Каникулы Петрова и Васечкина, обыкновенные и невероятные

Каникулы Петрова и Васечкина
Жанр	Приключения, Музыкальная комедия
Режиссёр	Владимир Алеников
В главных ролях	Егор Дружинин, Дима Барков, Инга Ильм, Инна Аленикова, Саша Варакин
Кинокомпания	Одесская киностудия
Длительность	132 мин.
Страна	СССР СССР
Год	1984
Предыдущий фильм	Приключения Петрова и Васечкина, обыкновенные и невероятные (1983)
IMDb	ID 0082941
Выход фильма «Каникулы Петрова и Васечкина»

К:Фильмы 1984 года

«Каникулы Петрова и Ва́сечкина, обыкновенные и невероятные» — детский музыкальный двухсерийный художественный фильм. Продолжение музыкальной комедии «Приключения Петрова и Васечкина». Премьера на Центральном телевидении — 28 и 29 июля 1984 г.

Сюжет

Вступление

Ребята собираются ставить пьесу Николая Гоголя «Ревизор» и слушают читку в исполнении учительницы Инны Андреевны. Общее обсуждение услышанного сводится к тому, что пьеса хороша, но несовременна — ребятам кажется, что в наши дни такая ситуация невозможна. Учительница предлагает действие классического произведения перенести в современный пионерский лагерь.

Вступление было снято уже после завершения всех съёмок, так как Госкино не понравилась показанная в фильме сатира и фильм чуть не лёг на полку, из-за чего Алеников доснял эти эпизоды.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) Поскольку эти сцены снимались с большим отрывом, то все ребята в кадре или выглядят старше или носят совсем другие причёски.

«Хулиган (почти по Гоголю)»

Председатель совета дружины Антон получает от друга письмо с предупреждением о том, что в пионерский лагерь должен прибыть известный хулиган по кличке «Гусь». За ним на совет дружины шагают три мальчика — Артём (заведующий спортивной секцией), Алик (заведующей шахматной секцией) и Лёша (отвечающий за лагерную стенгазету), а две девочки — Оля Добкина и Оля Бобкина подслушивают под дверью комнаты, где проходит совет. Ребята не очень рады приезду хулигана, так как тот может нарушить им весь план учебно-воспитательной работы. Тем не менее, Антон предлагает приложить все силы, чтобы перевоспитать злостного хулигана, а его прибытие по возможности держать в тайне, чтобы в лагере не случилось паники. Тем не менее, Добкина и Бобкина тут же разносят новость о хулигане по всему лагерю.

В это время в лагерь прибывают Петров и Васечкин, которые приезжают туда не по своей воле — во время летних каникул им хочется просто отдыхать, а лагерная программа с многочисленными секциями и кружками наводит на них тоску. Тем не менее, на радость ребятам выясняется, что начальником лагеря является их классный руководитель Инна Андреевна. Добкина и Бобкина решают, что Васечкин и есть тот хулиган, а Петров — его сообщник. Васечкин и Петров сначала не понимают, почему Антон и остальные так спешат им услужить, а когда понимают, то Васечкин уговаривает Петрова поэксплуатировать имидж хулиганов.

Антон принимает решение, что энергию Васечкина-хулигана нужно перенаправить в нужное русло и пара начинает подвергаться преследованию заведующих различных секций и кружков. Васечкин решает признаться во всём только Дашеньке — местной победительнице бальных танцев, и Анке — командиру местного отряда «Поиск». Но они ему не верят — Дашенька, будучи романтической натурой, считает, что Васечкин попросту отказывается признавать себя хулиганом, а Анка, у которой в душе чувство коллективизма, признание Васечкина расценивает, как попытку лизоблюдства, чтобы его поскорее приняли в лагерный коллектив. Во время всего этого Петров пишет письмо Маше Старцевой, которая в тот момент находится на соревнованиях. Ребята пробуют признаться Алику, но тот с перепугу, даже не став их слушать, забирается на флагшток.

Поняв, что и остальные ребята не будут их слушать, пара решает тайком сбежать из лагеря. Во время побега Петров случайно роняет письмо Маше. Письмо подбирает Оля Бобкина, которая в тот момент спешит на собрание совета дружины, где Антон и остальные подводят первые итоги их попыток перевоспитать «хулигана». Она читает письмо и, придя на собрание, показывает его Антону. Поняв, что они всё это время ошибались, Дашенька и Анка корят себя за то, что не верили Васечкину, а остальные ребята сваливают вину за произошедшее на Добкину и Бобкину. В разгар обсуждений в комнату забегает местный спортивный судья Филипп, сообщая, что в лагерь приехал настоящий хулиган по кличке «Гусь». На этом Инна Андреевна завершает свою современную трактовку пьесы, но ребятам такой финал не нравится. Настоящие Петров и Васечкин предлагают свой финал.

Ребята решают сбежать из лагеря по пляжу, но там сталкиваются с «Гусём». Между ними вспыхивает драка. На шум борьбы сбегается весь лагерь, а обессилевшие и избитые ребята падают от усталости на песок. Их относят в медпункт, где ребята впадают в уныние. Хотя им всё так же все прислуживают (только теперь уже как пострадавшим), мальчики обнаруживают, что весь этот отдых им уже сильно надоел. Васечкин в какой-то момент говорит, что мечтает об «игре на всю жизнь». Их уныние немного сходит на нет, когда в лагерь приезжает Маша Старцева. В качестве подарка она привозит мальчикам книгу «Дон Кихот» Сервантеса. Васечкин, чуть-чуть почитав её, говорит Петрову только одно слово: «Идея!».

«Рыцарь»

Во второй серии обыгрывается сюжет «Дон Кихота» Сервантеса. Поздно ночью к Инне Андреевне приходит Васечкин с просьбой, чтобы она его приняла в рыцари. Инне Андреевне кажется, что Васечкин болен, но тот в ответ начинает цитировать монолог Дон Кихота (эпизод из третьей главы, где Дон Кихот просит трактирщика посвятить его в рыцари). В какой-то момент Инне Андреевне кажется, что она видит Васечкина в образе настоящего Дон Кихота и вследствие этого она, находясь под впечатлением, «посвящает» мальчика. Рано утром Васечкин вытаскивает Петрова из постели, сообщая ему, что он придумал «игру на всю жизнь». Они садятся на тандем и едут «совершать подвиги в честь Дульсинеи Тобосской» — Маши Старцевой (ей они на прощание оставляют записку).

Васечкин совершает много хулиганства, считает это подвигами. Петров же тем временем совершает несколько хороших поступков.

Петров и Васечкин видят на картинке «Велосипед с мельницей», и Васечкин решаел повторить первый «подвиг», спев песенку И странная игра, который для Васечкина оказался почти смертельным: он налетел на мельницу. После этого Петров оплакивает лучшего друга и признаёт его настоящим «рыцарем», спев грустную песенку Ну вот, беда подкралась подлая…. Петров пишет письмо Маше Старцевой, но неожиданно Васечкин появляется в колодце. Петров становится верным помощником Васечкина, известным как Санчо Панса.

Тем временем в лагере персонал забеспокоился о пропаже Петрова и Васечкина. К «Гусю» приходит Маша Старцева и выясняет, куда они делись. К «Гусю» приходит Инна Андреевна и винит себя. Маша и Инна Андреевна идут к ребятам и по очереди поют песню Что же делать, скажите на милость, это я во всём виновата. Инна Андреевна, Маша, «Гусь» и спрятавшийся Филипп отправляются на автомобиле УАЗ-469 без крыши и поют песенку Разыщем, где-нибудь.

Дальше приключения ребят происходят в грузинском стиле: Петров и Васечкин спускаются на дорогу, видят на дороге камни, а навстречу шагает 102-летний дед Нодар. Петров решается ему помочь в расчистке дороги. Васечкин бежит совершать очередные «подвиги», затем возвращается к Петрову и деду Нодару.

После встречи с дедушкой Нодаром ребята встречаются с маленькой черноволосой Мананой, местной девочкой. Петров и Васечкин начинают вести себя как следователи, допросив её, не обижают ли её кто.

Петров и Васечкин видят горы и альпинистов, спускающихся вниз по верёвке. Один из альпинистов объяснил ребятам, что на вершине горы растёт эдельвейс, который по традиции дарят только красивой женщине. У ребят возникла идея подарить Эдельвейс Маше Старцевой, и Васечкин отправился за цветком, но не дополз до него. Альпинисты пригласили ребят к себе, где Васечкин поёт песенку Говорят, что нам не повезло, что время рыцарей прошло. Во время исполнения песни Васечкин вообразил дуэль между «Гусём» и Васечкиным за Машу, где смертельное ранение получил Васечкин, а Маша пришла его оплакивать. Тем временем Маша вообразила похожую дуэль между «Гусём» и Васечкиным, но прибежала и закрыла Васечкина своим телом, и получила смертельное ранение. Теперь все оплакивали Машу Старцеву. Наутро Петров поднялся на вершину горы, взял эдельвейс и положил в палатку. В конце концов, ребята нашли палатку с Петровым и Васечкиным. Петров подарил Маше эдельвейс.

Мюзиклы по мотивам телефильмов

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

После выхода на телевидение «Каникул Петрова и Васечкина» музыка из фильма стала очень популярной, и в 1985 году были выпущены 3 пластинки с общим названием «Приключения Петрова и Васечкина» (выпустили их только в 1988 году). На пластинках использовались оригинальные записи музыки из фильма, к которым был добавлен авторский текст и короткие диалоги, озвученные новыми актёрами.

• Укрощение строптивой (часть 1) — 1985
• К нам едет хулиган (часть 2) — 1986
• Рыцарь (часть 3) — 1986

В ролях

• Егор Дружинин — Петя Васечкин
• Дмитрий Барков — Вася Петров
• Борис Яновский — Антон
• Гоги Замбахидзе — Артём
• Инна Аленикова — Инна Андреевна
• Инга Ильм — Маша Старцева
• Михаил Салов — Алик
• Алексей Исаев — Леша Сидоров
• Анастасия Уланова — Анка
• Наташа Казакевич — Даша
• Елена Делибаш — Оля Добкина
• Александра Камона — Оля Бобкина
• Александр Варакин — хулиган «Гусь»
• Филипп Алеников — Филипп
• Владимир Шаповалов — Рыжий
• Тамуна Беридзе — Манана
• Софико Чиаурели — бабушка Мананы
• Ираклий Учанейшвили — дедушка Нодар
• Аркадий Шалолашвили — Чабан
• Алексей Горбунов — Скалолаз
• Владимир Алеников — Француз-скалолаз (в титрах не указан)
• Александр Амелин
• Андрей Тартаков
• Олег Федулов
• Станислав Федосов
• Владислав Дружинин — Танцующий врач и Скалолаз
• Н. Князева
• С. Потапенко
• А. Фёдорова
• Николай Сысоев
• И. Зайцев

Вокал

• Костя Гаврилов — Петя Васечкин
• Алеша Новиков — Вася Петров, Алик, Леша, Анка
• Борис Яновский — Антон
• Гоги Замбахидзе — Артём
• Елена Делибаш — Оля Добкина
• Александра Камона — Оля Бобкина
• Александр Варакин — «Гусь»
• Радка Марешова — Маша Старцева
• Ирина Понаровская — Инна Андреевна
• Софико Чиаурели — бабушка Мананы
• Ираклий Учанейшвили — дедушка Нодар

Песни в фильме

Первая картина «Хулиган»

1. «К нам едет хулиган»
2. «Зачем человеку каникулы?»
3. «Чрезвычайное происшествие»
4. «Раз сложилась ситуация»
5. «Пусть хулиган поспит»
6. «Как хорошо быть хулиганом»
7. «Не может быть!»
8. «Признание Васечкина»
9. «Танго»
10. «Разоблачение Васечкина»

Вторая картина «Рыцарь»

1. «Рыцарь в путь»
2. «Песня Васечкина»
3. «Песня Петрова»
4. «Это всё из-за меня»
5. «Итак, в дорогу»
6. «Надо дедушке помочь»
7. «Слава всё равно тебя обгонит»
8. «Пусть мужчины отдохнут»
9. «Рыцарь»
10. «Несите мне доспехи»
11. «О мальчишках и мужчинах»
12. «Рыцари без страха и упрёка»

Съёмочная группа

• Сценарий: Владимир Алеников
• Постановка: Владимир Алеников
• Оператор: Игорь Фельдштейн
• Художник: Галина Щербина
• Композитор: Татьяна Островская
• Текст песен: Владимир Алеников
• Директор картины: Михаил Бялый
• Запись музыки: ансамбль «Мелодия» п/у Б. Фрумкина, инструментальный ансамбль «Фестиваль» п/у О. Шеременко

Кем стали дети-актёры после телефильма

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

• Егор Дружинин (Петя Васечкин) — живёт в Москве. Стал известным хореографом, работает на телевидении.
• Дима Барков (Вася Петров) — живёт в Санкт-Петербурге. Стал помощником биржевой компании, но параллельно снимается в кино.
• Инга Ильм (Маша Старцева) — продолжила актёрскую карьеру, в дополнении была телеведущей передач — «Открытый проект», «Городские новости», «Большие мозголомы».
• Саша Варакин (Гусь, хулиган) (1966—2002) — связался с криминальной группировкой, в 2002 году скончался от передозировки наркотиками.
• Саша Камона (Оля Бобкина) — живет в Стокгольме и работает в индустрии моды.
• Лена Харо (Делибаш) (Оля Добкина) — стала специальным корреспондентом в молодёжном журнале «Кампус» (ведёт рубрику происшествий и криминальных новостей)
• Настя Уланова (Анка) — руководитель креативной группы «МоскваМилан».
• Наташа Вильчинская (Казакевич) (Даша) — работает в крупной торговой компании руководителем отдела.
• Боря Яновский (Антон) — стал режиссёром документального кино, а также телепроектов.
• Миша Салов (Алик) — продолжил актёрскую карьеру в качестве актёра-эпизодника.
• Гоги Замбахидзе (Артём) — живет в Тбилиси. Работает в сфере недвижимости бизнесменом.
• Филипп Волкен (Алеников) (Филипп) — стал американским кинорежиссёром и сценаристом.
• Тамуна Беридзе (Манана) — стала грузинской певицей.

Ссылки

• [www.vasechkin.ru/ Петров, Васечкин и другие] — сайт, посвящённый фильмам «Каникулы Петрова и Васечкина» и «Приключения Петрова и Васечкина».
• «Каникулы Петрова и Васечкина, обыкновенные и невероятные» (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Каникулы Петрова и Васечкина, обыкновенные и невероятные

– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.