Капитализм и свобода

Капитализм и свобода
Capitalism and Freedom
Автор:	Милтон Фридмен
Жанр:	публицистика
Язык оригинала:	английский
Оригинал издан:	1962
Издатель:	University of Chicago Press
Страниц:	202
Носитель:	Книга
ISBN:	ISBN 0-226-26421-1
[ptab1943.narod.ru/friedman_capitalismfreedom.html Электронная версия]

Капитализм и свобода (англ. Capitalism and Freedom, 1962) – книга нобелевского лауреата М. Фридмена.

Содержание

Книга включает:

Введение

1. Отношение между экономической и политической свободой
2. Роль правительства в свободном обществе
3. Контроль денег
4. Международные торговые и финансовые организации
5. Фискальная политика
6. Роль правительства в образовании
7. Капитализм и дискриминация
8. Монополия и общественная ответственность бизнеса и труда
9. Профессиональное лицензирование
10. Распределение доходов
11. Измерение социального благосостояния
12. Смягчение бедности
13. Заключение

Обзор глав

Введение

Во введении излагаются принципы типичного либерала по Фридмену, который поддерживает ограничение и ослабление государственной мощи. Фридмен использует европейское толкование термина, а не американское.

Идеи

Книга возникла как результат озабоченности автором усилением правительства и ограничением свободы в США. В работе М. Фридмен утверждает, что экономическая свобода является необходимым условием политической. Если средства производства сконцентрированы у правительства, то реально общество не может ему ничего противопоставить. Государство, продолжает экономист, обязано устанавливать законы, следить за соблюдением прав собственности, принимать меры в отношении монополий, смягчать проявления «рыночного фиаско», а также постепенно (3-5% в год) наращивать объём денег в обращении.

По мнению Фридмана, правительство необходимо для сохранения свободы, но оно же является главной угрозой свободе. Чтобы нивелировать эту угрозу, автор полагает необходимым ограничить полномочия правительства вышеперечисленными областями деятельности. Кроме того, Фридман полагает важным принцип максимальной децентрализации власти и её передачу на возможно более низкий уровень. Если некий вопрос можно решить в рамках населённого пункта, то не следует передавать это решение центральному правительству. Таким образом, защита свободы есть первая причина для ограничения и децентрализации власти.

Второй причиной является тот факт, что существует лишь два способа сотрудничества между людьми - принудительное и добровольное. И второй вариант сотрудничества, по мнению автора, гораздо эффективнее для достижения людьми своих целей. Автор также проводит однозначную связь между политической свободой и свободным рынком как экономической организацией деятельности общества.

Издания

Первое издание вышло в 1962 году в Чикагском университете. С тех пор книга многократно переиздавалась и переведена на 18 языков.

Книга издана на русском языке в 1982 году американским издательством «Chalidze Publications» (Нью-Йорк). Отдельные фрагменты из неё вошли в сборник «Фридман и Хайек о свободе», вышедший в 2003 году в Москве в издательстве «Три квадрата». В 2006 году вышло новое издание книги в «Новом издательстве» (Москва).

Цитата

Исторический опыт говорит о соотношении между политической свободой и свободным рынком совершенно однозначно. Мне не известно ни единое существовавшее когда-либо и где-либо общество, которое отличалось бы большой степенью политической свободы и в то же время не пользовалось бы для организации значительной части экономической деятельности неким подобием свободного рынка. История показывает: капитализм есть необходимое условие политической свободы. Необходимое, но не достаточное.

Ссылки

• [ptab1943.narod.ru/friedman_capitalismfreedom.html Милтон Фридман «Капитализм и свобода»]
• Ефим Шуман [www.dw-world.de/dw/article/0,,1200118,00.html о книге Капитализм и свобода] на Немецкой волне.
• [www.economist.com/books/displaystory.cfm?story_id=8311321 A Tract for the Times]  (англ.) — рецензия на первое издание в журнале The Economist, 16 февраля 1963.

Отрывок, характеризующий Капитализм и свобода

– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.