Каратеев, Михаил Дмитриевич

Михаил Дмитриевич Каратеев

Михаи́л Дми́триевич Карате́ев, князь Кара́чевский (6 февраля 1904, Фрайберг (Саксония), Германия — 24 октября 1978, Монтевидео, Уругвай) — русский историк и писатель, работавший в жанрах «романизированной истории» и документальной прозы; эмигрант первой волны. Важную часть его творчества составляют исторические романы о малоизученных страницах русской и центральноевразийской истории ордынской эпохи, службе и участии в общественной жизни Монгольской империи и Золотой Орды князей и простых людей русского происхождения, становлении современной русской государственности при непосредственном участии этих русских «ордынцев».

Биография

По материнской линии — потомок В. А. Жуковского, по отцовской — родственник братьям Киреевским. Окончил Петровский Полтавский кадетский корпус.

Участник Гражданской войны, имел три ранения. Кавалер Георгиевского креста. В 1920 году с войсками генерала Врангеля эвакуировался в Константинополь, затем перебрался в Югославию. Окончил Крымский кадетский корпус (в который в Югославии вошёл Полтавский кадетский корпус). В Болгарии окончил Сергиевское артиллерийское училище с производством в подпоручики по конной артиллерии. В 1924 году учился в Белградском университете. Получил высшее образование в Бельгии в 1929—1933 с дипломом инженера-химика. Защитил диссертацию на степень доктора философии по химическим наукам. В Бельгии служил ротным командиром военно-училищных курсов, организованных по инициативе генерала Врангеля. Получил чин штабс-капитана.

В Южную Америку попал с первыми группами русских переселенцев из Европы. Жил в Уругвае, занимаясь литературной работой. Много публиковался в «Новом русском слове».

Творчество

Известен своими историческими романами из серии «Русь и Орда», а также романами из жизни русских эмигрантов на Балканах и в Парагвае. В своих романах прослеживает историю кн. Карачевских. Однако постановка в историческом плане намного шире: описана борьба Москвы с Тверью, Литвой и монголо-татарским игом, причём по ряду вопросов точка зрения М.Каратеева противоположна той, которая представлена в цикле Д.Балашова «Государи московские». Автор в примечаниях постоянно указывает о происхождении тех или иных княжеских и дворянских родов Российской Империи (если в число действующих лиц, даже второстепенных или просто упоминаемых, входит кто-то из предков указанного рода). В то же время он нигде не указывает, что от бояр Андрея Кобылы и Фёдора Кошки (появляющегося во второй книге) происходит Дом Романовых.

Цикл «Русь и Орда»

• [www.fictionbook.ru/author/karateev_mihail_dmitrievich/rus_i_orda_kniga_1/karateev_rus_i_orda_kniga_1.html Ярлык великого хана] (1958)
• [www.fictionbook.ru/author/karateev_mihail_dmitrievich/rus_i_orda_kniga_2/karateev_rus_i_orda_kniga_2.html Карач-Мурза (Тверь против Москвы)] (1962)
• [www.fictionbook.ru/author/karateev_mihail_dmitrievich/bogatiyri_prosnulis/karateev_bogatiyri_prosnulis.html Богатыри проснулись] (1963)
• [www.fictionbook.ru/author/karateev_mihail_dmitrievich/jelezniyyi_hromec/karateev_jelezniyyi_hromec.html Железный хромец] (1967)
• [www.fictionbook.ru/author/karateev_mihail_dmitrievich/vozvrashenie/karateev_vozvrashenie.html Возвращение] (1967)

Другие произведения

• Из нашего прошлого (1968)
• Арабески истории (1971)
• По следам конквистадоров (1972) konkvistador.ru/index.php/po-sledam-konkvistadorov
• [xxl3.ru/belie/karat.htm Белогвардейцы на Балканах] (1977)
• Русские в Парагвае

См. также

• Литература изгнания

Литература

• [www.litrossia.ru/archive/22/culture/459.php О писателях-изгнанниках замолвите слово…] // Литературная Россия. 2000. № 45.
• Синодикъ или Куликовская битва в лицах / Священник Валерий Мешков, Г. В. Перова; Под общ. ред. акад. Ю. К. Бегунова; Отв. ред. О. А. Платонов. — М.: Институт русской цивилизации, 2012. — С. 8. — 736 с. — (Исследования русской цивилизации). — ISBN 978-5-4261-0014-5. (в пер.)

Ссылки

• [xxl3.ru/kadeti/karateev.htm О М. Д. Каратееве в журнале «Кадетская перекличка». 1979. № 21]

Отрывок, характеризующий Каратеев, Михаил Дмитриевич

Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.