Каппадокийский язык

Каппадокийский язык
Страны:	Греция, изначально Каппадокия (центральная Турция)
Общее число говорящих:	очень мало
Статус:	исчезающий
Классификация
Категория:	Языки Евразии
Индоевропейская семья Палеобалканская ветвь Греческая группа
Языковые коды
ISO 639-1:	—
ISO 639-2:	ine
ISO 639-3:	cpg
См. также: Проект:Лингвистика

Каппадоки́йский язы́к (также каппадокийский греческий, каппадокийский диалект; греч. καππαδοκική διάλεκτος) (SIL: CPG) — условное наименование нескольких групп наречий, на которых говорило население внутренних районов Малой Азии (в особенности исторической области Каппадокия) в Средние века и Новое время. В грекоязычных источниках рассматривается как диалект греческого.

Каппадокийский язык — своего рода группа остаточных диалектов и/или говоров среднегреческого (византийского) языка Малой Азии. Битва при Манцикерте привела к утрате контроля Византии над Малой Азией и заселению этих районов тюрками (см. «Турки»). Местное греческое и эллинизированное население было в значительной степени ассимилировано (см. «Караманлиды»), а язык немногочисленного сельского населения, сохранившего способность разговаривать по-гречески, подвергся сильной тюркизации. Так возник каппадокийский язык, исчезнувший окончательно лишь после того, как в 1922—1923 годах был проведён Греко-турецкий обмен населением.

Каппадокийский язык не следует считать греко-турецким пиджином или некоей лингва франка региона, где после XII века абсолютно преобладал турецкий язык, а до этого византийский язык плюс другие языки (курдский язык, армянский язык). История и типологическое развитие каппадокийского языка во многом напоминает историю румынского. Последний развился на основе разговорной латыни при мощном письменном и устном славянском влиянии и адстрате других языков (греческий, венгерский, немецкий и т. д.). Каппадокийский подобным же образом развился из ранневизантийских наречий при сильном турецком влиянии. Более того, носители языка сохранялись в регионе на протяжении 1071—1923 гг., то есть более 850 лет, а возможно, и дольше.

История

Геродот называет каппадокийцев сирийцами (греч. Σύριοι), что указывает на то, что древние каппадокийцы говорили на арамейском языке. Греческий язык в регионе появился после завоеваний Александра Македонского. Однако тогда, вероятней всего, эллинизации подверглась лишь местная элита. Основная масса населения продолжала использовать местные языки и наречия (арамейский, курдский и т. д.). Знание греческого языка несколько улучшилось во времена господства Римской империи и особенно в ранневизантийский период VI—VIII веков, когда в регион, в основном из Ионии прибывают греческие колонисты, составившие позднее военно-крестьянское сословие акритов. И всё же они составляют не более трети жителей региона, где проживают также курды и армяне, сохраняющие свои языки и владеющие греческим лишь на базовом уровне. Именно поэтому в ходе тюркских нашествий, греческий быстро перестаёт исполнять функции лингва франка региона. При этом тюркизация была особенно сильной в городах, ранее почти полностью грекоязычных, поскольку именно туда и устремился основной поток тюркских мигрантов, стремившихся создать плацдарм для будущего турецкого государства. Греческая речь поэтому лучше и дольше сохранилась именно в удалённых горных деревнях и посёлках, где ассимилляционное давление было меньше. При этом контакты между жителями различных греческих деревень постепенно сводятся к нулю, хотя все каппадокийские говоры по-прежнему сближает их общее происхождение из ионийской греческой речи ранневизантийского периода и сильная турецкая интерференция. Письменные памятники на каппадокийском языке крайне малочисленны. Большинство носителей среднегреческого перешли на турецкий буквально за одно-два поколения, а большинство оставшихся было либо полностью двуязычными, либо хорошо владели турецким языком как вторым. При этом первые свидетельства о языке относятся в основном только к сельджукскому периоду XIII века, когда ещё не все греки успели до конца освоить турецкий язык. Именно тогда возникли глоссы (тюркско-персидские поэмы), которые писали проживавший в Конье Джеляледдин Руми, а также его сын Султан Велед. Причём местный греческий язык записывается арабской вязью, к тому же практически без обозначения гласных, а потому документы крайне трудны в прочтении (последнее издание Дедеса более удачно). Интересно, что при этом турецкая речь уже отуреченных греков, сохраняющих православие, записывается греческим алфавитом. По мере овладения классическим турецко-османским языком, отпадает необходимость даже в таких адаптированных текстах.

Научные исследования

Небольшое количество носителей языка обнаружено в 2005 году в Северной и Центральной Греции. В основном это пассивные носители языка 40-50 лет, чьи дедушки и бабушки переселились в Грецию из Каппадокии в 1920-х годах.

Ареал

По мере нарастания турецкого присутствия, каппадокийско-византийское наречие XI века подвергался всё большему турецкому влиянию и по мере становления языка, его некогда сплошной ареал превратился в несколько изолированных друг от друга греческих деревень и посёлков, разбросанных в Малой Азии, с наибольшей концентрацией в сёлах около города Кайсери.

Диалекты

• Северо-восточный (посёлки Синасос, Потамиа и Делмесо)
• Северо-западный (Силата или Зила, Анаку, Флоита, Малакопи)
• Центральный (Аксо, посёлок Мисти, в настоящее время известный как Конаклы (провинция Нигдэ, Турция))
• Юго-западный (Араван, Гурзоно, Фертек)
• Юго-восточный (Улуагач, Семендере)
• Фарасиотский: диалект города Фараса, деревня Девели рядом с Кайсери, посёлки Афшар-Кёю, Чукурлу, которые скорее напоминают понтийский язык
• деревня Силле недалеко от г. Конья. Сама Конья (греч. Иконио, лат. Икониум) некогда выполняла функции столицы сельджуков (Конийский султанат), который даже сами турки называли Греческий султанат (досл. Дияр-и Рум). Большинство греков в самом городе, однако, быстро, за одно-два поколения, перешли на турецкий язык.

Общая характеристика

Уникальность каппадокийского языка заключается в том что он демонструрует наглядный пример формирования так называемого контактного языка (не путать с пиджином). Более того, индоевропейский по происхождению, он перестраивается под неиндоевропейским влиянием. При этом из-за двуязычия основной массы носителей он демонстрирует типичную черту билингвов — стремление свести фонетические, грамматические и семантические различия между двумя неродственными языками к минимуму, сохранив при этом только звуковую дифференциацию «оболочек» слов.

Как и следует ожидать, исконные (греческие) элементы каппадокийского языка имеют ранневизантийское, а иногда и вовсе античное (древнегреч.) происхождение, а потому довольно архаичны: θír, затем tír «дверь» из античного θύρ (новогреч. θύρα), píka, также épka «Я сделал» из ранневизант. έποικα (новогреч. έκανα). Так, каппадокийские притяжательные местоимения mó(n), só(n) и др. развились из древнегреч. εμός, σός и др. Каппадокийский имперфект формируется с помощью суффикса -ишк- из античноионийского диалектного суффикса -(и)ск-.

Турцизмы

Тюркское влияние постепенно становится всеобъемлющим и прослеживается на всех уровнях. При этом следует учитывать, что местный греческий язык региона подвергается влиянию именно местных диалектов турецкого Карамана, близких к азербайджанскому языку, а не литературной османской речи Стамбула, чем объясняется появление в каппадокийском открытого гласного звука ə на манер азербайджанской речи. В каппадокийском появляются также типично тюркские гласные: ы, ö, ü и тюркские согласные б, д, г, ш, ж, ч, джь (хотя некоторые из них развились впоследствии и в новогреческом, но в результате других процессов). Наблюдается тяготение к соблюдению типично тюркской гармонии гласных.

В морфологии греко-балканская тенденция (Балканский языковой союз) к постпозиции некоторых традиционно препозиционных индоевропейских элементов под влиянием турецкого получает дальнейшее развитие в форме агглютинативного склонения и постепенной утрате (нейтрализации) категории рода существительных, прилагательных и артиклей:

• ед. ч.: то нéка «женщина» (ср. род) при новогреч. «и йинека» (жен. род)
• род. падеж: нéка-й-ы,
• мн. ч.: нéкес,
• род. падеж: нéкез-и.

Под влиянием турецкого развивается морфологическая маркировка категории определённости в вин. падеже: лíкос «волк (им. падеж/ неопред. вин.. падеж)» ср. лíко «волка» (определённый вин. падеж)". Агглютинация получает распространение и в глагольных формах, где плюсквамперфект «íрта тон» "Я уже пришёл к тому моменту в прошлом " (букв. «я пришёл был») (Делмесо) копирует турецкое «гельмиш иди» (> гельмишти). Хотя каппадокийский в целом и сохраняет индоевропейский синтаксис, в поздней устной традиции намечается тенденция к постепенному смещению в сторону типично турецкого порядка слов в предложении Подлежащее-Дополнение-Сказуемое (См. порядок слов в предложении) со всеми её типологическими коррелятами (суффиксация).

Фонетические черты

В фонетическом плане каппадокский греческий, носители которого были в основном двуязычны, демонстрирует естественную тенденцию к полному уподоблению звуковой системы в соответствии с канонами тюркской речи вообще и турецкий идиомов средневековой Анатолии в частности. При этом античные и ранневизантийские архаизмы в нём сочетаются с инновациями иноязычного (турецкого) происхождения.

1) Как и понтийский язык, каппадокский сохраненяет звук /e/ [э] вместо современного новогреческого -η- [и]: πεγάδ’ вместо «πηγάδι» (пэга8 вместо пига8и), χελυκό / θελυκό из «θηλυκό» (хэлико из хилико), ψε(λ)ό из «ψηλός» (псэло из псилос)). Феномен объясняется в первую очередь сохранением архаизма времен античного койне. (Поздневизантийское койне XII—XIII века не затронуло Каппадокию из-за изоляции местных греков после тюркских нашествий 1071 года).

2) Под влиянием неиндоевропейского турецкого языка, перестраивается система согласных, в особенности пропадают или подвергаются мутации типичные среднегреческие звуки типа β, γ, δ, θ, χ (транслит.: в, г, 8, 0, х), которых не было в тюркской речи той поры. Так, турецкому в особенности чужды межзубные δ, θ. В результате в каппадокском имеем: (dιάολους из «διάβολος» (дьяолус из 8иаволос «дьявол»), ‘ναίκα из «γυναίκα» (нэка из йинэка «женщина»), βόι из «βόδι» (вои из во8и), στάη < εστάθη (стаи из эста0и), άυρου «άχυρο» (ауру из ахиро), τύρα < θύρα (тира из 0ира), τροωdού < τραγω-δώ(трооду́ из трагу8о́)), которые переходят в близкие им зубные [д] и [т] или выпадают.

3) Палатализация κ, τ в [ц/ч], а также χ в [ш] перед фонемами /e, i/ (τούτšη' из «τούτη» (тучи из тути), πšυšή из «ψυχή» (пшиши из психи «душа»), έρšιτι «έρχεται» (эршити из эрхетэ), τšέφος из «κέλυφος» (чефос из келифос), šιώνα «χελώνα» (шьона из хэлона), τšερdίζω из «κερδίζω» (чердизо из кер8изо), а также своеобразная трактовка группы [ст]: шон, шин, ша из «στον, στην, στα» «в»).

4) Сохранение архаичного ранневизантийского ударения на і (λ.χ. ποίος, καρdία, βοηθεία, χαρτίο, τšερία — п’иос, кард’иа, вои0’иа, харт’ио, шер’иа вместо соответств. новогреч. пь’ос, кардь’я, во’и0ья, х’артио, х’ерья «χέρια»).

5) Переход звука λ в звук близкий польскому [ł] и английскому [w] (в русском встречается как дефект звука л) а также звуки /a, o, u/ в замисимости от положения в слове: (γουώσσα «γλώσσα» гуосса из глосса «язык»; κωστή «κλωστή» кости из клости, πουάω «πουλώ» пуао из пуло).

6) Перестройка внутренних гласных в соответствии с турецким законом гармонии звуков (сингармонизм), в том числе и в исконной греческой лексике (όρομα «сон» < όραμα, [орома] из [орама], γκαζαντού [газанду] «κερδίζω» < тур. казанмак (новогреч. καζαντίζω [казандизо]), γκəσμέτ’ [гəшметт] «удача» < τур. кисмет", ντüšüντώ «дюшюндо» < тур. «дюшюнмек» «вижу», при полной парадигме спряжения приведённой здесь -ές, -έ, αντί -άς, -ά).

7) Усиление придыхания (аспирации) согласных [т], [д], [к] во всех позициях на манер турецкой речи. Подобное явление демонстрирует также кипрский диалект греческого языка.

Лексические черты

Лексика каппадокийского языка, как и его грамматика, отлична от лексики новогреческого по ряду причин. Со временем она всё больше насыщается турцизмами, персизмами и арабизмами. При этом и на начальном этапе своего формирования (11 век) лексический состав диалекта существенно отличается от будущих новогреческих диалектов почти полным отсутствием средневековых заимствований из итальянского, славянских языков, балканской латыни (арумынский язык), албанского языка по причине географической удалённости Каппадокии. Можно предположить что роль субстрата здесь играли арамейский язык, а адстрата — индоевропейские курдский язык, армянский язык, цыганский язык, а также неиндоевропейский арабский язык. Выделяются следующие черты лексики:

1) Сохранение архаизмов античного и ранневизантийского периода: δάρα / ζάρα [дара/зара] «сейчас» < εδάρε (ср. новогреч. τώρα), μέτερ’ [мэтэрь]< ημέτερος [имэтэрос], ταυρώ [тавро] < виз. ταύρος [таврос] при новогреческом [траво] «τραυώ», ορτό «правда» < античн. ορθόν при новогреч. αλήθεια, ήωμα «μεγάλο καρφί» < ήλωμα).

2) Своеобразная идиоматичность и переосмысление. («απ’ το cιφάļ’ τ’» [ап’ то чифауи’т] «с начала» буквально «от головы» при новогреч. «από την αρχή» («от начала»), άλειμμα при новогреч. «βούτυρο», ψυšή (пшиши) — «жизнь», буквально «душа» при стандартном новогреческом «ζωή», ωμός в значении «άπειρος», παρεδούμαι в значении «παντρεύομαι» (прошедшее время παρεδόθα), τšοιμίζω в значении «ρίχνω κάτω (κοιμίζω)».

3) Многочисленные турецкие заимствования, целые пласты которых проникают даже в самые базовые элементы языка. При этом использование турцизмов часто носит индивидуальный и/или географический характер: ίρι [ири] «большой» (< тур. ири — iri) при новогреч. «μεγάλος», πασχά [пасха] «другой» (< тур. башка — baska «голова») при новогреческом «άλλος»; σεξέντα [сэксэнда] (< тур. сексен — seksen), «восемьдесят» при новогреческом «ογδόντα»; χεμέν [хэмэн] «срочно» (< тур. хемен — hemen) при новогреч. «αμέσως»; χερίφος [хэрифос] < тур. хэриф — herif при новогреч. «σύζυγος».

Примеры каппадокийской речи

• Запись речи из посёлка Аксо (Докинс, 1916, стр. 388).

Μπιρ βαqέτ κειοτάν ντυο αρqαdάšα. Πήγαν, πήγαν, ξέβαν, πήγαν. Το ‘να είπεν: «Πείνασαμ’· ας φάμ’ το σον το χρειά κ’ ύστερα το ‘μόν». «Χάιdε, ας φάμ’ το ‘μόν». Έφααν χρειά τ’. Σκοτιάνεν. «Ας κοιμηχούμ’ λίγο». Κοιμήχανε.

Новогреческий аналог: Έναν καιρό ήταν δύο σύντροφοι. Πήγαν, πήγαν, προχώρησαν, πήγαν. Το ένα είπε: «Πεινάσαμε. Ας φάμε τα δικά σου τρόφιμα και ύστερα τα δικά μου». «Άντε, ας φάμε τα δικά μου». Έφαγαν τα τρόφιμά του. Σκοτείνιασε. «Ας κοιμηθούμε λίγο». Κοιμήθηκαν.

• Запись речи из Фараса (Докинс, 1916, стр. 502).

Σα μπρώτο νταρό έντουν έργκο. Ατžεί ‘ς α μέρος ήσανται τέσσαρα νομάτοι. Σ’ απίσου το κόμμα είχαν α μουσκάρι. Μουσκάρι κ’ είπεν: «Α φάγω το κεπέκι». Μούχτσεν dα το τšουφάλιν dου σο πιθάρι, έφαεν dα το κεπέκι. Στέρου τžο μπόρκε να βγκάλει dο τšουφάλιν dου. Σωρεύταν dου σπιτού οι νομάτοι. «Να ιδούμε τους αν do ποίκομε». Τžο μπόρκαν να ποίκουν αν γκατžί. Το γερού οι νομάτοι: «Να κόψομ’ το τšουφάλιν dου, να γλυτώσομε το πιθάρι».

Новогреческий аналог: Τον παλιό καιρό έγινε ένα συμβάν (έργο). Εκεί σε ένα μέρος ήταν τέσσερεις άνθρωποι. Στο πίσω δωμάτιο είχαν ένα μοσχάρι. Το μοσχάρι είπε: «Θα φάω το πίτουρο». Έχωσε το κεφάλι του στο πιθάρι και έφαγε το πίτουρο. Ύστερα δεν μπορούσε να βγάλει το κεφάλι του. Μαζεύτηκαν οι άνθρωποι του σπιτιού. «Να δούμε τι θα κάνουμε». Δεν μπόρεσαν να φτειάξουν κάποιο σχέδιο. Οι μισοί άνθρωποι [είπαν]: «Να κόψουμε το κεφάλι του, να γλυτώσουμε το πιθάρι».

См. также

• Понтийский язык

Библиография

• Dawkins, R.M. 1916. Modern Greek in Asia Minor. A study of dialect of Silly, Cappadocia and Pharasa. Cambridge: Cambridge University Press.
• Dawkins, R.M. 1921. Cyprus and the Asia Minor Dialects of Asia Minor. Αφιέρωμα εις Γ.Ν. Χατζιδάκιν. Αθήνα: Π.Δ. Σακελλαρίου. 42-59. passim.
• Dawkins, R.M. 1955. The Boy’s Dream. Μικρασιατικά Χρονικά 6: 268—282.
• Janse, M. 1994. Son of Wackernagel. The Distribution of Object Clitic Pronouns in Cappadocian. Irene Philippaki-Warburton, Katerina Nicolaidis & Maria Sifianou (eds.): Themes in Greek Linguistics. Papers from the First International Conference on Greek Linguistics, Reading, September 1993 (Current issues in Linguistic Theory, 117. Amsterdam: Benjamins. 435—442.
• Janse, M. 1997. Synenclisis, Metenclisis, Dienclisis. The Cappadocian Evidence. Gabriel Drachman, Angeliki Malikouti-Drachman, Jannis Fykias & Sila Klidi (eds.): Greek Linguistics ’95. Proceedings of the 2nd International Conference on Greek Linguistics (Salzburg, 22-24 Sept. 1995. Graz: Neugebauer. 695—706.
• Janse, M. 1998a. Cappadocian Clitics and the Syntax-Morphology Interface. Brian D. Joseph, Geoffrey Horrocks & Irene Philippaki-Warburton (eds.): Themes in Greek Linguistics II (Current Issues in Linguistic Theory, 159). Amsterdam: Benjamins. 257—281.
• Janse, M. 1998b. Grammaticalization and Typological Change. The Clitic Cline in Inner Asia Minor Greek. Mark Janse (ed.): Productivity and Creativity. Studies in General and Descriptive Linguistics in Honor of E.M. Uhlenbeck (Trends in Linguistics. Studies and Monographs, 116). Berlin: Mouton de Gruyter. 521—547.
• Janse, M. 1998c. Le grec au contact du Turc. Le cas des relatives en Cappadocien. In Caron, B. (ed.), Proceedings of the 16th international congress of linguistics, 20-25 July 1997. Amsterdam: Elsevier Science. Paper no. 338.
• Janse, M. 1999. Greek, Turkish, and Cappadocian Relatives Revis(it)ed. Amalia Mozer (ed.): Greek Linguistics ’97. Proceedings of the 3rd International Conference on Greek Linguistics. Athens: Ellinika Grammata. 453—462.
• Janse, M. 2001a. Morphological Borrowing in Asia Minor. Yoryia Aggouraki, Amalia Arvaniti, J.I.M. Davy, Dionysis Goutsos, Marilena Karyolaimou, Anna Panagiotou, Andreas Papapavlou, Pavlos Pavlou, Anna Roussou (eds.), Proceedings of the 4th International Conference on Greek Linguistics (Nicosia, 17-19 September 1999). Thessaloniki: University Studio Press. 473—479.
• Janse, M. 2001b. Cappadocian Variables. Mark Janse, Brian D. Joseph & Angela Ralli (eds.), Proceedings of the First International Conference of Modern Greek Dialects and Linguistic Theory. Patras: University of Patras. 79-88.
• Janse, M. 2002. Aspects of Bilingualism in the History of the Greek Language. J.N. Adams, Mark Janse & Simon Swain (eds.), Bilingualism in Ancient Society. Language Contact and the Written Word. Oxford: Oxford University Press. 332—390.
• Janse, M. 2004. Παλιό κρασί σε καινούρια ασκιά. Τουρκοελληνικά «αναφορικά» στην κεντρική Μικρασία. Νεοελληνική διαλεκτολογία. Τόμος 4ος. Πρακτικά του Τέταρτου Διεθνούς Συνεδρίου Νεοελληνικής Διαλεκτολογίας. Αθήνα: Εταιρεία Νεοελληνικής Διαλεκτολογίας. 173—182.
• Janse, M. 2004. Animacy, Definiteness and Case in Cappadocian and other Asia Minor Greek Dialects. Journal of Greek Linguistics 5: 3-26.
• [onlinelibrary.wiley.com/doi/10.1111/j.1467-968X.2009.01217.x/abstract Karatsareas, Petros. 2009. The loss of grammatical gender in Cappadocian Greek. Transactions of the Philological Society 107, 2: 196—230.]
• [www.repository.cam.ac.uk/handle/1810/240609 Karatsareas, Petros. 2011. A study of Cappadocian Greek nominal morphology from a diachronic and dialectological perspective. Unpublished PhD dissertation. University of Cambridge, Cambridge, United Kingdom.]
• [www.ingentaconnect.com/content/jbp/jhl/2013/00000003/00000002/art00003 Karatsareas, Petros. 2013. Understanding diachronic change in Cappadocian Greek: the dialectological perspective. Journal of Historical Linguistics 3, 2: 192—229.]
• [www.jbe-platform.com/content/journals/10.1075/dia.33.1.02kar Karatsareas, Petros. 2016a. Convergence in word structure: revisiting ‘agglutinative’ noun in ection in Cappadocian Greek. Diachronica 33(1), 31–66.]
• [booksandjournals.brillonline.com/content/journals/10.1163/15699846-01601001;jsessionid=6674vn0rnhbm6.x-brill-live-03 Karatsareas, Petros. 2016b. The adpositional cycle in Asia Minor Greek: a tale of multiple causation. Journal of Greek Linguistics 16(1), 47–86.]
• [ins.web.auth.gr/images/MEG_PLIRI/MEG_36_13%20LEKAKOY_KARATSAREAS.pdf Lekakou, Marika & Petros Karatsareas. 2016. Marking definiteness multiply: evidence from two varieties of Greek. Studies in Greek Linguistics 36, 189–204.]
* Kooij, Jan G. & Revithiadou, Anthi. 2001. Greek Dialects in Asia Minor. Accentuation in Pontic and Cappadocian. Journal of Greek Linguistics 2: 75-117.
• Λουκόπουλος, Δ. & Λουκάτος, Δ.Σ. 1951. Παροιμίες των Φαράσων. Αθήνα: Institut Français d’Athènes.
• Mirambel, A. 1965. Remarques sur les Systèmes Vocaliques des Dialects Néo-Grecs d’Asie Mineure. Bulletin de la Société Linguistique de Paris 60: 18-45.
• Τσαλίκογλους, Ε.Ι. 1970. Πότε και πώς ετουρκοφώνησεν η Καππαδοκία. Μικρασιατικά Χρονικά 14: 9-30.

Отрывок, характеризующий Каппадокийский язык

Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
– Впрочем, вам все идет, моя прелестная, – говорила она.
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.
Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.
– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть. Il est fou, mais fou amoureux de vous, ma chere. [Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам, моя милая.]
Наташа багрово покраснела услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет, ma delicieuse! [моя прелесть!] – проговорила Элен. – Непременно приезжайте. Si vous aimez quelqu'un, ma delicieuse, ce n'est pas une raison pour se cloitrer. Si meme vous etes promise, je suis sure que votre рromis aurait desire que vous alliez dans le monde en son absence plutot que de deperir d'ennui. [Из того, что вы любите кого нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.]
«Стало быть она знает, что я невеста, стало быть и oни с мужем, с Пьером, с этим справедливым Пьером, думала Наташа, говорили и смеялись про это. Стало быть это ничего». И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным. «И она такая grande dame, [важная барыня,] такая милая и так видно всей душой любит меня, думала Наташа. И отчего не веселиться?» думала Наташа, удивленными, широко раскрытыми глазами глядя на Элен.
К обеду вернулась Марья Дмитриевна, молчаливая и серьезная, очевидно понесшая поражение у старого князя. Она была еще слишком взволнована от происшедшего столкновения, чтобы быть в силах спокойно рассказать дело. На вопрос графа она отвечала, что всё хорошо и что она завтра расскажет. Узнав о посещении графини Безуховой и приглашении на вечер, Марья Дмитриевна сказала:
– С Безуховой водиться я не люблю и не посоветую; ну, да уж если обещала, поезжай, рассеешься, – прибавила она, обращаясь к Наташе.


Граф Илья Андреич повез своих девиц к графине Безуховой. На вечере было довольно много народу. Но всё общество было почти незнакомо Наташе. Граф Илья Андреич с неудовольствием заметил, что всё это общество состояло преимущественно из мужчин и дам, известных вольностью обращения. M lle Georges, окруженная молодежью, стояла в углу гостиной. Было несколько французов и между ними Метивье, бывший, со времени приезда Элен, домашним человеком у нее. Граф Илья Андреич решился не садиться за карты, не отходить от дочерей и уехать как только кончится представление Georges.
Анатоль очевидно у двери ожидал входа Ростовых. Он, тотчас же поздоровавшись с графом, подошел к Наташе и пошел за ней. Как только Наташа его увидала, тоже как и в театре, чувство тщеславного удовольствия, что она нравится ему и страха от отсутствия нравственных преград между ею и им, охватило ее. Элен радостно приняла Наташу и громко восхищалась ее красотой и туалетом. Вскоре после их приезда, m lle Georges вышла из комнаты, чтобы одеться. В гостиной стали расстанавливать стулья и усаживаться. Анатоль подвинул Наташе стул и хотел сесть подле, но граф, не спускавший глаз с Наташи, сел подле нее. Анатоль сел сзади.
M lle Georges с оголенными, с ямочками, толстыми руками, в красной шали, надетой на одно плечо, вышла в оставленное для нее пустое пространство между кресел и остановилась в ненатуральной позе. Послышался восторженный шопот. M lle Georges строго и мрачно оглянула публику и начала говорить по французски какие то стихи, где речь шла о ее преступной любви к своему сыну. Она местами возвышала голос, местами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавливалась и хрипела, выкатывая глаза.
– Adorable, divin, delicieux! [Восхитительно, божественно, чудесно!] – слышалось со всех сторон. Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед ней; она только чувствовала себя опять вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно. Позади ее сидел Анатоль, и она, чувствуя его близость, испуганно ждала чего то.
После первого монолога всё общество встало и окружило m lle Georges, выражая ей свой восторг.
– Как она хороша! – сказала Наташа отцу, который вместе с другими встал и сквозь толпу подвигался к актрисе.
– Я не нахожу, глядя на вас, – сказал Анатоль, следуя за Наташей. Он сказал это в такое время, когда она одна могла его слышать. – Вы прелестны… с той минуты, как я увидал вас, я не переставал….
– Пойдем, пойдем, Наташа, – сказал граф, возвращаясь за дочерью. – Как хороша!
Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.