Канторович, Григорий Гельмутович

Канторович Григорий Гельмутович
Научная сфера:	математика, теория вероятностей, экономика
Место работы:	НИУ ВШЭ, МФТИ
Альма-матер:	МФТИ
Награды и премии:

Канторович Григорий Гельмутович — проректор Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» по довузовской подготовке, профессор, заведующий кафедрой математической экономики и эконометрики НИУ ВШЭ, кандидат физико-математических наук.

Член редакционной коллегии журнала «Прикладная эконометрика».

Биография

В 1971 году с отличием закончил Московский физико-технический институт, факультет управления и прикладной математики, по специальности инженер-физик. В 1974 стал кандидатом физико-математических наук (теория автоматического регулирования и управления).

В 1974—1980 годах работал старшим научным сотрудником ЦНИИ Бумаги, в 1980—1991 — старший научный сотрудник, заведующий сектором, отделом НИИ по ценообразованию.

С 1992 года читает лекции по математической экономике для будущих преподавателей ВШЭ. С 1993 года проректор по довузовской подготовке, профессор Высшей Школы Экономики. Читает курс математической экономики для магистров ВШЭ.

В 1994—1997 годах — эксперт в Российско-Европейской экспертной группе и Экономической экспертной группе при Министерстве финансов РФ.

В 1994—1999 годах читает курсы лекций по математике, математической экономике, эконометрике, анализу временных рядов для студентов бакалавриата и магистратуры Высшей Школы Экономики. С 1997 — лекции и семинары на английском языке в Международном институте экономики и финансов по дисциплинам: Calculus, Quantitative Methods, Mathematics for Economists. С 1999 начинает читать лекции по эконометрике и анализу временных рядов для студентов МФТИ, а с 2001 — и для студентов ВШЭ.

Библиография

• Айвазян С. А., Ершов Э. Б., Канторович Г. Г. Хрестоматия по продвинутому курсу эконометрики.

• Канторович Г. Г. Эконометрика. — М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2000.

• Канторович Г. Г., Кузьминов Я. И., Писляков В. В. и др.; под ред. Кузьминова Я. И. Университетские инновации: опыт Высшей школы экономики. — М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2006. — С. 288.

См. также список публикаций [new.hse.ru/sites/infospace/podrazd/facul/facul_econ/kmiefe/DocLib3/Papers.doc на сайте ВШЭ]

Литература

• [education.iet.ru/page.php?id=1657 Канторович Григорий Гельмутович — Новое Экономическое Образование XXI века]
• [new.hse.ru/C13/kantorovich-g-g/default.aspx?pos=1 Канторович Григорий Гельмутович. ГУ-ВШЭ]

Отрывок, характеризующий Канторович, Григорий Гельмутович

Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.