Карибы (группа народов)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Караибы»)
Перейти к: навигация, поиск

Карибы (караибы) — группа индейских народов в Южной Америке. Общая численность — 100—150 тыс. чел.





Ареал расселения и происхождение

Карибы живут в Колумбии, Венесуэле, Бразилии, Перу, Гайане, Гвиане, Суринаме, главным образом между реками Ориноко, Риу-Негру и Амазонкой, и Атлантическим океаном.

Зона обитания — тропические леса, по культуре ближе всего аравакам.

Вероятно, расселение карибов началось из Гвианы. В XIV—XV веках они начали переселяться на Малые Антильские острова, где смешались с араваками и перешли на их язык. Часть карибов вымерла в начале XX века.

В истории отдельных племён были и такие факты, когда беглые африканские негры враждовали с индейцами и притесняли их, собирая с них дань (XIX век). Беглые рабы говорили по-европейски, но образ жизни перенимали индейский.

У карибов существовало 2 языка, мужской и женский. Вероятно, они появились тогда, когда карибы (мужчины) смешивались с араваками (караибы истребляли соседние племена, оставляя одних женщин[1]), и такое разделение поддерживалось и среди детей.

Языки

Карибская семья включает около 50 языков и диалектов, из которых практически ни один широко не известен. Это, например, арайя, аракуажу, гуайкери, гуамако, гуарино, жамарикума, кариб, паравилана, рукуйен, тотомако и др.

Быт и традиционные занятия

Поселение карибов — большой дом-малока или несколько домов для больших семей вокруг мужского дома в центре посёлка (планировка, характерная и для других индейских народов). Для социальных отношений характерны матрилинейный счёт родства и матрилокальное поселение. Женщины у карибов слишком угнетёнными не были, хотя власть, конечно, принадлежала мужчинам. У некоторых племён (макиритаре) на праздниках была церемония: женщины набрасывались на мужчин с кулаками, и те отдавали им мясо.

Карибы считались воинственными и агрессивными, хотя по числу воинов и вооружению не превосходили соседей. Однако, во времена Колумба они сильно теснили испанцев.

Традиционное занятие — ручное подсечно-огневое земледелие, выращивание горького маниока, а также — рыболовство (с помощью яда).

Развиты художественное плетение (геометризированные зооморфные изображения), изготовление изделий из бисера, гамаков, долблёных лодок, резьба по дереву (скамьи для шаманов и вождей с изображениями животных).

Духовная культура

Одними из основных хранителей духовной культуры карибских индейцев являются шаманы (кариб. пойаи). Для мифологии карибов характерны сюжеты о близнецах, вылавливании женщин из воды, где они плавали в виде рыб, и т. д.

Мальчики проходят инициации.

Верования — сохраняют тотемизм, в отличие от других южноамериканских народов, у которых осталась только вера в оборотничество. В этом они близки аравакам.

В конце XVIII в. у карибов описан культ Луны: на новолуние все берут друг друга под руки, старейшина читает молитву к Луне с рефреном «Амонтикамава», после чего все, обнимаясь, плачут, падают ниц на землю, расходятся по жилищам и весь день в страхе молчат[2].

Инициации включали в себя испытания более или менее сильными физическими страданиями. У одного из карибских племён, ояна, это были бичевание, укусы муравьёв и поджаривание на огне. Часто бичевание проходили все, но мужчины и юноши больше. После испытаний индеец считался настоящим охотником, и получал право охотиться на крупную дичь, оленя и других животных, а также пользоваться бамбуковыми флейтами. У карибов культ музыкальных инструментов был слабее, чем у араваков, женщины ими не пользовались, но могли смотреть на играющих. На примере того же племени можно видеть и характер верований. В мужских домах они устанавливали изображения людей, зверей, птиц и рыб, но чаще это были чудовища-мараке, то есть дух анаконды. Все это красочно изображалось на деревянном диске кисточкой из человеческого волоса. Сам диск вырезали в прошлом каменными орудиями, что было не так просто.

См. также

Напишите отзыв о статье "Карибы (группа народов)"

Примечания

  1. Караибы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  2. [mir.k156.ru/kraken/Kraken.html Санктпетербургский вестник. 1779. Ч. 3. Янв. С. 137.]

Литература

Ссылки

  • [www.caribdictionary.com/res/pdf/the_carib_language.pdf Очерк о карибском языке и карибах]
При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Карибы (группа народов)

– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.