Каракоз, Марк Трофимович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Марк Трофимович Каракоз
Дата рождения

24 января 1903(1903-01-24)

Место рождения

Киев

Дата смерти

1991(1991)

Место смерти

Москва

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

пехота

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

генерал-лейтенант (СССР)

генерал дивизии (ПНР)
Награды и премии
Иностранные награды

Марк Трофимович Каракоз (24 января 1903, Киев — 1991, Москва) — советский и польский военачальник, генерал-лейтенант Советской армии и генерал дивизии Войска Польского. Жена по 1 браку — Качура Евдокия Михайловна, дочь — Каракоз Валентина Марковна (Заслуженная артистка УССР), внук — Антонов-Дружинин Виталий Павлович (член-корреспондент РАЕН).





Биография

Украинец. В 1921 году вступил в Красную Армию. Участник гражданской войны. Прошел курс подготовки на командных курсах.

В 1936 году окончил Военную академию им. Фрунзе.

В 1939—1940 годах служил начальником 1-м отдела управления войск ПВО.

В 1940—1941 — слушатель Военной академии Генерального штаба РККА.

В 1941—1942 г. — начальник штаба корпуса Закавказской зоны ПВО. С 1942 г. — начальник штаба армии Закавказской зоны ПВО.

Затем с 20.11.1942 по 19.12.1942 г. полковник М. Т. Каракоз — командир 416 стрелковой дивизии (Закавказский фронт).

С 20.12.1942 по 25.04.1944 командовал 402-й азербайджанской стрелковой дивизией. Генерал-майор с 16.03.1943 года.

В связи с созданием 1-й армии Войска Польского и усилении Народного Войска Польского зачислен в еë ряды на должность заместителя командующего армии по тылу.

Служил в польской армии на этом посту с 1944 по 1945 г. Участвовал в освобождении Варшавы, в прорыве через центральную Польшу, взятии Быдгоща, штурме Кольберга, Восточно-Померанской операции, взятии Берлина.

В 1945—1946 г. командовал IV военным округом Польши (Силезия).

В 1946 — вернулся в СССР в звании генерал-лейтенанта. Был назначен командиром 8-й отдельной гвардейской стрелковой бригады (1946—1947), затем — 13-й отдельной гвардейской стрелковой бригады.

В 1947—1955 годах — старший преподаватель Военной академии Генерального штаба.

С 1955 г. до выхода в отставку в 1962г служил на командных должностях в войсках ПВО и преподавал в Военной академии Генерального штаба.

В послевоенный период генерал-лейтенант в отставке М. Т. Каракоз — организатор регулярных встреч участников освобождения Польши.

Награды

СССР
Иностранные награды

Напишите отзыв о статье "Каракоз, Марк Трофимович"

Литература

  • М. Szczurowski. Dowodcy Wojska Polskiego па froncie wschodnim 1943—1945. 1996

Ссылки

  • [www.generals.dk/general/Karakoz/Marek/Poland.html Karakoz]
  • [visualrian.ru/ru/site/gallery/#789134/context Генерал-лейтенант в отставке Марк Трофимович Каракоз с бывшими однополчанами — фото]

Примечания

  1. [www.podvignaroda.ru/filter/filterimage?path=VS/421/033-0686046-0167%2B010-0164/00000152.jpg&id=46557412&id1=2f3718a0032f285ac86e71a64e4d45a1 Наградной лист]. Подвиг народа. Проверено 19 мая 2014.


Отрывок, характеризующий Каракоз, Марк Трофимович



Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
– Впрочем, вам все идет, моя прелестная, – говорила она.
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.
Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.
– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть. Il est fou, mais fou amoureux de vous, ma chere. [Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам, моя милая.]
Наташа багрово покраснела услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет, ma delicieuse! [моя прелесть!] – проговорила Элен. – Непременно приезжайте. Si vous aimez quelqu'un, ma delicieuse, ce n'est pas une raison pour se cloitrer. Si meme vous etes promise, je suis sure que votre рromis aurait desire que vous alliez dans le monde en son absence plutot que de deperir d'ennui. [Из того, что вы любите кого нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.]
«Стало быть она знает, что я невеста, стало быть и oни с мужем, с Пьером, с этим справедливым Пьером, думала Наташа, говорили и смеялись про это. Стало быть это ничего». И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным. «И она такая grande dame, [важная барыня,] такая милая и так видно всей душой любит меня, думала Наташа. И отчего не веселиться?» думала Наташа, удивленными, широко раскрытыми глазами глядя на Элен.
К обеду вернулась Марья Дмитриевна, молчаливая и серьезная, очевидно понесшая поражение у старого князя. Она была еще слишком взволнована от происшедшего столкновения, чтобы быть в силах спокойно рассказать дело. На вопрос графа она отвечала, что всё хорошо и что она завтра расскажет. Узнав о посещении графини Безуховой и приглашении на вечер, Марья Дмитриевна сказала:
– С Безуховой водиться я не люблю и не посоветую; ну, да уж если обещала, поезжай, рассеешься, – прибавила она, обращаясь к Наташе.


Граф Илья Андреич повез своих девиц к графине Безуховой. На вечере было довольно много народу. Но всё общество было почти незнакомо Наташе. Граф Илья Андреич с неудовольствием заметил, что всё это общество состояло преимущественно из мужчин и дам, известных вольностью обращения. M lle Georges, окруженная молодежью, стояла в углу гостиной. Было несколько французов и между ними Метивье, бывший, со времени приезда Элен, домашним человеком у нее. Граф Илья Андреич решился не садиться за карты, не отходить от дочерей и уехать как только кончится представление Georges.