Каншин, Дмитрий Васильевич
Дмитрий Васильевич Каншин (1828 или 1829 — 4 января 1904, Санкт-Петербург) — российский общественный деятель и диетолог.
Старший сын Василия Семёновича Каншина (1796—1868), рязанского помещика, сделавшего огромное состояние. Благодаря замужеству своих сестёр состоял в родственных отношениях с несколькими заметными российскими фамилиями (в частности, сестра Юлия вышла замуж за Аркадия Теляковского).
Окончил Императорский Александровский лицей, в 1849 году получил чин титулярного советника.
Служил в различных государственных учреждениях по финансово-экономической части. По служебным обязанностям много ездил в заграничные командировки.
В 1859 г. вошёл в состав директоров-учредителей Русского музыкального общества в качестве заведующего «счётной частью», то есть коммерческого директора[1]; приглашение Каншина отчасти объяснялось его попытками создать собственное Музыкальное общество, которое стало бы ненужным конкурентом проекту Антона Рубинштейна[2]. Рубинштейн впоследствии отзывался о Каншине и его деятельности скептически: «Обеща<л> привлечь не меньше 100 человек членов, могущих заплатить большие деньги, однако обещания своего он не выполнил и ни одного лица со средствами не привлёк. <…> Директором общества он был очень долго, лет 10. Надежд на него возлагаемых не оправдал, но кое в чём был полезен»[3].
В 1858—1862 гг. регулярно встречался заграницей с Александром Герценом, помогал деньгами лондонскому изданию «Колокола» и содействовал его распространению в России; в 1901 г. через В. Г. Черткова опубликовал несколько своих писем Герцену[4].
В декабре 1862 года в рамках расследования по делу лидеров организации «Земля и воля» Николая Чернышевского и Николая Серно-Соловьевича был привлечён к следствию и суду по обвинению в содействии Герцену. 10 декабря 1864 года приговором Сената от суда освобождён.
Во второй половине 1860-х гг. занимался исследованием экономической эффективности железных дорог, опубликовал доклад «Опыт исследования экономического значения железных дорог» (1870), отстаивавший преимущества конной тяги перед паровой.
В 1870—1890-е гг. занимался проблемами рационального питания. Состоял членом Русского общества охранения народного здравия, патронировал народную столовую Кулинарной школы в Москве на Никитском бульваре. Опубликовал фундаментальную «Энциклопедию питания» (1885) в двух томах общим объёмом более 800 страниц, в которой проводил мысль об исключительной важности правильного питания для здоровья[5]. Автор ряда других популярных публикаций по здоровому питанию, в том числе книг «К вопросу о питании» (1887) и «Интересы желудка» (1895). Написал ряд статей по кулинарным темам для Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона[6].
Напишите отзыв о статье "Каншин, Дмитрий Васильевич"
Примечания
- ↑ [www.irms.ru/alekseev.html А. А. Алексеев. Высокие покровители Великого Искусства] // Официальный сайт Русского музыкального общества
- ↑ [files.msuc.org/diss/04/zima_dis_d04.pdf.pdf Зима Т. Ю. Русское Музыкальное общество как социокультурное явление в России второй половины XIX — начала ХХ веков]: Автореферат диссертации на соискание учёной степени доктора культурологии. — М.: Московский государственный институт культуры, 2015. — С. 65, 67.
- ↑ А. Г. Рубинштейн. Литературное наследие: Статьи. Книги. Докладные записки. Речи. — М.: Музыка, 1983. — Т. 1. — С. 88.
- ↑ [www.bibliotekar.ru/Prometey-5/24.htm С. А. Розанова. Забытые воспоминания о Герцене. Письма Д. В. Каншина к В. Г. Черткову] // Прометей: Историко-биографический альманах серии «Жизнь замечательных людей». Том пятый. — М.: Молодая гвардия, 1968. — С. 339—342.
- ↑ Диетология: Руководство / Под ред. А. Ю. Барановского. — СПб.: Питер, 2013. — С. 31.
- ↑ [ru.wikisource.org/wiki/%D0%9A%D0%B0%D1%82%D0%B5%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%8F:%D0%A1%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D1%80%D0%BD%D1%8B%D0%B5_%D1%81%D1%82%D0%B0%D1%82%D1%8C%D0%B8_%D0%94%D0%BC%D0%B8%D1%82%D1%80%D0%B8%D1%8F_%D0%92%D0%B0%D1%81%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87%D0%B0_%D0%9A%D0%B0%D0%BD%D1%88%D0%B8%D0%BD%D0%B0 Словарные статьи Дмитрия Васильевича Каншина]
Отрывок, характеризующий Каншин, Дмитрий Васильевич
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.
После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
