Канэ, Густав

Густав Канэ

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Гюстáв Канэ́ (фр. Gustave Canet; 29 сентября 1846, Бельфóр — 9 мая 1913) — французский инженер, известный в области артиллерийской техники.

Биография

Родился 29 сентября 1846 года в Бельфоре. Получил образование в гимназии в Страсбурге и в школе искусств и ремесел в Париже.

В 1869 году поступил инженером на железнодорожные заводы в Рейсшоффене (Эльзас-Лотарингия).

Во время франко-прусской войны 1870—1871 годов в качестве лейтенанта артиллерии в Верхне-Рейнской армии принимал непосредственное участие в организации обороны Нёф-Бризаха. Был в плену, а по окончании войны продолжил службу инженером на железной дороге в Швейцарии и принял участие в строительстве линии Delle-Porrentruy.

Некоторое время Канэ работает в компании London Ordnance Works & Co, а затем в 1872 году переходит в мастерские «Вавассер и Ко» в Лондоне, производившие орудия. Там он занимается разработкой материальной части артиллерии, в частности, исследует проблему снижения нагрузки на детали при ударе. В 1876 году Канэ опубликовал в «Журнале Артиллерии» свою теорию гидравлического тормоза для уменьшения отката орудия и разработал новые принципы конструирования лафетов и военных повозок.

В 1881 году, покинув завод Вавассера, Канэ основал артиллерийский отдел на механических и судостроительных заводах в Гавре (фр.), но так как изготовление артиллерии во Франции составляло государственную монополию, то ему только в 1885 году, после многочисленных и настойчивых ходатайств удалось добиться отмены ограничений и создать собственную фирму (общество) под названием «Форже э Шантье Медитеране» которая должна была обеспечивать разработку, испытания и поставку производимых орудий внутренним и внешним заказчикам.

В 1889 году Канэ продемонстрировал на Всемирной выставке свои скорострельные пушки крупного калибра, которые были высоко оценены и заказаны для военных флотов ряда государств.

К этому времени во Франции уже была принята для полевой артиллерии система Банжа. В области же береговой, осадной, крепостной и морской артиллерии оставалось широкое поле деятельности. Усовершенствования, предложенные Канэ, характеризуются применением простых и очень совершенных механизмов, ускоряющих манипуляции с орудием и обеспечивающих наибольшую безопасность для прислуги. Значение Канэ для прогресса артиллерийского дела ещё более увеличилось после того, как в 1897 году Гаврский завод слился с фирмой «Шнейдер» (фр.), владевшей до этого большим металлургическим, машиностроительным и бронепрокатным заводами в Ле-Крёзо, а к Канэ перешло руководство обоими предприятиями в качестве директора Артиллерии.

Изобретение во Франции бездымного пороха дало повод Канэ разработать скорострельное орудие, превосходившее все имеющиеся на тот момент образцы, что привлекло на заводы многочисленные заказы от иностранных государств, в том числе России, Японии и др. Это выдвинуло фирму в ряд серьёзных конкурентов для монопольных до того времени частных английских и немецких военных заводов Виккерса-Армстронга и Круппа. Кроме того, Канэ впервые удалось в 1890 году сконструировать орудие с начальной скоростью снаряда в 1000 м/сек при обычных условиях стрельбы.

Затем им были разработаны воздушные и пружинные накатники, лафеты для судовых башенных установок с центральным заряжанием при всех положения орудия, минные аппараты, различные типы орудийных затворов.

Башенные установки на русских броненосцах «Гангут», «Георгий Победоносец», «Три Святителя», «Двенадцать апостолов», «Сисой Великий», «Адмирал Апраксин», «Ослябя», «Пересвет» и др., а также 6-дюймовые скорострельные пушки, 120- и 75-мм, имевшиеся на вооружении береговых батарей (в частности, на фортах Кронштадта) и судов, разработаны им и носят название «Система Шнейдер-Канэ» (Schneider-Canet). Орудия Канэ выпускались также и в России на Пермском и Обуховском заводах.

Канэ занимался также изучением порохов и взрывчатых веществ и занимал следующие должности:

• председатель Французского Общества безопасных порохов;
• председатель Общества боеприпасов;
• почетный председатель синдиката фабрикантов и строителей предметов военного снаряжения;
• член министерской комиссии по изучению порохов военного ведомства;
• президент Ассоциации выпускников Высшей школы искусств и ремесел в 1893 г. (de l’Association des anciens élèves de Centrale);
• президент Общества гражданских инженеров Франции;
• почетный член A.S.M.E. (American Society of Mechanical Engineers) в 1900 г.;
• президент «Junior Institution of Engineers» в Лондоне в 1907—1908, первый иностранный президент этого Общества. После его смерти это Общество даст имя «Gustave Canet lecture» циклу конференций.

Канэ был награждён правительствами разных государств многочисленными высшими знаками отличия. Он был членом нескольких иностранных ученых обществ в Англии, Америке и России (Императорское русское техническое общество). Канэ вышел на пенсию в 1907 году и умер 9 мая 1913 года.

Литература

• Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.

Ссылки

• [www.asme.org/Governance/Honors/SocietyAwards/Honorary_Member.cfm Почетные члены общества «American Society of Mechanical Engineers» ]
• [www.centrale-histoire.centraliens.net/stories/creusot.pdf История компании Крезо (Creusot)]
• [sippaf.ish-lyon.cnrs.fr/Database/Acteurs_fr.php?ID=AC000007335] Patrons de France.

Отрывок, характеризующий Канэ, Густав

(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его: