Кантоны Коста-Рики

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Кантон (исп. cantón) в Коста-Рике является административной единицей второго уровня. Семь провинций (исп. provincias) Коста-Рики разделены на 81 кантон, которые в свою очередь делятся на округа (исп. distritos).

Каждый кантон управляется локальным муниципалитетом (исп. municipalidad), главой которого является мэр (исп. alcalde), избираемый на выборах (исп. Concejo Municipal) жителями кантона.

Кантоны Коста-Рики[1]
Код Провинция Кантон Площадь (км2) Население (2008)
101 Сан-Хосе Сан-Хосе 44,62 352 366
102 Сан-Хосе Эскасу 34,49 60 201
103 Сан-Хосе Десампарадос 118,26 221 346
104 Сан-Хосе Пурискаль 553,66 32 767
105 Сан-Хосе Таррасу 297,50 16 419
106 Сан-Хосе Асерри 167,10 56 422
107 Сан-Хосе Мора 162,04 24 333
108 Сан-Хосе Гойкоэчеа 31,50 131 529
109 Сан-Хосе Санта-Ана 61,42 39 905
110 Сан-Хосе Алахуэлита 21,17 81 721
111 Сан-Хосе Васкес-де-Коронадо 222,20 63 098
112 Сан-Хосе Акоста 342,24 20 906
113 Сан-Хосе Тибас 8,15 81 478
114 Сан-Хосе Моравия 28,62 55 895
115 Сан-Хосе Монтес-де-Ока 15,16 55 814
116 Сан-Хосе Туррубарес 415,29 5482
117 Сан-Хосе Дота 400,22 7465
118 Сан-Хосе Курридабат 15,95 69 474
119 Сан-Хосе Перес-Селедон 1905,51 140 872
120 Сан-Хосе Леон-Кортес 120,80 13 288
201 Алахуэла Алахуэла 388,43 255 598
202 Алахуэла Сан-Рамон 1018,64 77 380
203 Алахуэла Гресия 395,72 74 860
204 Алахуэла Сан-Матео 125,90 5904
205 Алахуэла Атенас 127,19 25 033
206 Алахуэла Наранхо 126,62 42 637
207 Алахуэла Пальмарес 38,06 33 401
208 Алахуэла Поас 73,84 28 469
209 Алахуэла Оротина 141,92 17 866
210 Алахуэла Сан-Карлос 3347,98 151 322
211 Алахуэла Альфаро Руис 155,13 12 368
212 Алахуэла Вальверде-Вега 120,25 18 407
213 Алахуэла Упала 1580,67 44 556
214 Алахуэла Лос-Чилес 1358,86 23 902
215 Алахуэла Гуатусо 758,32 15 068
301 Картаго Картаго 287,77 149 657
302 Картаго Параисо 411,91 60 005
303 Картаго Ла-Унион 44,83 91 090
304 Картаго Хименес 286,43 15 859
305 Картаго Турриальба 1642,67 78 217
306 Картаго Альварадо 81,06 13 862
307 Картаго Ореамуно 202,31 44 403
308 Картаго Эль-Гуарко 167,69 39 223
401 Эредия Эредия 282,60 118 872
402 Эредия Барва 53,80 37 041
403 Эредия Санто-Доминго 24,84 38 959
404 Эредия Санта-Барбара 53,21 33 334
405 Эредия Сан-Рафаэль 48,39 42 398
406 Эредия Сан-Исидро 26,96 18 028
407 Эредия Белен 12,15 22 400
408 Эредия Флорес 6,96 17 298
409 Эредия Сан-Пабло 7,53 23 370
410 Эредия Сарапики 2140,54 54 537
501 Гуанакасте Либерия 1436,47 55 921
502 Гуанакасте Никоя 1333,68 47 823
503 Гуанакасте Санта-Крус 1312,27 46 460
504 Гуанакасте Багасес 1273,49 18 368
505 Гуанакасте Каррильо 577,54 32 168
506 Гуанакасте Каньяс 682,20 27 970
507 Гуанакасте Абангарес 675,76 18 319
508 Гуанакасте Тиларан 638,39 20 337
509 Гуанакасте Нандаюре 565,59 11 185
510 Гуанакасте Ла-Крус 1383,90 19 978
511 Гуанакасте Оханча 261,42 7289
601 Пунтаренас Пунтаренас 1842,33 118 928
602 Пунтаренас Эспарса 216,80 27 199
603 Пунтаренас Буэнос-Айрес 2384,22 47 576
604 Пунтаренас Монтес-де-Оро 244,76 12 495
605 Пунтаренас Оса 1930,24 29 547
606 Пунтаренас Кепос 543,77 23 915
607 Пунтаренас Гольфито 1753,96 39 699
608 Пунтаренас Кото Брус 933,91 47 247
609 Пунтаренас Паррита 478,79 13 940
610 Пунтаренас Корредорес 620,60 44 180
611 Пунтаренас Гарабито 316,31 13 165
701 Лимон Лимон 1765,79 106 356
702 Лимон Покоси 2403,49 121 735
703 Лимон Сикиррес 860,19 60 881
704 Лимон Таламанка 2809,93 32 158
705 Лимон Матина 772,64 39 961
706 Лимон Гуасимо 576,48 41 082




Примечения

  1. [www.ifam.go.cr/PaginaIFAM/ifams/Descargas/CDI/Legal/Divisi%C3%B3n%20Territorial%20CR%20%20Publicado%20en%20La%20Gaceta%2026%20mayo%202009.pdf Division Territorial Administrativa de Costa Rica] (Spanish) (PDF). Instituto de Fomento y Asesoria Municipal (IFAM) (5 May 2009).


Напишите отзыв о статье "Кантоны Коста-Рики"

Отрывок, характеризующий Кантоны Коста-Рики

– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.