Канрэй

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Канрэй (яп. 管領) — должность в центральном аппарате сёгуната Муромати. Канрэй выполнял функции советника сёгуна и заведующего всеми политическими делами в Японии.

Изначально должность называлась сицудзи (яп. 執事). Название «канрэй» закрепилось с 1336 года, после назначения на эту должность Сибы Ёсимасы.

С конца XIV века канрэями поочерёдно назначали глав самурайских родов Хосокава, Сиба и Хатакэяма, которые были родственниками правящего дома сёгунов Асикага. Их называли «три канрэйских рода» (яп. 三管領, сан-канрэй).

Кроме канрэев центрального правительства в Киото, существовал институт канрэев региона Канто (яп. 関東管領), которые были составляющей Камакурской администрации.

Напишите отзыв о статье "Канрэй"



Литература

  • В. В. Кожевников. Очерки истории Японии XII-XVI вв. — Изд-во Дальневосточного университета, 1999. — 402 с. — ISBN 5744410430, 9785744410438.
  • Jansen, Marius. Warrior Rule in Japan. — Cambridge University Press, 1995. — ISBN 978-0521484046.
  • Sansom, George. A History of Japan: 1334-1615. — Stanford, California: Stanford University Press, 1961.

Отрывок, характеризующий Канрэй

Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.