти (англ. Elias Canetti, 25 июля 1905—14 августа 1994) — австрийский, болгарский, британский писатель, драматург, культуролог, социальный мыслитель, лауреат Нобелевской премии по литературе (1981).

Биография

Родился в г. Русе в Болгарии и всю жизнь сохранял болгарское гражданство. Происходит из еврейской (сефардской) семьи, где говорили на ладино. Детство и юность его прошли в Болгарии, Великобритании, Швейцарии, Австрии и Германии. Его отец, Жак Канетти, был бизнесменом как и его дед, которые занимались коммерческим строительством. Его мама, Матильда, происходила из древнего рода испанских евреев. Элиас был старшим из трех сыновей в семье. Он провел своё детство с 1905 по 1911 год в Русе, но затем семья переехала в Манчестер, где отец присоединился к бизнесу братьев жены. В 1912 году отец внезапно умер, и его мама переехала с детьми сначала в Лозан, а затем и Вену. В Вене они жили с тех пор как мальчику исполнилось 7 лет. Мама настаивала, чтобы он говорил на немецком, но он говорил на ладино, французском и английском. Позднее они переехали в Цюрих, где жили с 1916 по 1921 год, а затем во Франкфурт, где они жили до 1924 года и Канетти закончил школу.

С 1924 года он переехал в Вену для изучения химии. Окончил химический факультет Венского университета. Во время учёбы заинтересовался философией и литературой. Когда Канетти поступил в литературный кружок Вены, он начал писать сам. Приверженец левых взглядов, он участвовал в июльском восстании 1927 года — проходил возле демонстрации, когда сжигали книги. Это так его впечатлило, что он не раз вспоминал об этом в своих книгах.

В Вене он также посещал лекции сатирика Карла Крауса. В это время он начинает собирать материал для исследования феномена толпы. Он расширяет круг своих знакомств, но держится, как можно дальше от консервативных кругов. В 1928 году посетил Берлин, где написал драму «Свадьба», а на следующий год «Комедию тщеславия».

В 1934 году он женился на Вэзе Тобнер-Кальдерон. Жена была для него музой и литературным помощником. Но, Канетти был открытым для других отношений с женщинами.

В 1938 году в связи с аншлюсом Австрии уехал в Париж, затем в Лондон. Там он завел много знакомств. Говорят, например, о его отношениях с Айрис Мёрдок. В Британии он 20 лет занимался работой над «Массой и властью». С 1952 года — гражданин Великобритании.

В 1963 году умерла первая жена Канетти. Второй раз он женился на Гере Бушор (1933—1988), с которой у него была дочь Йохана.

Последние 20 лет жизни он провел в Цюрихе. В Цюрихе он занимался написанием автобиографии, первый том которой посвящён его детству и юности и вышел под названием «Спасенный язык». Публикация автобиографии была удачной, но с тех пор он не давал интервью даже после присуждения Нобелевской премии. В Цюрихе умерли, как его жена в 1988 году, так и сам автор в 1994 году.

Творчество

Самое известное произведение писателя — роман «Ослепление» (1935), в котором, продолжая традиции Ф. Кафки, реальность Европы после Первой мировой войны представлена как абсурд и торжество сумасшествия. Главный герой — ученый-синолог Кин, живущий в своей библиотеке, собиратель бесчисленного количества книг. Он старается жить подальше от людских отношений, довольный своей дисциплинированной жизнью. Он поглощен изучением китайских литературных памятников. Большая часть книги — это комичность его вынужденного контакта с обществом, которого он боится и не понимает. Его женит на себе его домоправительница, которая после завладевает его имуществом и выставляет на улицу. Там перед Кином проходит вереница гротескных персонажей, каждый из которых является отражением того или иного нездорового состояния психики. Его брат психотерапевт пытается его вылечить, но все кончается поражением. Таким образом, брак который должен был защитить Кина и его библиотеку стал причиной их гибели.

Главный предмет интереса Канетти — массовое общество. В 1962 он опубликовал большое исследование «Масса и власть». В нём он на основании данных социальной антропологии выделил основные формы массы — открытая и закрытая масса, кольцо, массовый кристалл и другие. Канетти проанализировал происхождение властных отношений и их связь с первичными явлениями человеческой природы — питанием, тактильными ощущениями, страхом смерти, воображением. Писатель старается понять как происходит подчинение массы её руководителям. Канетти проводит параллель между руководством и паранойей, он пытается сделать анализ с помощью фрейдистского учения.

Несмотря на всю эрудицию книги её нельзя считать академическим исследованием, это скорее записки кого-то, кто находится вне общества и пытается объяснить такому же аутсайдеру, как формируется толпа, и как в толпе происходит манипуляция. От исследования это произведение отличает также наличие поэтичности и личностного отношения автора. Эта работа Канетти остается важной для понимания возникновения европейских движений. Канетти исследует рост толпы и её силу, которая может быть направлена даже против официальной власти. Таким образом, работа остается актуальной для понимания психологии общества государств с авторитарной властью.

В 1981 году получил Нобелевскую премию «за сочинения, отмеченные широким кругозором, богатством идей и художественной силой».

Библиография

• Свадьба (Hochzeit) 1932
• Ослепление (Die Blendung) 1935 (французская премия за лучшую иностранную книгу, 1949)
• Комедия тщеславия (Komedie der Eitelkeit) 1950
• Масса и власть (Masse und Macht) 1962
• Ограниченные сроком (Die Befristeten) 1964
• Провинция человека (Die Provinz des Menschen: Aufzeichnungen) 1973
• Характеры (Der : Fünfzig Charaktere) 1974
• Спасённый язык. История одной юности (Die gerettete Zunge: Geschichte einer Jugend) 1977
• С факелом в ухе. История жизни 1921—1931 (Die Fackel im Ohr: Lebensgeschichte 1921—1931) 1980
• Перемигивание (Das Augenspiel) 1985

Источники

• Данная статья основана на материалах английской Википедии
• noblit.ru/Canetti‎

Отрывок, характеризующий Канетти, Элиас

– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.