Кардович, Иосиф Митрофанович

Иосиф Митрофанович Кардович
Председатель Витебского облисполкома
1949 — 1953
Предшественник:	Алексей Михайлович Сермяжко
Преемник:	Павел Александрович Лознев
Председатель Могилевского облисполкома
1943 — 1948
Предшественник:	Иван Федосеевич Терехов
Преемник:	Давид Андреевич Лукашевич
Рождение:	5 июня 1899(1899-06-05) дер. Друцк, Оршанский уезд, Могилевская губерния, Российская империя
Смерть:	27 декабря 1967(1967-12-27) (68 лет)
Партия:	КПСС
Награды:

Иосиф Митрофанович Кардович (5 апреля 1899, д. Друцк, Могилёвская губерния, (ныне Толочинский район Витебской области), Российская империя — 27 декабря 1967) — советский партийный и государственный деятель, один из организаторов партизанского движения в Могилевской области, бывший председатель Могилевского облисполкома (1943—1948) и Витебского областного исполнительного комитета (1949—1953).

Биография

В 1919 — 1925 года служил в РККА. После работал председателем Друцкого сельского совета.

С 1928 года работал в системе народного образования: последовательно был заведующим Толочинского, Дубровенского, Лельчицкого и Мстиславского районных отделов народного образования.

С 1937 года был заместителем председателя исполнительного комитета Мстиславского районного совета, через год назначен председателем исполкома Горецкого райсовета.

В 1939 году был назначен заместителем председателя Организационного комитета Президиума Верховного Совета Белорусской по Могилевской области, с января 1940 года — заместитель председателя Исполнительного комитета Могилевского областного Совета.

После начала Великой Отечественной войны был эвакуирован вместе с семьей, после осенью был призван в армию, участвовал в обороне Могилева, был одним из руководителем областного штаба народного ополчения, попал в окружение, во время выхода из него сжег партийный билет. Почти полгода находился в тюрьме НКВД, после хадатайства П. Пономаренко его освободили и отправили секретарем Бобруйского подпольного межрайонного комитета КП(б)Беларуси, после был уполномоченным ЦК КП(б) Белоруссии по организации партизанского движения в Могилевской области. В сентябре 1943 года возглавил представительства ЦШПД на Брянском фронте.

После освобождения Беларуси в 1943—1948 годах был председателем Могилевского облисполкома.

С 1949 по 1953 года являлся председателем Витебского облисполкома.

После перенесенного инфаркта в 1953 году его перевели в Минск, где он работал членом коллегии Министерства промышленности продовольственных товаров БССР, с 1954 года заместитель министра промышленности мясных и молочных продуктов БССР.

С 1957 года работал в аппарате Белорусского республиканского союза потребительских обществ.

Кандидат в члены ЦК КПБ (1949—1952), член ЦК КПБ (1952—1954).

Депутат Верховного Совета СССР 2 и 3-го созывов (1946—1954). Депутат Верховного Совета БССР (1951—1955),

Награды и звания

Награжден орденом Ленина (1944) — за образцовое выполнение заданий правительства по развитию партизанского движения в Белоруссии и достигнутые успехи в борьбе с немецкими захватчиками, а также другими орденами и медалями.

Литература

• Высшее партизанское командование Белоруссии. 1941-1944: справочник / Э. Г. Иоффе [и др.]; под общ.. ред. д-ра ист. наук проф. Э. Г. Иоффе — Мн.: Беларусь, 2009. — С. 66-67. — 271 с. — 1500 экз. — ISBN 978-985-01-0836-4.(рус.)
• Кардович Иосиф Митрофанович // Биографический справочник — Мн.: «Белорусская советская энциклопедия» имени Петруся Бровки, 1982. — Т. 5. — С. 274 — 737 с.

Ссылки

• [www.knowbysight.info/KKK/14710.asp Биография](рус.)

Отрывок, характеризующий Кардович, Иосиф Митрофанович

– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.