Капустин, Михаил Николаевич

Михаил Николаевич Капустин
Дата рождения:	11 (23) января 1828(1828-01-23)
Место рождения:	Екатеринославская губерния
Дата смерти:	11 (23) ноября 1899(1899-11-23) (71 год)
Место смерти:	Санкт-Петербург
Страна:	Российская империя
Научная сфера:	правоведение
Место работы:	Московский университет Демидовский юридический лицей Дерптский учебный округ Санкт-Петербургский учебный округ
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Московский университет
Известен как:	специалист по гражданскому и международному праву, истории государства и права
Награды и премии:

Михаил Николаевич Капустин (1828—1899) — российский правовед, специалист по гражданскому и международному праву, истории государства и права.

Биография

Родился в 1828 году в дворянской семье в Екатеринославской губернии. Окончил юридический факультет Московского университета.

В 1850 году, в качестве адъюнкта, занял кафедру «общенародного», позднее международного права Московского университета. Принял участие в подготовке Санкт-Петербургской конвенции 1868 года, запрещающей применение разрывных снарядов массой менее 400 граммов.

Являлся секретарём основанного А. Н. Стрекаловой Общества распространения полезных книг, в качестве которого принял активное участие в организации первого в России исправительного учреждения для несовершеннолетних преступников — исправительной шолы, преобразованной позднее в Рукавишниковский приют. В 1867—1870 годах являлся директором приюта.

1 июня 1870 года назначен директором и профессором только что преобразованного Демидовского юридического лицея в Ярославле. Привлёк к преподаванию выдающихся учёных, под его руководством были основаны 13 юридических кафедр, сформирована юридическая библиотека, ввёл систему чтения и записывания лекций, беседы профессоров со студентами, ежегодные переходные экзамены, добился (1871) разрешения на издание «Временника Демидовского лицея», в котором публиковались научные работы преподавателей и студентов и новости лицея, инициировал (апрель 1871) создание Ярославского общества попечительства о недостаточных студентах.

В 1883 году перешёл на пост попечителя Дерптского, а в 1891 году — Санкт-Петербургского учебного округа; исполнял, вместе с тем, обязанности инспектора классов в Училище правоведения. Читал лекции по международному праву императору Николаю II. Был в 1898 году членом арбитража по рассмотрению спора между Францией и Нидерландами относительно Гвианы.

Умер в 1899 году в Санкт-Петербурге.

Характеристика деятельности

Как учёный юрист, Капустин является защитником исторического, чуждого всякой философии, изучения права: «область права не допускает произвольных измышлений; метафизика и метаполитика должны быть чужды юристу». Основой юридического образования он признавал гражданское право; политическое образование юриста должно быть сведено к минимуму. Эти воззрения Капустин проводил в ряде актовых речей и в своей педагогической деятельности в качестве директора Демидовского юридического лицея [В теоретических своих взглядах, впрочем, Капустин не всегда последователен. В актовой речи 1876 года он пишет: «юридическое положение не есть математическая формула; в нём слышится утешенное горе, обеспеченный труд, счастье семьи, сдержка произвола, ограничение кровопролития». В речи 1882 года он, наоборот, защищает науку права потому, что «она суха, безжизненна, бесстрастна; строгие и точные её начала и без всякой окраски социального и политического характера столь же привлекательны для юриста, как числовые формулы для математика».].

Как администратор, Капустин в Дерптском учебном округе явился последовательным, но сравнительно умеренным проводником преобразования немецких учебных заведений Прибалтийского края. В качестве попечителя Петербургского учебного округа Капустин обратил на себя внимание рядом циркуляров, имеющих целью поставить в более нормальное положение отношения учителей гимназий к своим ученикам.

Большая часть сочинений Капустина посвящена истории и теории публичного права: «Дипломатические сношения России с Западной Европой во второй пол. XVII в.» (М., 1852); «Обозрение предметов международного права» (М., 1856); «Международное право» (Яр., 1873); «История (всеобщая) права» (Яр., 1872); «Чтения о политической экономии и финансах» (Яр., 1879); «О значении национальности в международном праве» (М., 1863) и др. Автор первых в России учебников по международному праву. Из уроков истории он извлекает иногда поучения о ходе и направлении прогрессивного развития права и защищает определённые теоретические идеалы. «Национальности примиряются свободою и самоуправлением; они становятся во враждебное отношение вследствие гнета, преследований, унижения… Опыт доказал, что свободные учреждения страны, политическая равноправность народностей всегда верно ведут к их сближению.» Из чисто юридических работ Капустина наибольшее значение имеет «Древнерусское поручительство» (К., 1855); другие («Юридическая догматика» и «Институции римского права», М., 1881) гораздо менее ценны. Капустину принадлежит также ряд журнальных статей по вопросам права, политики, библиографии.

Награды

За организацию Демидовского юридического лицея награждён орденами Владимира 2-й степени, Анны 1-й степени, Станислава 1-й степени и Анны 2-й степени; удостоен звания действительного тайного советника.

Сочинения

• Дипломатические сношения России с западной Европой во второй половине XVII века. — М.: Университетск. тип., 1852. — 152 с.
• Обозрение предметов международного права. Вып. 1—4. — М.: Университетск. тип., 1856—1859.
• О значении национальности в международном праве. — М., 1863.
• История права. Ч. 1. — Ярославль: Тип. Губ. земск. управы, 1872. — С. 271.
• Международное право. — Ярославль: Тип. Губ. земск. управы, 1873. — 87 с.
• Чтения о политической экономии и финансах. — Ярославль: Тип. Губ. правл., 1879. — 382 с.

Источники

• Капустин, Михаил Николаевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.uniyar.ac.ru/index.php/Капустин_Михаил_Николаевич Капустин Михаил Николаевич]. Официальный сайт ЯрГУ им. П. Г. Демидова
• Виноградов П. А. Краткий исторический очерк пятидесятилетия Московской III гимназии (1839—1889). — М.: Типография А. А. Левенсон и К°, 1889. — С. 175—176.
• Яблоков С.А. Научная деятельность М.Н. Капустина в период работы в Московском университете // Вестник Московского университета. Серия 11. Право. 2013. № 1. 

Отрывок, характеризующий Капустин, Михаил Николаевич

Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.