Као, Чарльз

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Чарльз Као Куэн
高錕

Чарльз Као в 2004 году
Дата рождения:

4 ноября 1933(1933-11-04) (90 лет)

Место рождения:

Шанхай, Китайская республика

Страна:

Великобритания Великобритания/США США

Научная сфера:

оптика,
электротехника

Альма-матер:

Имперский колледж Лондона (PhD 1965)
Вулвичский Политех (1957)
Гонконгский колледж Св. Джозефа (1952)

Известен как:

«Отец волоконных коммуникаций»[1]

Награды и премии:

Достопочтенный сэр Чарльз Као Куэн GBM FREng (кит. трад. 高錕, упр. 高锟, пиньинь: Gāo Kūn, палл.: Гао Кунь, англ. Charles K. Kao; род. 4 ноября 1933 в Шанхае) — китайский, британский и американский инженер-физик, автор ключевых исследований в области разработки и практического применения волоконно-оптических технологий, которые значительно повлияли на развитие индустрии телекоммуникаций. В 2009 году ему присудили половину Нобелевской премии по физике за «новаторские достижения в области передачи света по волокнам для оптической связи»[2]. Другая половина премии досталась Уилларду Бойлу и Джорджу Смиту, которые изобрели ПЗС-матрицы.

Као является членом Лондонского королевского общества, Королевской инженерной академии, Китайской академии наук, Европейской академии наук и искусств, тайваньской Academia Sinica и других научных сообществ.





Биография

Као родился в семье доктора юридических наук Гао Цзюньсяна 高君湘. Его дед Гао Чуйвань 高吹萬 был известным поэтом и революционным деятелем. С детства Чарльз и его младший брат У (ныне — профессор гидродинамики) изучали китайскую классику.[3] В международной школе Шанхая Чарльз изучил английский и французский языки. В 1948 году его семья перебирается сначала на Тайвань, далее — в Гонконг, где Као поступает в колледж. Дальнейшее образование он получает в Англии: бакалавриат по специальности инженера-электротехника в Вулвичском Политехе (нынешний Гринвичский университет) и PhD в Имперском колледже Лондона, который оканчивает в 1965 году.

Одновременно с обучением на доктора философии Као работает инженером в исследовательском центре компании Standard Telephones and Cables (STС) в Харлоу, где и совершает своё революционное открытие. В 1970 году его приглашают в Гонконгский университет для формирования факультета электротехники. Ещё через четыре года он переезжает в США для работы в ITT Corporation, которая являлась головной корпорацией для STС. Сначала ему дают должность ведущего научного сотрудника, а потом — и директора по инженерным работам в виргинском филиале. В 1982 году Као становится главным научным сотрудником всей корпорации и работает в Центре перспективных технологий в Коннектикуте.

Вскоре он снова возвращается в Китай, где с 1987 по 1996 годы руководит работой Гонконгского университета. Кроме того, он работает генеральным директором компании Transtech, основывает Академию развития независимого образования (Independent School Foundation Academy). В настоящий момент Као живёт в Гонконге и возглавляет компанию ITX Services. Он часто бывает в США, где живут его родные. Као женился в 1959 году на британской китаянке Хуан, с которой познакомился в Лондоне во время учёбы. У них двое детей — сын и дочь. Оба живут и работают в Силиконовой долине, в Калифорнии.

В начале 2009 года у Као обнаружили слабые признаки болезни Альцгеймера, которой ранее страдал его отец. Вместе с женой он решил пожертвовать часть премии (всего Као получил около $700 тыс.) на исследования в этой области и медицинскую помощь больным[4].

Као любит читать художественную литературу традиционного китайского жанра уся, другое хобби учёного — делать вазы и другие поделки из глины.

Научная работа

Као начинает работать в области волоконных технологий в 1960 году, когда он устраивается инженером в лондонскую лабораторию ITT Corporation.[5] Здесь совместно с Джорджем Хокхэмом[6] он совершает новаторское открытие, из которого следует, что высокие потери в передаче данных по волокну вызваны не самой технологией, а примесями в стекле. Результаты своих исследований он представляет в 1966 году, в июне выходит его отчёт с изложением ключевых особенностей волоконно-оптических телекоммуникационных технологий. Изложенные в этом документе идеи по использованию волокна для потребностей связи являются основой телекоммуникаций сегодняшнего дня.

Главным теоретическим выводом его работ становится определение порогового значения величины затухания сигнала. Чтобы информация переносилась внутри волоконно-оптических каналов без существенных потерь, величина затухания не должна превышать 20 дБ/км. Однако, в 1960-е годы волокно имело затухание в 1000 дБ/км и более. Данное обстоятельство подстегнуло исследователей к поиску материалов, которые более всего соответствовали бы установленным критериям.[7] Специально для этих целей Као собрал коллектив из четырёх человек: Т. Дэвиса, М. Джоунса, С. Райта и его самого. Тестируя разные материалы, группа приходит к выводу, что наиболее подходящим кандидатом для оптической связи является кварцевое стекло (SiO2), в котором наблюдался наименьший уровень затухания сигнала.

Као первым предложил использовать волоконно-оптические кабели для передачи информации на большие расстояния (до этого их дальность ограничивалась несколькими метрами). Поначалу в эту идею мало кто верил, но личная роль учёного в процессе инженерной и коммерческой реализации проекта в корне изменила индустрию телекоммуникаций.

Награды и премии

Чарльз Куэн Као является почётным профессором и доктором наук многих университетов мира, среди которых Университет Глазго (1992), Пекинский университет, Университет Цинхуа, Падуанский университет, Йельский университет, Принстонский университет и другие.

В 1996 году в честь учёного назван астероид Каокуэн, открытый в 1981 году.

Напишите отзыв о статье "Као, Чарльз"

Примечания

  1. [www.networkchinese.com/whoswho/gaoqun.html Father of Fiber Optic Communications--Prof. Charles Kao]  (кит.)  (англ.)
  2. «For groundbreaking achievements concerning the transmission of light in fibers for optical communication». [nobelprize.org/nobel_prizes/physics/laureates/2009/press.html]  (англ.)
  3. [why.eastday.com/q/20091008/u1a639015.html Интервью одного из родственников Као] (8 октября 2009).  (кит.)
  4. ScienceNet, 8.10.2009: [www.sciencenet.cn/htmlnews/2009/10/223917.shtm 华裔诺奖获得者高锟将捐赠部分奖金研究老人病]  (кит.)
  5. Asianow: [nobelprize.org/nobel_prizes/physics/laureates/2009/press.html Charles K. Kao]  (англ.)
  6. K.C. Kao and G.A. Hockham, «Dielectric-Fibre Surface Waveguides for optical frequencies»
  7. [ujdigispace.uj.ac.za:8080/dspace/bitstream/10210/2173/7/Chapter1FINAL.pdf Chapter 1.1 — The Evolution of Fibre Optics]
  8. [ceramics.org/wp-content/uploads/2009/07/morey_recipient_list_2009_july2009.pdf George W. Morey Award]  (англ.)
  9. [www.rankprize.org/opto-electronics1.htm Prizes awarded by the Optoelectronics Fund]  (англ.)
  10. [www.aps.org/programs/honors/prizes/prizerecipient.cfm?name=J.B.%20MacChesney,%20R.D.%20Maurer%20and%20K.C.%20Kao&year=1989 1989 James C. McGroddy Prize for New Materials Recipient]
  11. [www.wfeo.org/index.php WFEO]
  12. «For pioneering research on wide-band, low-loss optical fiber communications» [www.japanprize.jp/en/prize_past_1996.html Премия Японии за 1996 г.]  (англ.)

Литература

  • Ч. К. Као [ufn.ru/ufn10/ufn10_12/Russian/r1012i.pdf Песок давно минувших дней шлёт в будущее голоса людей] (рус.) // УФН. — 2010. — Т. 180. — С. 1350—1356.

Ссылки

  • [nobelprize.org/nobel_prizes/physics/laureates/2009 Информация с сайта Нобелевского комитета]  (англ.)
  • И. Иванов. [elementy.ru/news/431164 Нобелевская премия по физике — 2009] // «Элементы», 12.10.2009
  • [www-cgi.cnn.com/ASIANOW/asiaweek/features/aoc/aoc.kao.html Charles K. Kao]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Као, Чарльз

Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.