Канлы (племя)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Канлы́, Канглы, Кангли (башк. Ҡаңлы; каз. Қаңлы; узб. Qangli; кирг. Канды(Каңлы)) — тюркское племя, возникшее в XI—XII веках в Приаральских степях (на севере от Хорезма и до Волги) в результате смешения местного огузско-печенежского населения с половцами, переселившимися из Прииртышья в XI веке. Канглы играли значительную роль в средневековых среднеазиатских государствах, особенно в Государстве Хорезмшахов.



Этническая история

По некоторым предположениям, канглы были потомками древних кангюев, упоминаемых в III веке до нашей эры. Первоначально они жили на берегах Яксарта (Сырдарьи). Они создали империю, которая успешно противостояла агрессии ханьского Китая. Со средних веков было известно Тюркское племя под таким названием, обитавшее по реке Сырдарья. В определенные периоды области Самарканда, Бухары, Хорезма были подчинены им.

По мнению М.Е Массона: принятое теперь сближение термина кангюй с наименованием племени канглы, по видимому, имеет некоторые основания, и вероятно, действительно kang-kiu есть китайская транскрипция названия близкого к имени этого народа. Высказывалось известными исследователями и такое мнение, что появившиеся в конце IX столетия в степях юга России неведомые до того времени печенеги никто иные, "как кангюйцы китайских летописей. Покинуть свои насиженные места в Сырдарьинских степях они принуждены были под напором родственного им племени гузов, значительно усилившегося к тому времени. Часть кангюйцев выселилась, часть покорилась утвердившимся здесь гузам"

Согласно Константину Багрянородному, часть печенегов называла себя кангарами. Первым отметил связь племени канглы с кангарами/печенегами С.П. Толстов. Он пришел к выводу о переоформлении имени кангар в канглы в результате ассимиляции кыпчаками части огузо-печенежских племен. По мнению С.Г. Кляшторного, принятие этого имени первоначально кыпчакской знатью выражало их стремление связать себя с древней генеалогической традицией завоеванных земель, прежде всего по Сырдарье, и таким образом, узаконить свои права на власть над указанными областями. Это отразил и знаток тюркских языков Махмуд Кашгари, писавший, что "Канглы - один из великих людей из кыпчаков"

Канглы - одна из основных частей кипчакского объединения племен. Их главная ставка была на нижней Сырдарье. В "Сокровенном сказании" степь к западу Иртыша именуется "страной канлийцев и кыпчаутов". В состав земель канглов входили приаральские степи, что в 1255 г. было отмечено Вильгельмом де Рубруком, путь которого в Каракорум начинался от лагеря Бату на восточном берегу Волги.

Переселившись в начале XI в. на среднее течение Сырдарьи, кипчаки оказались соседями племен канглы. Канглы располагались к северо-востоку от рек Талас и Чу, далее на юго-запад вдоль озера Балхаш. Другая часть племен канглы, как указывалось, расселялась к северо-западу от Аральского моря, на р. Эмбе и далее на запад. Это произошло после того, как значительные массы огузов оставили бассейн Сырдарьи. Канглы заняли районы в нижнем течении Сырдарьи и на северо-восточном побережье Аральского моря. Центром владений канглы стал Каракурум. Эта ставка находилась неподалеку от г. Дженда. Таким образом, племена канглы в XI - XII вв входили в племенное объединение кипчаков, однако могли быть вполне самостоятельны, ввиду своей многочисленности.

В XII веке канглы упоминается на берегах реки Чу. Живя в соседстве с карлуками в Семиречье, канглы попали в зависимость от местных караханидских владетелей, чья резиденция находилась в Баласагуне. В XII в. караханиды слабеют. По этому поводу у Джувейни говорится: "От былого могущества баласагунских владык ничего не осталось: даже канглы и карлуки, некогда считавшиеся их вассалами, и те безнаказанно грабили их владения". Караханидский каган обратился за помощью к кара-китаям. Их предводитель Елюй-Даши оттеснил кочевников от столицы, затем, увидев слабость караханидского правителя, устранил его и лишил титула, присвоив новый – «элик тюрков»

Главную массу тюрок, наводнивших в Х веке Мавераннахр, составляли канглы; с этого времени Мавераннахр стал называться Туркестаном. Во времена возвышения хорезмшахов (Мухаммед, Алла эд-Дин) гегемония в Туркестане принадлежала канглы: мать хорезмшаха Мухаммеда Теркен-хатун происходила именно из этого народа.[1]. Её племянник Кайыр хан, начальник крепости Отрар, был, по мнению некоторых, виновником нашествия Чингисхана. Главные силы Хорезмшаха против Чингисхана состояли из канглы.

Плано-де Карпини и Рубрук проезжавшие по владениям канглы в середине XIII века, помещают их кочевья в низовьях Сыр-Дарьи и Каракумов, а из описания походов Тимура узнаем, что они в конце XIV века жили между Сыр-Дарьей и Таласом, составляя часть улуса Джучи. В начале XVII века канглами и катаганами, проживавшими в Ташкентском уезде управлял удельный казахский хан Турсун.

В 1629 году Есымхан Храбрый убил Турсуна и разорил подвластных ему канглы и катаганов; большая часть последних бежала за Сыр-Дарью на запад, а оставшиеся под именем шанышклы присоединились к канглы.

Известный восточный хронист Рашид-ад-Дин сообщая нам о канглы, приводит интересную легенду о происхождении этого названия от слова телега (канг), производством которых славились мастера этого племени. Об этом позже пишет и Абулгази в своей «Родословной Туркмен».
В то же самое время, как Огуз воевал со своим отцом, дядьями, братьями и племянниками, делал набеги и грабил их страны, то из всего народа, все те из его родственников, которые присоединились к нему и стали с ним заодно, по соображению собственного ума сделали повозки и нагружали на них [все] награбленное, другие навьючивали добычу на животных. [Повозку по-тюркски называют «канглы»], по этой причине и они были названы именем канглы. Все ветви канглы [происходят] от их потомства. Впрочем, Аллах знает лучше!

Казахи-канглы

Канглы - одно из древнейших племен, известное с III в. до н.э. История его хорошо отражена в древних и средневековых письменных источниках, написанных на восточных языках. Согласно данным этих источников, канглы занимали обширную территорию от Семиречья до р.Таласа, низовьев Сырдарьи и предгорий Каратау. В XIII-XIV вв. часть их распространилась до гор Улутау и Тургайской степи, к зиме они возвращались на Сырдарью. В древние времена канглы входили в конфедерацию племен, позднее составивших Старший жуз казахов. После распада Золотой Орды и Чагатайского улуса канглы составили один из основных компонентов казахского союза.

Древние обитатели западного Семиречья, склонов Каратау и бассейна Средней Сырдарьи канглы были также одним из значительных племен Могулистана и Ак-Орды и важнейшей составной частью Старшего жуза. Как и кипчаки, дуглаты и уйсуни, канглы сохранили в основном этническую целостность на своей древней территории и сыграли большую роль в казахском этногенезе. На протяжении всей истории Могулистана канглы (они назывались здесь также именем бекчики, пожалованным им за оказанные Бекчиком канглы услуги при возведении Тоглук-Тимура ханом и употреблявшимся, очевидно, лишь среди знати и верхушки в официальных хрониках) играли определенную роль в политической жизни. В период усиления феодальной раздробленности после Вайс-хана (в 30-х гг. XV в.) предводители канглы-бекчиков упорно стремились закрепить свою самостоятельность.

Западные ветви канглы — присырдарьинские и чу-таласские — могли быть в основе объединения казахов при Жанибек-хане и Керей-хане, которые имели прочное влияние в районах расселения канглы — как в Южном Казахстане во время их оппозиции Абулхайр-хану, так и после откочевки в западные районы Семиречья.

Начиная с первой четверти XVIII племя канглы начинает фигурировать в русских письменных источниках. Согласно документов колониальной администрации канглы на рубеже XIX-XX в. проживали двумя компактными группами: в долине р. Или, на Алтын-Эмельской возвышенности, в верховьях р. Сыр-Дарьи и в Ташкентской области.

Состав племени:

сары-қаңлы

  • АҚЫЛҚОЖА (Ырғақты, Құйысқанды, Жусанды, Ашамайлы, Қарқаралы, Ергенекті)
  • ОМЫРТҚА (Монтай, Мақсұт, Шарым, Есқара, Қиял, Кеден)
  • МИЯМ (Жайсаң, Бақтияр, Әдік, Әли, Досеке, Еңіреп, Оразбақ, Тоғай, Асқан, Қожамберді, Көрпебай)
  • АҚБАРАҚ (Таздар, Қашаған, Қойқара, Сақы, Қырықсадақ)
  • ӘЛСЕЙІТ (Құдайқұл, Мәшен, Қыстаубай, Жайлыбай, Көзем, Ырысбай, Айдабол, Дөден, Кенжебай, Ағай, Айбек, Жұман, Оразбай)
  • ТОҚАЙ (Дүйсен, Байкісі, Өтел, Алыбай)
  • ШОҚПАР (Қоңырбай, Жақсыбай, Жақсылық, Ақшуақ, Түркебай, Құнанбай)
  • ЕШКІЛІ (Қосай, Елбақай, Сойылқас)

қара-қаңлы

  • ЕРЕЗЕН (Матах, Райытбек, Үркінбай, Томаш, Құтты)
  • ЕҢКЕ (Қармен, Түмен, Шоңай, Есберді, Батыр)
  • ТАНТА (Құлжан, Шомақ, Олжабай, Қосаболат, Қайырлия, Тұра, Таз, Былғары, Сертек)
  • ҚАРАМАНАС (Тәпи, Қуаныш, Қошай, Қозымбет,)
  • ҚАСПАН (Садақ, Дәулетай, Бәйдек)
  • ТОҒЫЗБАЙ (Бағытай, Дүнкелді, Теке, Бердібай, Қатшы)
  • ОНБАЙ (Қонаққожа – Тоғанай, Мәмбет (қызыл қаңлы), Бақа (Теңіз). Қозы - Жасмырза (Алпыс, Құмырсқа, Бадырақ), Бұзаушы, Тартулы, Жылқышы)

Башкиры-канглы

Родовой состав

  • АК-ТАУ (Родовые подразделения: бурангул, бахтияр, яркей, мулэкэш, мэлэкэс, султан, хамит)
  • ИДЕЛЬ (башкурт, гумер, иске-гумер башкурты, ишмай, карача-елга-башкурты, кулбай, курман, мышар, типтяр, эрсэкэй)
  • КЫР-СЫНДАШ (Родовые подразделения: башмак, киже, кудей, кузян, кувакан, кукар, сирмеш, сагызак, хайыскан)
  • ЮРЭК-ТАУ (Родовые подразделения: иштекэй, карим)
  • ШАМШАДЫ

Анализ Y-DNA

R1b, R1a, G-GG162[2][3]

Расселение башкир-канлинцев

Согласно шежере рода кан-канлы князь Кан-Канлин (Кайлин, Кыр-Канлин, 1270—1360) окончательно согласовал с властями Золотой Орды территорию Канлинского улуса и тамги, дерево (дуб), птицу (журавль), оран[4].

В сентябре 1553 года тысячная дружина Идяш-батыра (1506—1588) встретилась с русскими отрядами во главе с послом Семеном Ярцевым. Вовремя встречи был подписан акт между сторонами о подданстве Ивану IV с определением границ Канлинской земли, согласно Тарханной грамоте. В шежере рода кан-канлы говорится о границах земель[5]:
«По левому берегу реки Кармасан с вершин до её устья, с устья и до вершин двух речек — Малой и Большой Нугуша, до вершины р. Усень по обоим берегам, до Еланской волости, оттуда до устья р. Сарсаз, до вершины р. Базы, оттуда на р. Еланку, до вершины р. Куваши, до Елдякской волости, с вершины р. Бирь до Бураев лес до устья р. Кармасан и озеро Асылыкуль».

К Канлинской волости относились следующие населённые пункты: Старые Богады, Букай, Кубяк, Сабай, Новотавларово, Устюба, Шланлыкулево, Буздяк, Кузеево, Старотавларово, Урзайбаш, Шигайкулбаш, Якупово, Канлы-Туркеево, Сабанай, Староактау, Новоактау, Ураново, Новый Сабай-Идяшбаш, Хазиман,Тугай, Урняк Буздякского района; Ильчимбетово, Тюпкильды, Ермухаметово, Бикметово, Туктагулово, Нугуш, Кандрыкуль, Кандры-Кутуй, Урмекеево, Чукадытамак Туймазинского района; Ахметово, Старые Тукмаклы, Новые Тукмаклы, Якупово, Гургуреево, Саитово, Мавлютово, Бакаево, Карача-Елга, Канлы Кушнаренковского района; Сынташ (Новый Сынташ, Старый Сынташ, Сынташтамак), Агарды, Улы-Аряма, Староабзаново, Дусметово, Старые Санны Благоварского района; Бурангулово, Кидрячево, Чапаево Давлекановского района; Верхнелачентау, Нижнелачентау Бирского района; Кигазытамаково, Большие Шады, Малые Шады Мишкинского района Республики Башкортостан[5].

Каракалпаки-канглы

Канглы в каракалпакском роде находится в арыс он торт урыу (большие 14 родов) в Кипчакской группе отдельно от основных 12 кипчакских родов.

-Катканлы -Ыргаклы -Ашамайлы -Тараклы -Жууансан -Шомишалы -Кашулар -Орманшы -Акылкожа -Тазаканлы -Алтыортак

Киргизы-канглы

По некоторым сведениям в сельском округе Дардак (Узбекистан) населённом преимущественно Башкиргизами около 12% населения составляют представители племени чырак-канглы(кара-канглы)

См. также

Напишите отзыв о статье "Канлы (племя)"

Примечания

  1. История Казахстана в персидских источниках. Т.5. Алматы: Дайк-Пресс, 2007, с.42
  2. [xn--c1acc6aafa1c.xn--p1ai/?page_id=2536 Полное секвенирование отдельной гаплогруппы измеряет мутации и выявляет миграции | Генофонд РФ]
  3. "При этом во всех трех популяциях носители гаплогруппы G1 встречаются лишь в определенных родах или субэтносах – у казахов это аргыны, у армян амшены, у башкир – канглы." antropogenez.ru/single-news/article/472/
  4. Шарипов Ф. [vatandash.ru/index.php?article=1420 Шежере рода Кан-Канлы] // Ватандаш. — 2007. — № 5. — С. 178—195. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1683-3554&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1683-3554].
  5. 1 2 Асфандияров А. З., Шарипов Ф. [www.vatandash.ru/index.php?article=1726 Равные среди равных: 455 лет добровольного вхождения канлинских родов в Московское государство] // Ватандаш. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1683-3554&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1683-3554].

Литература

  • Асфандияров А. З. История сел и деревень Башкортостана и сопредельных территорий. Уфа: Китап, 2009. — 744 с.
  • «История Казахстана» учебник (С. Жолдасбаев, издательство «мектеп», 2006)
  • [vk.com/doc704697_365587515?hash=4d06884c826f325d42&dl=dbd45b2358ab1511bf История башкирских родов. Канглы. / С. И. Хамидуллин, Ю. М. Юсупов, Р. Р. Асылгужин, Р. Р. Шайхеев, А. М. Зайнуллин, И. Р. Саитбатталов, В. И. Муратова, Р. М. Рыскулов, А. Я. Гумерова, Г. Ю. Галеева, Г. Д. Султанова]. — Уфа: ГУП РБ Уфимский полиграфкомбинат, 2014. — Т. 5. — 560 с. — ISBN 978-5-85051-625-3.
  • Родословная тюрков, киргизов, казахов и ханских династий (Шакарим Кудайберды-Улы)

Ссылки

  • Янгузин Р. З. [xn----7sbacsfsccnbdnzsqis3h5a6ivbm.xn--p1ai/index.php/read/8-statya/7978-a-ly-bash-bil-e Канлы.//Статья в Башкирской энциклопедии]
  • Янгузин Р. З. Канлы. // Башкортостан: краткая энциклопедия. — Уфа: Башкирская энциклопедия, 1996. — 672 с. — ISBN 5-88185-001-7.
  • [www.history.kz/Articles/kanly.php Канлы на history.kz]
  • [www.lib.tpu.ru/fulltext/v/Bulletin_TPU/2002/v305/i7/02.pdf Абдуманапов Р. А. «К вопросу происхождения кыргызского племени Кангды»]
  • Шарипов Ф. [www.vatandash.ru/index.php?article=2178 Возрождение рода Сартая] // Ватандаш. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1683-3554&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1683-3554].
  • [youtube.com/watch?v=BuO1FMLk-7w Башкирское родословие: Канглы] на YouTube
  • [youtube.com/watch?v=08b8s0g23XA&list Родства связующая нить: 1-ый съезд рода Канглы] на YouTube

Отрывок, характеризующий Канлы (племя)



После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
– Вы никому не делаете милости, – сказала Жюли Друбецкая, собирая и прижимая кучку нащипанной корпии тонкими пальцами, покрытыми кольцами.
Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.
– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.