Карат (завод)

«Карат»
Год основания	1934
Прежние названия	Московский завод плавленых сыров
Расположение	Россия Россия: Москва, Бутырский район
Ключевые фигуры	Владимир Корсун (совладелец), Павел Розенфельд (генеральный директор)
Отрасль	Молочная промышленность (МСОК: 1050)
Продукция	Плавленые сыры, свежие и твёрдые сыры
Оборот	▼ 1,8 млрд руб. (2014)
Чистая прибыль	▬ −0,25 млрд руб. (2014)
Материнская компания	ОАО «Карат»
Сайт	[karatsc.ru .ru]

К:Предприятия, основанные в 1934 году

«Карат» — предприятие молочной промышленности в Бутырском районе Москвы, наиболее известно благодаря выпуску плавленых сырков марок «Дружба», «Волна», «Янтарь». Также производит другие виды сыров, творог, сметану, сливочное масло.

Основано в 1934 году как Московский завод плавленых сыров, современный имущественный комплекс предприятия создан в 1970 году на территории Останкинского молочного комбината. С 1996 года носит название «Карат».

По состоянию на 2015 год управляется открытым акционерным обществом «Карат», генеральный директор — Павел Розенфельд.

История

Московский завод плавленых сыров основан в 1934 году и стал первым в Советском Союзе предприятием, освоившим производство плавленого сыра. Первые годы объёмы производства были сравнительно невелики в связи с ограниченностью ресурсной базы — в 1930-е годы во всей стране вырабатывалось не более 20 тыс. тонн натуральных сыров в год. К началу 1940-х годов выпуск удалось увеличить за счёт применения в качестве сырья обезжиренного молока, не подходящего для выпуска классических сыров из-за невысоких вкусовых качеств: в исследованиях ВНИИМС и Московского завода плавленных сыров установлено, что обезжиренный сыр в смеси с относительно небольшим количеством жирной масложировой продукции хорошо плавится и даёт белковый продукт высокого потребительского качества. В частности, сыр «Новый», массово выпускавшийся на Московском и других заводах плавленых сыров в годы Великой Отечественной войны, на 70 % — 75 % изготовлялся из обезжиренного сырья. В 1956 году на заводе разработан сыр «Московский» в тубах с копчёной сельдью.

В 1963 году завод включён в состав московского объединения «Молоко», в которое вошли также Останкинский, Царицынский и Очаковский молочные комбинаты.

В ответ на популярность появившегося в конце 1950-х годов в советской розничной торговле финского плавленого сыра «Виола» фирмы Valio, на Московском заводе разработан сходный по пищевым и вкусовым свойствам сыр «Янтарь» с жирностью 60 %, вырабатываемый из смеси, содержащей в своём составе не менее 50 % жирных сыров, сухого цельного молока, натуральных 45%-х сливок и с малым содержанием поваренной соли. В 1964 году в производственной лаборатории завода разработан рецепт сыра «Дружба», суммарный объём выпуска которого на пике популярности в 1990 году составлял 17,6 тыс. тонн — около 10 % от всей сырной продукции Советского Союза.

В 1970 году на территории Останкинского молочного комбината, ставшего головным предприятием объединения «Молоко», построено новое здание для завода (улица Руставели, дом 14, строение 11), в котором размещено производство и по состоянию на середину 2010-х годов.

В 1990-е годы предприятие оказалось в тяжёлом экономическом положении, в условиях либерализации импорта сыров спрос на продукцию завода упал, выпуск снизился до 3 тонн в сутки, обсуждался вопрос о закрытии завода. В этих условиях Правительство Москвы, распоряжавшееся имущественным комплексом объединения «Молоко», сдало в 1995 году часть помещений предприятия в аренду фирме ВАФ Владимира Корсуна (ранее работавшего главным инженером Молочном заводе имени Горького, также входившим в объединение «Молоко»), которая открыла на заводе участок по производству майонезов. В 1996 году компания Корсуна выкупила 76 % акций завода за $2 млн, переименовала его в «Карат» (под этим названием в фирму ВАФ входила группа по внедрению изобретений) и приступила к реконструкции, Корсун возглавил предприятие.

В первые годы под новым наименованием на предприятии освоено производство творожных сыров, зернёного творога, при этом, несмотря на убыточность, сохранено производство плавленых сыров, сохранён внешний вид традиционных упаковок. В 1996 году предприятию удалось выйти на безубыточность производства и нарастить объёмы выпуска. В зимний сезон 1997—1998 годов возник острый дефицит твёрдых сыров, являющихся основным сырьём для продукции завода, преодолеть осложнение удалось за счёт бесплатного предоставления площадей для хранения поставщикам новозеландских сыров в обмен на возможность восполнения за счёт этих ресурсов дефицита сырья в рассрочку. В 1999 году расширена география сбыта продукции за счёт заключения договоров с региональными российскими торговыми сетями, в целях управленческого учёта внедрена ERP-система Navision.

К 2000 году завод вышел на ежегодный объём выпуска плавленых сыров около 4 тыс. тонн, половину из которого составляли сыры «Дружба» и «Янтарь». В 2003 году предприятие разместило облигации, получив поддержку Правительства Москвы, компенсировавшего ⅔ процентной ставки, средства направлены на создание линии выпуска сыра в нарезке, закупку стерилизационных котлов и немецкого оборудования для собственной котельной для производства пара, который ранее приходилось закупать у соседнего Останкинского молочного комбината. К 2004 году количество работников предприятия составило 600 человек (в 2003 году на заводе насчитывалось 450 работников), средний возраст — около 40 лет.

В 2005—2006 годы фирма-владелец предприятия предприняла попытку расширить производственный бизнес, приобретя ещё три сырзавода — Калининский (Краснодарский край), Калачеевский (Воронежская область) и Сызранский (Самарская область), но в начале 2010-х годов все приобретённые предприятия обанкрочены; Калачеевский сырзавод продан воронежскому «Молвесту» в 2010 году, сделка оценена в 100 млн руб..

Начиная с 2010 года финансовое положение предприятия ухудшалось, что связывается с уходом Юрия Лужкова с поста мэра Москвы, способствовавшего льготному кредитованию «Карата», сообщалось, что Правительство Москвы планировало приобретение доли в предприятии, но с приходом Сергея Собянина отказалось от сделки в связи со стратегией минимизации непрофильных активов. В 2012 году Корсун продал 46 % акций предприятия инвестиционной компании «Русские фонды», сделка оценена в 1,5 — 2 млрд руб., в 2013 году велись переговоры между Корсуном и Сбербанком о предоставлении 3 млрд руб. в обмен на 25%-ю долю в предприятии. Выход из финансовых затруднений осложнился невозможностью нарастить производство в связи с образовавшимся в 2013 году дефицитом молока в России, вызванным снижением поголовья крупного рогатого скота. Весной 2014 года контроль над предприятием получили структуры Внешэкономбанка — Связь-банк (стал собственником здания и 19%-й доли в предприятии) и банк «Глобэкс» (взыскавший через суд часть имущества, включая производственное оборудование), в июне 2014 года по решению собрания акционеров Корсун отстранён от руководства предприятием и директором назначен Павел Розенфельд.

После введения российским правительством в августе 2014 года продовольственного эмбарго, включающего запрет на импорт молочной продукции из Евросоюза, высвобождено около половины российского рынка сыра, в этих условиях за последние три месяца 2014 года «Карат» вдвое увеличил выпуск продукции.

В 2015 году на предприятии возник акционерный конфликт: Корсун как основной акционер дважды созывал внеочередное собрание акционеров с вопросом о смещении действующего руководства завода.

Собственники и руководство

Основной акционер и генеральный директор в период с 1996 по 2014 год — Владимир Корсун, изначальную долю в 76 %, приобретённую у Правительства Москвы, довёл до 97 %. С 2012 года доля Корсуна уменьшалась, сначала пакет в 25 % продан «Русским фондам», а в 2014 году по условиям реструктуризации долга перед Связь-банком 19 % акций Корсуна проданы менеджеру Связь-банка Дмитрию Тальникову, в то же время пакет 19 %, которым владела финансовый директор Елена Семёнова, продан непосредственно Связь-банку. Генеральным директором в 2014 году вместо Корсуна назначен Павел Розенфельд.

По состоянию на конец 2014 года крупнейшие акционеры: Владимир Корсун (40,7 %), Андрей Кучеров (19 %), Связь-банк (19 %), Дмитрий Мордкович (12 %), Елена Семёнова (3,5 %). В рамках судебных разбирательств была установлена аффилированность адвоката Кучерова со Связь-банком, таким образом, Связь-банк может контролировать долю в 38 %. Около 80 % акций (в том числе весь пакет Корсуна) по состоянию на 2015 год заложены в Связь-банке.

Показатели деятельности

К 2013 году «Карат» занял шестое место на российском рынке сыров с долей 1,95 % (лидер — санкт-петербургский завод финской фирмы Valio с долей более 8 %). В сегменте плавленных сыров завод в начале 2010-х годов занимал 2-е место после Valio с долей 21 % в натуральном выражении, к 2014 году перейдя на 3-е место (16 % в натуральном выражении, уступая Valio и Hochland).

Выручка завода в 2013 году снизилась в сравнении с предыдущим периодом на 38 %, составив 1,6 млрд руб., чистый убыток составил 243 млн руб., накопленный долг к началу 2013 года составил 2 млрд руб.. 2014 год завершён с выручкой 1,8 млрд руб. и чистым убытком около 250 млн руб., показатель EBITDA — 156 млн руб.

Торговые марки

Считается, что основные марки советских плавленых сыров — «Дружба», «Волна», «Лето», «Городской», «Острый перцем», «Шоколадный», «Кисломолочный», «Любительский», «Янтарь» — были разработаны в начале 1960-х годов в экспериментальной лаборатории Московского завода плавленых сыров под руководством Марии Фоминичны Кулешовой. В 2000 году Роспатент закрепил право «Карата» на торговые марки «Янтарь» и «Дружба», однако производство продукции под этими наименованиями было продолжено на многих российских предприятиях, в том числе на «Петмоле», воронежском заводе «Янтарь», заводе «Ростагроэкспорта», на заводе «Краснобаковских молочных продуктов», некоторые из производителей обратились в суды с требованиями аннулировать регистрацию товарных знаков. Данные судебные тяжбы за торговые марки приводились как показательные примеры, демонстрирующие сложности применения законодательства о товарных знаках и конкуренции в условиях использования брендов, находившихся во всеобщем достоянии в советские времена (среди доводов истцов была формальная принадлежность рецептур сыров не заводу, а ВНИИМС, стандартность рецептур, и их появление задолго до регистрации фирмы «Карат»). В 2007 году торговые марки окончательно признаны общеизвестными и переданы государству, тем самым подтверждена возможность других предприятий выпускать продукцию под соответствующими наименованиями.

Кроме традиционных марок плавленых сыров, среди торговых марок продукции «Карата» отмечаются созданные в 1990-е — 2000-е годы марки зернёного творога «Сыр домашний» и «Ромашкино» (специально для торговой сети «Копейка»), творожных и сливочных сыров «Виолетта» (аналоги марок Almette фирмы Hochland и Philadelphia фирмы Kraft Foods), свежего сыра «Делисир».

Права на торговые марки «Сыр домашний», Delissir, Violette, «Диетлайн», «Виолетта» и «Здравствуй», а также на логотип «Карата» на сине-оранжевом фоне принадлежат кипрской фирме Vesfole Ltd., предположительно контролируемой Корсуном; сообщалось, что передача этих марок заводу была одним из условий договора о реструктуризации долга перед «Связь-банком».

Критика

В 2011 году одной из потребительских общественных организаций в копчёном сыре «Карат» выявлено значительное содержание жиров растительного происхождения, несмотря на то, что согласно техническому регламенту таковых в сыре быть не должно. Руководство предприятия признало нарушение, сославшись на использование фальсифицированного сырья вследствие недостаточного входного контроля.

Памятник плавленому сырку

В 2005 году около здания завода установлен памятник плавленому сырку «Дружба», создание скульптуры, приуроченное к сорокалетию начала выпуска продукта, обошлось заводу в $0,5 млн. Зимой 2008 года у монумента был украден двухсоткилограммовый бронзовый плавленый сырок, но вскоре утерянный элемент был обнаружен неподалёку на территории Останкинского завода бараночных изделий и монумент восстановлен. В 2011 году композиция перенесена к проходной завода со стороны улицы Руставели и лишилась постамента, выполненного в виде куска сыра в связи со строительством в Огородном проезде станции метро «Бутырская». В 2015 году памятник демонтирован.

Литература

• Баркан С. М., Кулешова М. Ф. Плавленные сыры. — М.: Пищевая промышленность, 1967. — 284 с. — 4400 экз.
• Бушуева И. Г. Московский завод плавленых сыров «Карат» // Молочная промышленность : журнал. — 2004. — № 11. — С. 28—30. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0026-9026&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0026-9026].
• Сергей Осипов Завод в один «Карат» // Тверская, 13 : газета. — 2003. — № от 24 апреля.

Ссылки

• [karatsc.ru .ru] — официальный сайт завода «Карат»

Отрывок, характеризующий Карат (завод)

Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.


Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
– Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто то.
– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)