Кардица

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Город
Кардица
греч. Καρδίτσα
Страна
Греция
Периферия
Фессалия
Ном
Координаты
Внутреннее деление
6 районов
Димарх
Доминикос Верилис (Δομήνικος Βερίλλης).
Первое упоминание
Площадь
110,086 км²
Высота центра
105 м
Официальный язык
Население
37 768 человек (2001)
Национальный состав
греки
Конфессиональный состав
православные
Часовой пояс
Телефонный код
+30 24410
Почтовый индекс
43100
Автомобильный код
KA
Официальный сайт
[www.karditsa-city.gr ditsa-city.gr]

Карди́ца (греч. Καρδίτσα) — город в Греции, в Фессалии. Административный центр нома Кардица.

Находится на юго-западе Фессалии, посреди Фессалийской равнины, вблизи одного из притоков реки Пинио (греч. Πηνειός, древн. Пеней), называемого «рекой Кардицы». Западнее города возвышается горный массив Пинд (др.-греч. и греч. Πίνδος).

Климат средиземноморский, типичный для внутренней части Греции, отличающийся жарким летом и холодными зимами, нередко со снегом.

Название города происходит от греч. καρυδίτσα («грецкий орех» или «ореховое дерево» на местном фессалийском диалекте) или от греч. καρδιά, «сердце», что соответствует расположению города в самом сердце Греции. Предполагают также видоизменённое славянское «Градица».





Демография

По переписи 2001 года население города составляло 32 252, вместе с пригородами 37 768 жителей.

Изменение численности населения Кардицы
1950 1970 1980 1991 2001
14 000 25 700 27 532 30 067 32 252

История

Кардица является самым молодым городом среди трёх других столиц номов Фессалии, хотя территория нома была заселена ещё в эпоху палеолита.

Возникновение поселения приходится на времена турецкого владычества. Поселок был построен для защиты от нападений со стороны жителей гор Аграфы. Впервые описывается в 1810 году английским путешественником, полковником военно-морского флота Уильямом М. Ликом (англ. William M. Leake). В 1821 году город был почти опустошён эпидемией чумы, но к середине века он насчитывал 400 дворов. В 1882 году, через год после освобождения от турок, посёлок преобразуется в город и становится центром дима Кардица. 12 марта 1943 года в результате активной деятельности партизан Народно-освободительной армии Греции (ЭЛАС) итальянский гарнизон был вынужден оставить город, ставший, таким образом, первым городом Западной Европы, освобождённым от войск стран Оси. На протяжении всего времени противостояния на плоскогорье сегодняшнего озера Пластира работал аэродром союзников.

Гражданская война

В 1948 году в Кардице произошло одно из кровавых сражений гражданской войны в Греции, когда вооружённые силы Демократической армии Греции напали на город. Она сконцентрировала в ночь с 11 на 12 декабря в горной местности к западу от Кардицы 1-ю и 2-ю дивизии ДАГ и кавалерийскую бригаду под руководством Костаса Карайоргиса (греч. Κώστας Καραγιώργης) и выдвинулась к городу.

Для безопасности Кардицы в городе были размещены правительственные войска численностью 600 человек с артиллерией и около 90 полицейских, которые были распределены по КПП и в некоторых очагах сопротивления в городе.

11-го декабря, во второй половине дня большое количество партизан ДАГ вступило в город . Отряды ДАГ, предварительно отрезав пути сообщения с Кардицей, взорвав мосты и изолировав форпосты правительственных войск для того чтобы помещать тем самым подходу подкрепления, напали на КПП и, вследствие численного превосходства, овладели ими. На одном из форпостов был уничтожен весь отряд защитников вместе с их офицером. Затем, после входа повстанцев в город, начались убийства, насильственная мобилизация, при том, что продолжались нападения на защитников города в различных центрах сопротивления.

12 декабря 2-й армейский корпус направил войска при поддержке танков, которые достигли города во второй половине этого же дня. Начались уличные бои в городе, которые продолжались до вечера 13 декабря, когда преследуемые партизаны покинули город. Потери составили 50 человек из гражданского населения, 500 человек было захвачено в качестве заложников. Национальная армия потеряла 19 человек убитыми и 85 ранеными[1].

Достопримечательности

В западной части центрального бульвара города находится отель «Арни» (греч. Άρνη), построенный французским архитектором в 1920 году и имеющий сводчатый купол. Южную часть центральной площади занимает здание муниципального рынка, пожалуй единственное сохранившееся здание архитектурного стиля «Современное движение» (греч. "Μοντέρνο Κίνημα") использующее архитектурные элементы эллинистического и римского периодов. Здание используется для выставок, презентаций и как торговый центр. Улица Ва́лви (греч. Βάλβη), ведущая к рынку сохранила дух старой Кардицы.

В центре города рядом с площадью Пластирас находится парк Пафсили́пу (греч. Παυσιλύπου). Это название, по уверению местных жителей, проистекает из того факта, что прогулка по этой роще приводит к «прекращению скорби» («па́фси тис ли́пис»). Рядом с парком мы встречаем кафедральный собор Св. Константина 19-го века, (один из крупнейших в Греции). Он украшен фресками знаменитого кардицкого художника Димитрия Йолда́сиса (греч. Δημητρίος Γιολδάσης). У входа в собор подвешена немецкая бомба, которая во время Второй Мировой Войны попала в купол и чудесным образом не взорвалась.

Рядом находится народный музей Ла́мброса и Навсики́ Сакела́риев, в котором хранятся личные вещи Николая Пласти́раса, а также традиционные фессалийские костюмы и украшения. К северу от собора находится примечательная церковь Живоносного Источника («Зоодо́ху Пиги́») 19-го века с деревянным иконостасом.

В конце центрального бульвара, если идти от парка Пафсилипу находится центральная площадь на которой выделяется здание Кредитного банка, (ранее гостиница «Паллас», а затем кинотеатр) прекрасного классического стиля, построенное в конце 19-го века. Недавним украшением площади является фонтан, по краям которого находятся созвездия, расположенные по четырём сторонам света.

Другими примечательными зданиями являются здание суда, Епархии, каменное здание Центрального Банка и очень оригинальный по своему внешнему виду и содержанию «Музей Христианства»

Знаменитые уроженцы

  • Николаос Пластирас (Νικόλαος Πλαστήρας) — (1883—1953), военный, политик, 3 раза был премьер-министром Греции в 1945, 1950 и 1952 годах.
  • Димитрис Йолдасис (Δημήτρης Γιολδάσης) — (1897—1993), живописец. В 1914—1921 учился в Академии изящных искусств в Афинах, в 1924 году он переезжает в Нью-Йорк, работает сценографом в театре. В 1926 году вернулся в Европу. В 1935 году он провел долгое время на горе Афон и с 1938 по 1948 год преподавал живопись в Кардице. В 1990 году он опубликовал книгу «Мое предложение к цивилизации».
  • Сиантос, Йоргис (греч. Γιώργης Σιάντος, 1890 — 20 мая 1947) — греческий политический деятель, генеральный секретарь Коммунистической партии Греции в январе 1942—1945 году.
  • Николай (Месиакарис) (1924—2013) — архиепископ Афинский всея Эллады, «матфеевского» старостильного Синода Греции.

Напишите отзыв о статье "Кардица"

Примечания

  1. Νεώτερον Εγκυκλοπαιδικόν Λεξικόν Ηλίου τ. 10ος, σ.324

Ссылки

  • [www.mykarditsa.gr/ Νομός Καρδίτσας], новостной сайт Кардицы
  • [www.karditsa-city.gr/ Δήμος Καρδίτσας], сайт мэрии Кардицы
  • [www.photopassport.gr/index_250.html Аэрофотосъемка Кардицы]

Отрывок, характеризующий Кардица

Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.