Кантабры
Кантабры (лат. Cantabri) — древняя конфедерация 11 племён[1], населявших северное побережье Испании на территории современной провинции Кантабрия, на востоке Астурии и в прилегающих горных районах Кастилии-Леона.
По сообщению Страбона, кантабры либо ранее назывались лузитанами (то есть были индоевропейским народом), либо, как считал Юлий Цезарь, они были народом местного происхождения[2].
Кантабры пользовались репутацией необузданных и независимых горцев. Длительное время им удавалось отбивать атаки римлян. Впервые войска Римской республики напали на них около 150 г. до н. э. В своих «Записках о Галльской войне» (III, 26) Цезарь описывает, как Красс одержал победу над объединённой армией кантабров и аквитанов, которых он называет «родственными племенами», что ставит под сомнение принадлежность кантабров к кельтиберам (такая точка зрения популярна среди части западноевропейских историков). Само название «кантабры» — лигурского происхождения и означает «горцы». Названия кантабрских племён и их местные традиции также отличаются от соседних кельтиберских.
Победить кантабров смогли лишь Агриппа и Октавиан Август, которые лично участвовали в кампаниях, известных как Кантабрийские войны (29—19 гг. до н. э.), в результате которых кантабры и союзные им астуры были частично уничтожены[3]. Тиберий получил первый военный опыт в войне против кантабров в 25 г. до н. э. в должности военного трибуна[4].
После этого земли кантабров были включены в состав провинции Тарраконская Испания с ограниченной автономией. Кантабры поставляли рекрутов в римские вспомогательные войска, как и их западные соседи астуры. В древней Кантабрии находились свинцовые шахты, о которых известно мало.
Местное население так и не было до конца романизировано, поскольку оставалось в основном сельским. Окончательная романизация произошла лишь после вторжения арабов на Иберский полуостров.
В культуре
- Борьбе кантабров во главе с вождём Карокоттой с римлянами посвящён испанский художественный фильм «Кантабры» (1980, режиссёр Пол Нэши)
См. также
Напишите отзыв о статье "Кантабры"
Примечания
- ↑ Kruta перечисляет следующие (в латинской транслитерации): Avarigines, Blendii (или Plentusii), Camarici, Concani, Coniaci, Moroecani, Noegi, Orgenomesci, Salaeni, Vadinienses и Velliques.
- ↑ Страбон. География, III, 4.
- ↑ Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. Август, 21.
- ↑ Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. Тиберий, 9.
Литература
- Циркин Ю. Б. [historylib.org/historybooks/TSirkin-YU--B-_Istoriya-Drevney-Ispanii/ История древней Испании]. — СПб.: Филологический факультет СПбГУ; Нестор-История, 2011. — 432 с. — (Историческая библиотека). — 500 экз. — ISBN 978-5-8465-1009-8.
- Venceslas Kruta. Les Celtes, Histoire et Dictionnaire, Des Origines à la romanisation et au christianisme. — Paris: Éditions Robert Lafont, 2000. — 1020 p. — ISBN 2-7028-6261-6.
Ссылки
|
Кантабры на Викискладе? |
|---|
- [ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1267756344#4-001 Описание кантабров у Страбона (География, III, 3—4). Публикация на сайте «История Древнего Рима»]
- [arkeotavira.com/Mapas/Iberia/Populi.htm Карта доримского населения Иберии (около 200 года до н. э.)] (англ.)
Отрывок, характеризующий Кантабры
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
