Абдул-Джаббар, Карим
Карим Абдул-Джаббар | |
Kareem Abdul-Jabbar | |
Завершил карьеру | |
Центровой | |
Прозвища: | Lew, Cap, Murdock |
Рост: | 218 см |
Вес: | 121 кг[1] |
Гражданство: | США |
Родился: | 16 апреля 1947 (76 лет), Нью-Йорк, Нью-Йорк, США |
Школа: | Академия Пауэр Мемориал (Манхэттен, Нью-Йорк) |
Колледж: | УКЛА (1966—1969) |
Драфт: | 1-й (1-й раунд), 1969, Милуоки Бакс |
Статистика в НБА | |
Игры: | 1560 |
Очки: | 38387 (24,6 в среднем за игру) |
Подборы: | 17440 (11,2 в среднем за игру) |
Передачи: | 5660 (3,6 в среднем за игру) |
Перехваты: | 1160 (0,7 в среднем за игру) |
Блок-шоты: | 3189 (2 в среднем за игру) |
Выступал за команды | |
| |
[www.hoophall.com/hall-of-famers/tag/kareem-abdul-jabbar 1995 Баскетбольный Зал славы] |
Кари́м Абдул-Джабба́р (англ. Kareem Abdul-Jabbar), имя при рождении — Фердинанд Льюис Алсиндор-младший (англ. Ferdinand Lewis Alcindor, Jr.; род. 16 апреля 1947, Гарлем, Нью-Йорк, США) — американский профессиональный баскетболист. Является лидером по количеству набранных очков в регулярном чемпионате за всю историю НБА (38 387). Также он больше, чем кто-либо был признан самым ценным игроком НБА (6 раз). Больше всех принимал участие в матчах всех звёзд (19 раз), 15 раз включался в символическую сборную всех звёзд и 11 раз — в символическую сборную защиты. Кроме того шесть раз выигрывал титул чемпиона НБА и дважды признавался самым ценным игроком финала. В 1995 году был введён в Баскетбольный Зал славы, а в 1996 году включён в число 50 лучших игроков за всю историю ассоциации.
За карьеру в НБА выступал всего лишь за два клуба: «Милуоки Бакс» и «Лос-Анджелес Лейкерс». Сменил имя в 1971 году через несколько лет после принятия ислама. Карьеру баскетболиста закончил в 42 года.
Содержание
Карьера игрока
Рос Фердинанд Алсиндор в Манхэттене, Нью-Йорк (Manhattan, New York City); был он единственным сыном Коры Лиллиан (Cora Lillian), сотрудницы одного из местных магазинов и Фердинанда Льюиса Алсиндора-старшего (Ferdinand Lewis Alcindor, Sr.), полицейского и джазмена. Ребёнком Фердинанд был довольно солидным — так, при рождении его вес составлял 5.73 килограмма, а рост — 57.2 сантиметра. Растили мальчика согласно догматам католической веры; это, впрочем, не помешало ему в дальнейшем принять ислам.
В школе Лью всегда выделялся своими физическими данными. В 10 лет он был ростом 185 см, в 12 — 193, в 15 — 208. Известен случай, когда в первый день занятий учитель, войдя в класс, поприветствовал учеников и попросил их садиться. Один не сел. «Что за неуважение?!» — Подумал учитель и воскликнул: «Эй, там, ты тоже садись!» — «Но я уже и так сижу», — спокойно ответил Фердинанд.
С самых ранних лет Фердинанд демонстрировал незаурядные навыки баскетболиста — так, его школьная команда выиграла 71 игру подряд, трижды победив в чемпионате католических школ города. За три года он набрал 2067 очков и сделал 2002 подбора. Статистика по блокшотам, перехватам и передачам не велась.
Колледж
Алсиндор поступил в университет UCLA к тренеру Джону Вудену, где стал трехкратным чемпионом NCAA. По правилам того времени, новичкам запрещалось играть за основную команду, чтобы баскетбол не мешал учёбе, поэтому Льюис был вынужден пропустить весь первый год. Однако в матче между сборной новичков и основной командой (действующими чемпионами), который состоялся 27 ноября 1965 года, победа была за сборной Алсиндора, который забил 31 очко и взял 21 подбор. В дебютной игре за UCLA 3 декабря 1966 года он забил 23 из 32 результативных бросков своей команды, добавив 10 из 14 штрафных бросков (всего 56 очков) и 21 подбор. За три года, которые Льюис провёл в UCLA, его команда одержала 88 побед, проиграв только 2 встречи и выиграв все три чемпионата NCAA. После сезона 1966-67 руководство NCAA, приняв во внимание тотальное превосходство Алсиндора над оппонентами, запретили броски сверху. Льюис начал выполнять бросок крюком («скайхук») после запрета на слэм-данки, однако в одном из своих интервью он сам говорил, что этот бросок он делал значительно раньше, ещё в школе. Запрет на броски сверху только сподвигнул его отточить технику элемента до идеала.
Во время его карьеры в колледже, Алсиндора дважды назвали Игроком года (1967, 1969), он был три раза в команде всех звёзд (1967-69), становился лучшим игроком NCAA (1967, 1968, 1969), и получил первым Приз Нейсмита лучшему игроку года среди студентов в 1969 году.
В 1968 году Льюис Алсиндор (21 год) отказался выступать за сборную США на Олимпийских играх, которая завоевала золотые медали, в качестве протеста против дискриминации чернокожего населения в его стране.
НБА
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
В дальнейшем «Гарлем Глоубтроттерс» предлагали Льюису миллион долларов за контракт; спортсмен, однако, отказался и принял участие в драфте НБА 1969 года. Абдул-Джаббар был выбран под первым номером командой «Милуоки Бакс». В том же году Карим участвовал и в драфте Американской Баскетбольной Ассоциации; выбравшие его тоже первым — «Нью-Йорк Нетс» были абсолютно уверены, что Абдул-Джаббар предпочтет их — в конце концов, он тоже был родом из Нью-Йорка. Карим, однако, рассудил иначе — от каждой команды он принял лишь одно предложение цены. Агенты Милуоки предложили большую сумму, что и определило дальнейшую карьеру Абдул-Джаббара.
По итогам первого сезона Карим был признан новичком года. Долгое время он оставался главной движущей силой команды — четыре года «Бакс» были бессменными лидерами дивизиона. К 1975-му Карим три раза признавался Самым ценным игроком НБА; кроме того, он значился в пятёрке лучших игроков НБА по очкам, подборам, перехватам и проценту бросков с игры. Травмы его в целом обходили стороной — лишь дважды он ломал себе руку. В сезоне 1970/71 он привёл «Бакс» к званию чемпионов НБА.
Несмотря на неплохие в целом результаты и хорошее отношение спортсмена к Милуоки и местным его поклонникам, через некоторое время Средний Запад перестал устраивать Карима; он потребовал перевода либо в Нью-Йорк, либо в Лос-Анджелес. Требование его удовлетворили — в 1975-м Абдул-Джаббар перешёл в «Лейкерс». За первый же сезон на новом месте Карим стал лидером лиги по проведённым на площадке минутам, блок-шотам и подборам. По итогам года спортсмен получил четвертую премию Самому ценному игроку сезона.
Со временем у Абдул-Джаббара развился синдром эрозии роговицы — его глаза не увлажнялись с должной интенсивностью и очень быстро пересыхали и Карим начал носить свои фирменные очки. Что не повлияло на качество игры Карима — следующие три сезона он провёл на все том же высоком уровне. Закончил карьеру Карим лишь в 1989-м; в устроенном в его честь прощальном матче все спортсмены надели его фирменные очки и каждый попытался хотя бы по разу забить мяч фирменным приемом Абдул-Джаббара, «небесным крюком».
На момент ухода на пенсию Абдул-Джаббар, удерживал рекорд по максимальному количеству игр, в дальнейшем этот рекорд был побит Робертом Пэришем.
Профиль игрока
Несмотря на свою субтильную комплекцию Абдул-Джаббар был для противника устрашающим фактором, доминируя и в защите, где пугал соперников своими блок-шотами, и в нападении, органично вписываясь в быстрый стиль «Лейкерс» и становясь главным адресатом в позиционном нападении — при всех остальных плюсах Абдул-Джаббар ещё и владелец самого неотразимого броска в истории баскетбола — смертельный «небесный крюк» становился проблемой практически для всех оппонентов. Личные и командные достижения Джаббара, годы, проведённые в «Лейкерс», огромная любовь к нему местных болельщиков (которые несли ему джазовые пластинки после того, как в 83-м сгорел его дом), вклад в развитие игры ставят его на одну ступеньку с лучшими представителями амплуа в истории спорта.
После завершения спортивной карьеры
Продолжительное время боролся с миелоидной лейкемией, раком крови и костного мозга. Диагноз Абдул-Джаббару был поставлен в декабре 2008 года[2]. Утром, 4-го февраля 2011 года он написал в своем твиттере: «Прошел медицинское обследование. Здоров на 100 процентов»[3]. Через несколько дней Абдул Джаббар уточнил: «Вы никогда не можете полностью освободиться от рака и мне следовало это знать. Но, мой рак сейчас на минимальном уровне»[4]
Кроме баскетбола интересовался боевыми единоборствами, снялся в фильмах «Игра смерти», «Аэроплан!», в эпизодах нескольких телесериалов. С 2005 года Карим работал помощником тренера в «Лейкерс» и возглавил руководство баскетбольной командой в младшей лиге в 2002 году. Вместе со Стивеном Синджеле Карим написал «A Season on the Reservation» — произведение о его опыте тренировки баскетбольных игроков высшей школы. Также он стал соавтором книг «Black Profiles in Courage» (2000), «Brothers in Arms» (2004). В 2012 он стал американским культурным послом[5] .
Наследие
15 мая 1995 года Карима ввели в баскетбольный зал славы им. Нейсмита[6]. 16 ноября 2012 года руководство баскетбольного клуба «Лос-Анджелес Лейкерс» установило статую Карима Абдул-Джаббара возле своей домашней арены «Стэйплс-центр». Ранее «Лейкерс» удостаивали такой чести только Мэджика Джонсона и Джерри Уэста.
Личная жизнь
Карим был женат на Хабибе Абдул-Джаббар (англ. Habiba Abdul-Jabbar), урождённой Дженис Браун (англ. Janice Brown); у них трое детей — дочери Хабиба (англ. Habiba) и Султана (англ. Sultana) и сын Карим-младший (англ. Kareem Jr.) — пошедший по стопам отца и занявшийся баскетболом. В 1978-м Карим и Хабиба развелись. Известно, что Абдул-Джаббар страдает от постоянных мигреней; боль свою он облегчает препаратами на основе конопли, что уже становилось причиной его конфликтов с органами охраны правопорядка.
Интересные факты
В 1965 году после окончания средней школы Карим призывался в армию США[7], которая в то время вела войну во Вьетнаме. Карим был признан негодным к службе и освобождён от воинской повинности из-за своего высокого роста[8].
Избранная фильмография
- 2012 — Парни с детьми (телесериал) | Guys with Kids (США)
- 2011 — Новенькая | New Girl (США)
- 2010 — Клиника | Scrubs (США)
- 2004 — Площади Голливуда | Hollywood Squares (США)
- 1998 — Бейскетбол | BASEketball (США)
- 1997 — Мартин | Martin (США)
- 1996 — Принц из Беверли-Хиллз | Fresh Prince of Bel-Air, The (США)
- 1996 — Все любят Рэймонда | Everybody Loves Raymond (США)
- 1995 — Забыть Париж | Forget Paris (США)
- 1995 — Эрнест баскетболист | Slam Dunk Ernest (США)
- 1994 — Противостояние | Stand, The (США)
- 1994 — Могучие утята 2 | D2: The Mighty Ducks (США)
- 1993 — Матрица | Matrix (Канада)
- 1993 — Городской охотник | Sing si lip yan (Гонконг, Япония)
- 1991 — Джамп стрит, 21 | 21 Jump Street (США)
- 1989 — Отряд Беверли Хиллз | Troop Beverly Hills (США)
- 1988 — Пурпурный людоед | Purple People Eater (США)
- 1988 — Сказки тёмной стороны | Tales from the Darkside (США)
- 1987 — Полный дом | Full House (США)
- 1985 — Флетч | Fletch (США)
- 1980 — Аэроплан! | Airplane! (США) :: Роджер Мёрдок
- 1978 — Игра смерти | Game of Death (Гонконг, США)
Статистика в НБА
Сезон | Команда | Регулярный сезон | Серия плей-офф | ||||||||||||||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
GP | GS | MPG | FG% | 3P% | FT% | RPG | APG | SPG | BPG | PPG | GP | GS | MPG | FG% | 3P% | FT% | RPG | APG | SPG | BPG | PPG | ||
1969/70 | Милуоки | 82 | - | 43,1 | 51,8 | 65,3 | 14,5 | 4,1 | 28,8 | 10 | - | 43,5 | 56,7 | 73,3 | 16,8 | 4,1 | 35,2 | ||||||
1970/71 | Милуоки | 82 | - | 40,1 | 57,7 | 69,0 | 16,0 | 3,3 | 31,7 | 14 | - | 41,2 | 51,5 | 67,3 | 17,0 | 2,5 | 26,6 | ||||||
1971/72 | Милуоки | 81 | - | 44,2 | 57,4 | 68,9 | 16,6 | 4,6 | 34,8 | 11 | - | 46,4 | 43,7 | 70,4 | 18,2 | 5,1 | 28,7 | ||||||
1972/73 | Милуоки | 76 | - | 42,8 | 55,4 | 71,3 | 16,1 | 5,0 | 30,2 | 6 | - | 46,0 | 42,8 | 54,3 | 16,2 | 2,8 | 22,8 | ||||||
1973/74 | Милуоки | 81 | - | 43,8 | 53,9 | 70,2 | 14,5 | 4,8 | 1,4 | 3,5 | 27,0 | 16 | - | 47,4 | 55,7 | 73,6 | 15,8 | 4,9 | 1,3 | 2,4 | 32,2 | ||
1974/75 | Милуоки | 65 | - | 42,3 | 51,3 | 76,3 | 14,0 | 4,1 | 1,0 | 3,3 | 30,0 | Не участвовал | |||||||||||
1975/76 | Лейкерс | 82 | - | 41,2 | 52,9 | 70,3 | 16,9 | 5,0 | 1,5 | 4,1 | 27,7 | Не участвовал | |||||||||||
1976/77 | Лейкерс | 82 | - | 41,2 | 57,9 | 70,1 | 13,3 | 3,9 | 1,2 | 3,2 | 26,2 | 11 | - | 42,5 | 60,7 | 72,5 | 17,7 | 4,1 | 1,7 | 3,5 | 34,6 | ||
1977/78 | Лейкерс | 62 | - | 36,8 | 55,0 | 78,3 | 12,9 | 4,3 | 1,7 | 3,0 | 25,8 | 3 | - | 44,7 | 52,1 | 55,6 | 13,7 | 3,7 | 0,7 | 4,0 | 27,0 | ||
1978/79 | Лейкерс | 80 | - | 39,5 | 57,7 | 73,6 | 12,8 | 5,4 | 1,0 | 4,0 | 23,8 | 8 | - | 45,9 | 57,9 | 83,9 | 12,6 | 4,8 | 1,0 | 4,1 | 28,5 | ||
1979/80 | Лейкерс | 82 | - | 38,3 | 60,4 | 0,0 | 76,5 | 10,8 | 4,5 | 1,0 | 3,4 | 24,8 | 15 | - | 41,2 | 57,2 | 0,0 | 79,0 | 12,1 | 3,1 | 1,1 | 3,9 | 31,9 |
1980/81 | Лейкерс | 80 | - | 37,2 | 57,4 | 0,0 | 76,6 | 10,3 | 3,4 | 0,7 | 2,9 | 26,2 | 3 | - | 44,7 | 46,2 | 0,0 | 71,4 | 16,7 | 4,0 | 1,0 | 2,7 | 26,7 |
1981/82 | Лейкерс | 76 | 76 | 35,2 | 57,9 | 0,0 | 70,6 | 8,7 | 3,0 | 0,8 | 2,7 | 23,9 | 14 | - | 35,2 | 52,0 | 0,0 | 63,2 | 8,5 | 3,6 | 1,0 | 3,2 | 20,4 |
1982/83 | Лейкерс | 79 | 79 | 32,3 | 58,8 | 0,0 | 74,9 | 7,5 | 2,5 | 0,8 | 2,2 | 21,8 | 15 | - | 39,2 | 56,8 | 0,0 | 75,5 | 7,7 | 2,8 | 1,1 | 3,7 | 27,1 |
1983/84 | Лейкерс | 80 | 80 | 32,8 | 57,8 | 0,0 | 72,3 | 7,3 | 2,6 | 0,7 | 1,8 | 21,5 | 21 | - | 36,5 | 55,5 | 0,0 | 75,0 | 8,2 | 3,8 | 1,1 | 2,1 | 23,9 |
1984/85 | Лейкерс | 79 | 79 | 33,3 | 59,9 | 0,0 | 73,2 | 7,9 | 3,2 | 0,8 | 2,1 | 22,0 | 19 | 19 | 32,1 | 56,0 | 0,0 | 77,7 | 8,1 | 4,0 | 1,2 | 1,9 | 21,9 |
1985/86 | Лейкерс | 79 | 79 | 33,3 | 56,4 | 0,0 | 76,5 | 6,1 | 3,5 | 0,8 | 1,6 | 23,4 | 14 | 14 | 34,9 | 55,7 | 0,0 | 78,7 | 5,9 | 3,5 | 1,1 | 1,7 | 25,9 |
1986/87 | Лейкерс | 78 | 78 | 31,3 | 56,4 | 33,3 | 71,4 | 6,7 | 2,6 | 0,6 | 1,2 | 17,5 | 18 | 18 | 31,1 | 53,0 | 0,0 | 79,5 | 6,8 | 2,0 | 0,4 | 1,9 | 19,2 |
1987/88 | Лейкерс | 80 | 80 | 28,9 | 53,2 | 0,0 | 76,2 | 6,0 | 1,7 | 0,6 | 1,2 | 14,6 | 24 | 24 | 29,9 | 46,4 | 0,0 | 78,9 | 5,5 | 1,5 | 0,6 | 1,5 | 14,1 |
1988/89 | Лейкерс | 74 | 74 | 22,9 | 47,5 | 0,0 | 73,9 | 4,5 | 1,0 | 0,5 | 1,1 | 10,1 | 15 | 15 | 23,4 | 46,3 | 0,0 | 72,1 | 3,9 | 1,3 | 0,3 | 0,7 | 11,1 |
Всего | 1560 | 625 | 36,8 | 55,9 | 5,6 | 72,1 | 11,2 | 3,6 | 0,9 | 2,6 | 24,6 | 237 | 90 | 37,3 | 53,3 | 0,0 | 74,0 | 10,5 | 3,2 | 1,0 | 2,4 | 24,3 | |
Наведите курсор мыши на аббревиатуры в заголовке таблицы, чтобы прочесть их расшифровку |
Напишите отзыв о статье "Абдул-Джаббар, Карим"
Примечания
- ↑ [www.nba.com/history/players/abduljabbar_bio.html Профиль на nba.com]
- ↑ [news.sport-express.ru/2009-11-10/330503/ Абдул-Джаббар лечится от лейкемии] — «Спорт-Экспресс», 10 ноября 2009
- ↑ Mark Medina. [lakersblog.latimes.com/lakersblog/2011/02/kareem-abdul-jabbar-tweets-that-hes-100-cancer-free.html Kareem Abdul-Jabbar tweets that he's 100% cancer free]. Los Angeles Times (February 4, 2011). Проверено 13 апреля 2011. [www.webcitation.org/618ZVTt1f Архивировано из первоисточника 23 августа 2011].
- ↑ [sports.espn.go.com/los-angeles/nba/news/story?id=6108928 Kareem Abdul-Jabbar updates health], ESPN (February 10, 2011). [www.webcitation.org/5wOzGXIQf Архивировано] из первоисточника 10 февраля 2011.
- ↑ Beck, Howard. [www.nytimes.com/2012/01/19/sports/basketball/nba-basketball-roundup.html «U.S. Drafts Abdul-Jabbar as a Cultural Ambassador»]. January 18, 2012. The New York Times.
- ↑ [www.hoophall.com/hall-of-famers/tag/kareem-abdul-jabbar Hall of Famers]. Basketball Hall of Fame. Проверено 2 августа 2009. [www.webcitation.org/6Hz0dj4XA Архивировано из первоисточника 9 июля 2013].
- ↑ [www.knightsofarabia.com/modern/001/modern00012.html Kareem Abdul Jabbar - NBA All-Time Leading Scorer].
- ↑ [www.nndb.com/people/663/000022597/ Draft Deferment: Vietnam Kareem Abdul-Jabbar].
Ссылки
- [www.kareemabduljabbar.com Официальный сайт] (англ.)
- Карим Абдул-Джаббар (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.basketball-reference.com/players/a/abdulka01.html Kareem Abdul-Jabbar Statistics] (англ.)
- [www.bstyler.narod.ru/legends/jabbar.html Биография Карима Абдул-Джаббара]
- Карим Абдул-Джаббар в «Твиттере»
|
|
|
Отрывок, характеризующий Абдул-Джаббар, Карим
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.
8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.
Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
- Родившиеся 16 апреля
- Родившиеся в 1947 году
- Персоналии по алфавиту
- Спортсмены по алфавиту
- Баскетболисты по алфавиту
- Родившиеся в Гарлеме
- Баскетболисты США
- Игроки «УКЛА Брюинз» (баскетбол)
- Игроки «Лос-Анджелес Лейкерс»
- Игроки «Милуоки Бакс»
- Тренеры «Лос-Анджелес Клипперс»
- Тренеры «Лос-Анджелес Лейкерс»
- Тренеры «Оклахома-Сити Тандер»
- Члены баскетбольного Зала славы
- Баскетболисты НБА с неиспользуемыми номерами
- Актёры США