Карденас, Бернардино де

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Бернардино де Карденас
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)Карденас Понсе, Бернардино де (исп. Fray Bernardino de Cárdenas Ponce) (19 мая 1562, Чукисака, Боливия — 20 октября 1668, Санта-Крус-де-ла-Сьерра, Перу) — перуанский монах, миссионер-францисканец в Южной Америке: Перу, Боливия. Епископ и губернатор Парагвая. Исследователь индейцев Центральных Анд, истории Инков.



Биография

Дата его рождения в точности не известна: согласно картины из монастыря святого Франциска в Куско, он родился 19 мая 1562 года в Ла-Пасе; согласно отца Педро де Анасагасти (P. Pedro de Anasagasti) он родился в Пичу (Pichu) возле Ла-Паса; согласно другим он родился в 1577 или 1578 или 1579 году.

Его родителями были Селестино Феликс де Карденас (Celestino Félix de Cárdenas) и Тереса Понсе (Teresa Ponce).

Настоящее его имя Кристобаль Карденас (Cristóbal de Cárdenas), которое он сменил на Бернардино при поступлении в Орден Святого Франциска. В 15 лет был отправлен учиться в Лиму в иезуитскую Коллегию Сан Мартин. Одним из его первых врагов среди иезуитов был также житель Ла-Паса Франциско Контрерас (1577 года рождения, сын Васко де Контрераса и Тересы де Ульоа, богатых жителей Севильи, владельцев энкомьенды в Карасольо, Оруро). Оба они с детства говорили на кечуа и аймара.

Карденас-священник

Карденас в 1629 году был священником в приходе Камата (что находился по дороге в мифический город Пайтити, согласно Сармьенто де Гамбоа), когда Провинциальный Собор направил его для искоренения язычества, после чего Карденас посвятил свою жизнь миссионерской деятельности.

С 1614 года был Прелатом в монастыре Св. Франциска в Чукисака, и с 1620 в Потоси. в 1625 году добился замирения восставших индейцев в Сонго, Чильама и Симака в департаменте Ла-Паса. В 1628 году вновь был священником прихода в Камата, но в течение года объездил многие земли Перу и Боливии.

Карденас-епископ

Согласно отца Энганьи (P. Egaña) 18 мая 1640 года вступил в обязанности епископа Асунсьона в Парагвае (булла Папы Римского была составлена 18 августа 1640), о чем Бернардино был уведомлен ещё в 1639 году, и потому дата его реального избрания епископом — 1638 год, так как о благополучном для него исходе дела сообщалось в письме кардинала Барберини, подписанном 12 декабря 1638 года. Муниципалитет Потоси умолял короля оставить его. Но Король был далеко, и с этого момента начались у Карденаса разногласия с иезуитами в связи с некими работами иезуитов прихода Сальта, которыми занимался Карденас и добивался их освящения. 20 мая 1642 Бернардино приступил к обязанностям епископа, и в ноябре того же года прибыли с опозданием на два года буллы понтифика.

Карденас посетил миссии иезуитов в Парагвае. В письме к главе миссий отцу Хосе Катальдино (P. José Cataldino) он сообщал о своём удовлетворении от увиденного. В письме к королю Филиппу IV он извещал, что иезуиты защищали свои резервации «с мужеством и неустанным трудом в постоянных войнах, нападениях и грабежах португальцев из городка Сан-Пабло, Бразилия».

Разногласия с иезуитами

Он выступал за вмешательства Испанцев в дела иезуитов (противоположную позицию держали сами иезуиты по отношению к привлечению индейцев на работы испанцами) и писал в Чикасаку, Лиму и Мадрид, о том, что иезуиты обогащаются на золотых приисках в ущерб Короне. Также он выступил против использовавшегося иезуитами катехизиса на языке гуарани (в действительности же это был катехизис францисканца монаха Луиса Боланьоса), он обвинил их в ереси за употребление не надлежащих слов. 12 июля 1655 Архиепископ Окон из Ла-Паса приказал провести шестью учеными особами расследование в деле о катехизисе на гуарани. В 1661 году последовал вердикт об освобождении от ереси.

Также Карденас был против принятого Третьим Лимским собором в 1584 году катехизиса на трёх языках — кечуа, аймара и испанском, созданного при участии нескольких видных деятелей, в том числе и Бласа Валера. Причины были например такими: испанское слово Бог (Dios) составители привели только в испанском варианте, но не на кечуа и аймара, не употребив понятий «Wiraqocha» или «Pachakamaq» из боязни сохранить дохристианские понятия, не совместимые с Богом в Ветхом и Новом Завете. И наоборот, в гуарани слово Бог («Dios») переводилось термином Тупа («Tupá»), что совершенно не нравилось Епископу Карденасу.

Позже произошел случай, когда Карденас захотел, чтобы иезуиты подарили ему поместье, ими приобретённое, из-за чего возник новый спор и губернатор Асунсьона Грегорио де Инестроса созвал духовенство на Собор.

Карденас-губернатор

В 1647 году новым губернатором стал Диего Эскобар и Осорио, умерший в 1649 году, после чего 4 марта 1649 года Муниципалитет Асунсьона избрал Карденаса временным Губернатором, капитан-генералом и Верховным судьей Парагвая. Получив такие полномочия, 7 марта 1649 года он изгнал иезуитов с территории Губернаторства Парагвай. Спустя шесть месяцев прибыл новый временный губернатор Себастьян де Леон и Сарате (Sebastián de León y Zárate), назначенный в Чаркасе. Карденас, слабо осведомленный о силах нового губернатора (у которого была 1000 стрелков гуарани), дал ему бой и был разбит на голову. Вице-король Перу объявил, что решения Карденаса относительно иезуитов несправедливы и признал их недействительными.

Своими произведениями он вызвал недовольство также у других епископов Южной Америки против иезуитов. Королевский двор Мадрида даже вынужден был просить обе враждующие стороны унять спор и выслал некоторых епископов. Карденас был переведен в Попаян, но был прощен ввиду своих лет. Бернардино отправился в свой родной город Ла-Пас, где церковный капитул назначил его священником пригородных приходов Сан-Себастьян и Санта-Барбара.

Тренсткий Собор

В 1657 году Трентский Собор признал действующим его назначение Епископом и Папа Александр VII освятил его. В 1660 году Совет Индий приказал восстановить его в Асунсьоне. В 1663 он был избран Епископом Санта Крус де ла Сьерра и управлял им до 1666 года. По причине ухудшившегося здоровья был переведен в Арани в 1667.

Смерть Карденаса

Умер 20 октября (или 24 октября) 1668 года. В своем завещании он попросил прощения у иезуитов за все свои действия против них.

Произведения

  • Memorial, y relacion verdadera para el Rei N.S. y su Real Consejo de las Indias, de cosas del Reino del Perù, mui importantes à su real seruicio, y conciencia. Por el P.F. Bernardino de Cardenas predicador general de la Orden de S. Francisco, y legado del Santo Concilio Prouincial Argentino. Madrid, Francisco Martinez, 1634, 64 стр.
  • Historia Indiana et Indigenarum.
  • Memorial presented to the King of Spain for the Defense of Don Bernardino Cárdenas against the Jesuits

Через 100 лет после его смерти была опубликована также такая его книга:

  • Documentos tocantes a la Persecución que los Regulares de la Companía de Jesus suseitaron contra Don Bernardino de Cárdenas, Obispo del Paraguay, Madrid, 1768.

Среди его работ исселдователь Эфросина Кристальдо упоминает словари и требники на языках аймара, кечуа, пукина, такама и гуарани. Но на счет последних двух есть сомнения, так как с ними он мог познакомиться после 60 лет жизни, когда изучать новый язык гораздо сложнее.

Библиография

  • Archivo Romano Societatis Iesu (ARSI). Fondo Gesuitico. 845.
  • Colección general de documentos tocantes a la persecución que los regulares de la Compañía suscitaron contra el Ilustrísimo y Reverendísimo Señor Fray D. Bernardino de Cárdenas. 2 t. Madrid, 1768.
  • Mémorial présenté au Roy d’ espagne pour la déffense de la réputation, de la dignité et de la personne de l’Illustrissime et Révérendissime Dom Bernardino de Cardenas, Evesque de Paraguay. 1667.
  • Anasagasti, P. de, O.F.M. Los franciscanos en Bolivia. La Paz, 1992.
  • Astráin, A, S.J. Historia de la Compañía de Jesús en la Asistencia de España, 5, pp. 592—624.
  • Contreras, Francisco de, S.J. Iudicium de validitate cuiusdam episcopi Bernardini a Cárdenas, nondum acceptis litteris pontificiis. Lima, 1641.. Pastells, P. Historia de la Compañía de Jesús en la Provincia del Paraguay. Madrid, 1915,II.
  • Cristaldo, Efrocina. Fray Bernardino de Cárdenas, predicador y misionero apostólico. (Manuscrito. Cochabamba, 1995).
  • Egaña, A. de, S.J. Historia de la Iglesia en la América española. Madrid, 1966, pp. 186—188.
  • Furlong, G, S.J. Misiones y sus pueblos de guaraníes. Buenos Aires, 1962, pp. 626—629.
  • Mendiburu, M. Diccionario histórico-biográfico del Perú. III, pp. 302—305.
  • Molina, P. Historia del Obispado de Santa Cruz de la Sierra. La Paz, 1938.
  • Vargas Ugarte, S.J. Fray Bernardino de Cárdenas, Obispo del Paraguay. Boletín del Instituto de Investigaciones históricas. 10 (1930), pp. 81-102.
  • New Catholic Encyclopedia. (L.G. Canedo. Cárdenas, Bernardino de. 3, p. 103).
  • [kuprienko.info/pedro-pizarro-relation-of-the-discovery-and-conquest-of-the-kingdoms-of-peru-volume-2/28/ Педро Писарро. Сообщение об Открытии и Завоевании Королевств Перу. Том 2].
  • famousamericans.net/bernardinodecardenas/
  • javierbaptista.blogspot.com/2007/07/el-obispo-bernardino-de-cardenas-y-los.html
  • [www.bvp.org.py/biblio_htm/cardenas/indice.htm Собрание сочинений Бернардино де Карденаса]

Напишите отзыв о статье "Карденас, Бернардино де"

Ссылки

  • [kuprienko.info/cronistas-de-america-del-sur-de-16-17-siglos-biografias-bibiografia-documentos/ А. Скромницкий. Список историков и хронистов XVI—XVII веков по Южной Америке. Биографии. Библиография. Источники.]. [archive.is/FUo6 Архивировано из первоисточника 4 декабря 2012].

Отрывок, характеризующий Карденас, Бернардино де

Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.