Каринский, Николай Сергеевич

Николай Сергеевич Каринский Nicholas S. Karinsky<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Н. С. Каринский, Константинополь, 1923 год</td></tr>
Комиссар Московского Градоначальства
02.03.1917 — 02.05.1917
Прокурор Петроградской Судебной Палаты
15.05.1917 — 21.08.1917
Предшественник:	П. Н. Переверзев
Преемник:	С. В. Карчевский
Старший Председатель Петроградской Судебной Палаты
с 25.08.1917
Предшественник:	А .С. Зарудный
Прокурор Крымской Судебной Палаты
12.1918 — 04.1919
Начальник Черноморской губернии
21.02.1920 — 11.03.1920
Предшественник:	С. Д. Тверской
Управляющий Министерством внутренних дел Южно-Русского Правительства
25.02.1920 — 16(29).03.1920
Рождение:	31 октября (12 ноября) 1873(1873-11-12) Москва, Российская империя
Смерть:	8 августа 1948(1948-08-08) (74 года) Ньютон, округ Сассекс, Нью-Джерси, США
Отец:	Каринский Сергей Иванович (1839—1901)
Мать:	Каринская (урожд. Грузова) Вера Семеновна (1843—1904)
Супруга:	Каринская (урожд. Браун) Надежда Густавовна (1876—1971); Каринская (урожд. Суслова) Анна Алексеевна (1880—н.д.); Каринская (урожд. Жмудская) Варвара Андреевна (Barbara Karinska) (1886—1983)
Дети:	Каринский Евгений Николаевич (1897—1920), Каринский Лев Николаевич (Leon Karr) (1898—1981), Каринская Татьяна Николаевна (1900—1989)
Образование:	Юридический факультет Московского университета
Профессия:	юрист
Автограф:

Никола́й Серге́евич Кари́нский (31 октября (12 ноября) 1873, Москва — 8 августа 1948, Ньютон, округ Сассекс, Нью-Джерси, США) — российский юрист, адвокат, государственный и общественный деятель.

Биография

Происхождение, образование

Николай Сергеевич Каринский родился в Москве 31 октября 1873 года в семье московского чиновника, надворного советника Каринского Сергея Ивановича (1839—1901), старшего брата известного российского философа и логика М. И. Каринского. Мать — Вера Семёновна Каринская (урожд. Грузова) (1843—1904), дочь протоиерея Грузова Симеона Васильевича, священника Церкви Казанской Божией Матери в Сущеве, в Москве. Потомственный дворянин Московской губернии. Братья и сестры — Иван Сергеевич Каринский (1869—1886), Семён Сергеевич Каринский (1872—1922), Вера Сергеевна Каринская (Игнатова)(1875—н.д.), Сергей Сергеевич Каринский (1877—1942), Антонина Сергеевна Каринская (Игнатова) (1878—16.03.1968, в Москве, похоронена на Пятницком кладбище).

18 августа 1883 года Николай Каринский был принят в Первый Московский кадетский корпус на стипендию московского Опекунского совета. Продолжил учебу во 2-ой Московской гимназии, полный курс которой и VIII класс окончил в июне 1893 года, получив Аттестат зрелости.

В июне 1893 года поступил и в апреле 1897 года окончил полный курс (восемь семестров) Юридического факультета Московского университета.

Будучи студентом, работал в статистическом отделении Московской Городской Управы под руководством В. Н. Григорьева, временно заменяя Т. И. Полнера. Организовал издание литературного сборника под редакцией В. А. Гольцева, в котором приняли участие К. М. Станюкович, В. И. Немирович-Данченко, Е. Н. Чириков, В. Н. Ладыженский и другие. Вырученные средства поступили в фонд Общества для пособия нуждающимся студентам Императорского Московского Университета.

С июня 1897 года проходил службу во Владимирской Губернской Земской Управе по отделу статистики в должности помощника заведующего отделом П. И. Неволина.

В марте 1898 года подал прошение и был допущен к испытанию в юридической комиссии Московского университета. После успешной сдачи в апреле—мае 1898 года выпускных экзаменов (по римскому, гражданскому, уголовному и международному праву — весьма удовлетворительно, по гражданскому и уголовному процессам — весьма удовлетворительно, по торговому праву и процессу — весьма удовлетворительно, по церковному, полицейскому и финансовому праву — удовлетворительно, письменный ответ по римскому праву — удовлетворительно) он был удостоен 30 мая 1898 года университетского диплома первой степени.

Карьера юриста

По окончании Университета, 4 сентября 1898 года был зачислен помощником присяжного поверенного округа Московской Судебной палаты с местожительством в г. Владимире.

24 января 1901 года, согласно поданному прошению, переведен помощником присяжного поверенного в округ Харьковской Судебной палаты с местожительством в г. Орле.

31 октября 1903 года Н. С. Каринскому было присвоено звание присяжного поверенного.

9 декабря 1907 года был избран членом Совета присяжных поверенных округа Харьковской Судебной палаты с местожительством в г. Харькове и оставался одним из 9 членов Совета до ноября 1916 года.

9 ноября 1916 года принят в сословие присяжных поверенных округа Московской Судебной палаты.

Жизнь в эмиграции

Семья

Библиография

• Н. Каринский. Эпизод из эвакуации Новороссийска // Архив русской революции. Т. 12. — Берлин. 1923 г. С. 149—156.
• Н. С. Каринский. История воздухоплавания и авиации в России, 1930-е годы.
• Н. С. Каринский. Очерки русского суда: судебные очерки, 1905—1915 г. — Нью-Йорк. 1945 г.

Литература

• Берберова Н. Н. Люди и ложи: Русские массоны XX столетия. — Харьков, М.: Калейдоскоп, Прогресс-традиция, 1997. — 400 с.
• Бонч-Бруевич В. Д. На боевых постах Февральской и Октябрьской революций. — М.: Федерация, 1930.
• Гессен И. В. История русской адвокатуры: [в 3 т.] Т.2: Гернет М. Н. Сословная организация адвокатуры 1864—1914. — М.: издание Советов присяжных поверенных, 1916.
• Карабчевский Н. П. Что глаза мои видели. Том 2. Революция и Россия. — Берлин, 1921.

Ссылки

• [avasilyeva.ru/familytree/Фамильное древо Каринских—Зотиковых—Лупповых]
• [arhiv.admnvrsk.ru/story/karinskii.php Последний начальник Черноморской губернии]

Отрывок, характеризующий Каринский, Николай Сергеевич

Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.