Каринцев, Николай Александрович

Николай Александрович Дудель
Псевдонимы:	Николай Каринцев
Дата рождения:	4 (18) декабря 1886(1886-12-18)
Место рождения:	Одесса
Дата смерти:	18 апреля 1961(1961-04-18) (74 года)
Гражданство:	Российская империя, СССР
Род деятельности:	прозаик, переводчик
Годы творчества:	1909—1938
Жанр:	фантастика, детская литература
Язык произведений:	русский

Николай Александрович Каринцев (настоящая фамилия Дудель; 1886—1961) — русский российский и советский писатель, автор научно-художественной, научно-популярной и научно-фантастической литературы для детей и юношества.

Биография

Родился 4 [18] декабря 1886 года в Одессе. Окончил экономическое отделение Санкт-Петербургского политехнического института.

Литературную деятельность начал в 1909 году с педагогической литературы и обработки для детей шведских народных сказок. Писал для детей и юношества рассказы о великих людях прошлого (Томасе Эдисоне, Бернаре Палисси, Томасе Море и других) и истории научных открытий. Автор биографических сочинений о знаменитых музыкантах и переводов литературных произведений зарубежных классиков с французского, английского, датского, шведского языков.

Советским читателям был известен своим научно-фантастическим приключенческим романом для детей «Вокруг света на аэроплане» (1926, 1928), герои которого совершают чудесное кругосветное путешествие на новом супераэроплане.

В 1928 году в серии «Библиотека путешествий, приключений и исторических романов, повестей и рассказов» вышло собрание его сочинений.

Умер 18 апреля 1961 года.

Публикации

• Каринцев Н. Шведские народные сказки : С 83 рис. швед. и рус. худож. — СПб.: типо-лит. АО «Самообразование», 1912. — 291 с.
• Каринцев Н. История одной жизни : (Томас Альва Эдисон). — М.: ред. журн. «Юная Россия», 1913. — 136 с.
• Каринцев Н. Люди сильной воли : (Из истории великих исслед. 19 в.). — М.: тип. т-ва И.Д. Сытина, 1914. — 263 с.
• Каринцев Н. Томас Мор : Очерк для детей и юношества. — СПб.: А. Панафидина, 1914. — 32 с.
• Каринцев Н. Стекольщик Палисси : (Крестьянин-художник) : Очерк для детей и юношества. — М.: А. С. Панафидина, 1914. — 32 с.
• Каринцев Н. Два друга : Из жизни в лесах Африки : Повесть для детей и юношества. — Пг.: тип. т-ва А. С. Суворина - «Новое время», 1915. — 244 с.
• За родину! : (Картины войны) : Эпизоды из боевой жизни, собр. по рассказам и описаниям участников сражений / Собр. и сост. для детей и юношества Ник. Каринцев. — М.; Пг.: А. С. Панафидина, 1915. — 168 с.
• Каринцев Н. Исторические дети : Очерки, рассказы и предания о детях, имена которых история запечатлена на своих страницах. — М.: А. С. Панафидина, 1915. — 394 с.
• Каринцев Н. Образы прошлого : Очерки и рассказы о великих людях прошлых веков : Для юношества. — Пг.: тип. т-ва А. С. Суворина «Новое время», 1915. — 361 с.
• Каринцев Н. Сказки и легенды шведского народа : В обраб. для детей : С 78 рис. швед. худож. — Пг.: тип. т-ва А. С. Суворина - «Новое время», 1915. — 328 с.
• Каринцев Н. В неведомую даль. — 1915.
• Каринцев Н. Жизнь крестьян в разных странах : Культ.-бытовые очерки. Ч. 1-[2]. — Петроград: И. Р. Белопольский, 1917. — (Культурно-просветительская библиотека «Начатки знаний». Серия 1).
• Каринцев Н. Как народ избирает своих представителей в разных странах Европы. — Пг.: Муравей, 1917. — 32 с. — (Общедоступная библиотека «Задачи свободной России». Серия 1, Политическая библиотека; № 450).
• Каринцев Н. Сказания Средних веков. Окассен и Николетт. — Начатки знаний, 1918. — 55 с.
• Каринцев Н. Вокруг света на аэроплане:[Роман]: Вып. 1-5. — М.; Л.: Мол. гвардия, 1926. (Вып. 1. Пожиратель пространства № 1; Вып. 2. В паутине капитала; Вып. 3. Над океаном; Вып. 4. В странах Востока; Вып. 5. В стане великого Суна.)
• Каринцев Н. Тайна книги. — М.; Л.: Книга, 1926. — 91 с.
• Каринцев Н. По Советскому Союзу. — 1928. — 288 с.
• Каринцев Н. Собрание сочинений. — М.: Моск. т-во писателей, 1928. — (Б-ка путешествий, приключений и исторических романов, повестей и рассказов). — 6000 экз. (Т. 1. По морям и пустыням; Т. 2. В царстве солнца и льда; Т. 3. Вокруг света…; Т. 4. По непроторенным тропам; Т. 5. Люди сильной воли; Т.6. ?; Т. 7. Завоеватели севера)
• Karintsev N. Unοter der zun fun Azye : Sven Hedins rayze / Yidish S. Rasin. — Mosοkοve: Farlag emes, 1935. — 126 с.
• Каринцев Н. Моцарт (картины из жизни). — Музгиз, 1935. — (Жизнь замечательных музыкантов для школьников и пионеров).
• Каринцев Н. Госсек (картины из жизни). — Музгиз, 1937. — (Жизнь замечательных музыкантов для школьников и пионеров).
• Каринцев Н. Н. М. Пржевальский: Жизнь и путешествия. — Москва: Учпедгиз, 1937. — 136 с. — (Библиотека по географии для учащихся средней школы).

Литература

• Мацуев Н. Русские советские писатели. 1917—1967. — М.: СП, 1981. — С. 101.

Ссылки

• [cpllindengrove.com/AUTHORS/K/KARINCEV.N/KARINCEV.HTM Каринцев, Николай Александрович] // Энциклопедия фантастики: Кто есть кто / Под ред. Вл. Гакова. — Минск: ИКО «Галаксиас», 1995. — 694 с. — ISBN 985-6269-01-6.

Отрывок, характеризующий Каринцев, Николай Александрович

– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
«По причине болезненных ваших припадков, извольте, ваше высокопревосходительство, с получения сего, отправиться в Калугу, где и ожидайте дальнейшего повеления и назначения от его императорского величества».
Но вслед за отсылкой Бенигсена к армии приехал великий князь Константин Павлович, делавший начало кампании и удаленный из армии Кутузовым. Теперь великий князь, приехав к армии, сообщил Кутузову о неудовольствии государя императора за слабые успехи наших войск и за медленность движения. Государь император сам на днях намеревался прибыть к армии.
Старый человек, столь же опытный в придворном деле, как и в военном, тот Кутузов, который в августе того же года был выбран главнокомандующим против воли государя, тот, который удалил наследника и великого князя из армии, тот, который своей властью, в противность воле государя, предписал оставление Москвы, этот Кутузов теперь тотчас же понял, что время его кончено, что роль его сыграна и что этой мнимой власти у него уже нет больше. И не по одним придворным отношениям он понял это. С одной стороны, он видел, что военное дело, то, в котором он играл свою роль, – кончено, и чувствовал, что его призвание исполнено. С другой стороны, он в то же самое время стал чувствовать физическую усталость в своем старом теле и необходимость физического отдыха.