Карин (император)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Марк Аврелий Карин
лат. Marcus Aurelius Carinus<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Бюст Карина</td></tr>

Римский император
283 — 285
Соправитель: Нумериан (283 — 284)
Предшественник: Кар
Преемник: Диоклетиан
 
Вероисповедание: Древнеримская религия
Рождение: около 250
Смерть: 285(0285)
долина реки Марг
Отец: Марк Аврелий Кар
Супруга: Магния Урбика
Дети: Нигриниан (?)

Марк Аврелий Кари́н (лат. Marcus Aurelius Carinus), более известный в римской историографии как Карин, — римский император, правивший в 283285 годах.

Карин был старшим сыном префекта претория Кара. После того, как Кар был провозглашён императором, он назначил Карина своим соправителем с титулом цезаря и, оставив правителем западных провинций, двинулся в поход на персов вместе с другим сыном Нумерианом. После смерти отца и брата Карин выступил против провозглашения восточными легионами императором Диоклетиана, но в генеральном сражении в долине Марга потерпел поражение и был убит[1].

Карин носил следующие победные титулы: «Германский Величайший», «Персидский Величайший» — с 283 года; «Британский Величайший» с 284 года (возможно, с 283 года[1]).





Биография

Назначение цезарем

Будущий император Марк Аврелий Карин родился около 250 года[2]. О его ранней биографии ничего не известно. В 282 году легионы, стоявшие в провинциях Реция и Норик, провозгласили императором отца Карина Марка Аврелия Кара, который занимал тогда должность префекта претория, и подняли восстание против правившего тогда Проба[3]. Армия Проба, находившаяся в паннонском городе Сирмии (современный Сремска-Митровица в Сербии), решила, что не желает сражаться против Кара, и Проб был убит своими воинами[4].

К моменту вступления своего отца на престол, Карин был уже взрослым мужчиной. Он был женат на Магнии Урбике и, возможно, имел сына по имени Нигриниан[5]. Вскоре после провозглашения императором Кар в сентябре 282 года[6] присвоил своим сыновьям титулы «благороднейших цезарей» (лат. nobilissimus Caesar) и «предводителей молодёжи» (лат. princeps iuventutis)[4][5]. В конце 282 года Кар и Нумериан отправились на восток, чтобы организовать поход против персов. По дороге они разгромили квадов и сарматов, в честь чего приняли вместе с Карином, не участвовавшем в кампании, победный титул «Германский Величайший»[2]. Карин же был оставлен с советниками управлять делами западных провинций в Риме[1]. «История Августов» повествует, что Кар считал себя несчастным по причине того, что он оставил регентом Запада Карина, а также о желании императора лишить цезарского звания своего старшего сына[7]. В отличие от несовершеннолетних цезарей того периода, Карину оказывали императорские почести, а на выпущенных в его честь монетах он был изображен с лавровым венком[1].

Карин занимал должность ординарного консула вместе с отцом в 283 году. В начале года, после победы над персами, он был возведен в ранг августа[5]. Кроме того, Кар, Карин и Нумериан приняли победный титул «Персидский Величайший»[3]. На отчеканенных в Лугдуне в честь восстановления мира монетах, отец и сын изображены вместе[1]. Коллегиальность между Каром и Карином, как между Валерианом и Галлиеном, служила как династическим оплотом нового режима, так и обеспечивала присутствие императора в двух местах одновременно[5]. По всей видимости, Карин был любимым наследником Кара, потому что, как кажется, он обладал бо́льшими администраторскими способностями и военными талантами по сравнению с младшим братом[8].

Правление с Нумерианом и гибель

В 283 году в далекой Персии скончался Кар. В результате его сыновья без всяких препятствий стали его преемниками[1]. За Карином остался титул старшего августа, поскольку именно он был в состоянии поддерживать подобие порядка и сохранять лояльность солдат[5]. Существует ряд доказательств того, что он продолжил дунайскую войну отца и осуществил очередную кампанию против квадов[5]. Император провел зиму 283/284 года в Риме, где он вступил в должность консула во второй раз вместе с Нумерианом в качестве коллеги[5]. Оттуда он отправился в Британию, где совершил поход, который получил отражение в лирическом стихотворении современного происходившим событиям поэта Олимпия Немезиана (англ.)[9]. После завершения военных действий Карин принимает победный титул «Британский Величайший»[5].

Несмотря на династическую преемственность, отраженную в наследовании престола Карином, смерть Кара дала возможности амбициозным или недовольным личностям попытать счастья в борьбе за престол. Восстание префекта претория Сабина Юлиана в Италии произошло вскоре после получения известия о смерти Нумериана при загадочных обстоятельствах на востоке в ноябре 284 года[10][5]. Мятеж потребовал срочного вмешательства Карина, который пребывал в то время в Британии. В начале 285 года он двинулся на юг против Юлиана и одержал победу над ним неподалеку от Вероны[5]. Существуют также сообщения о корректоре провинции Венетия и Истрия Марке Аврелии Юлиане, который начал бунт в придунайских провинциях. Под его контролем оказались обе Паннонии. Однако Юлиан потерпел поражение от Карина в Иллирии[11]. В различных работах эти люди часто путаются или смешиваются.

Между тем после смерти Нумериана восточная армия отказалась признать Карина единоличным правителем Римского государства и провозгласила императором одного из своих старших командиров по имени Диокл, позже принявшего имя Диоклетиана, под которым он и вошёл в историю[1].

После разгрома Юлиана Карин продолжил путь в Мезию, где его войско встретилось с силами Диоклетиана в сражении на притоке Дуная Марге (на территории современной Сербии) в июле 285 года[5]. О последующих событиях источники расходятся в описаниях. Согласно настроенной враждебно по отношению к Карину традиции, его армия одержала победу над Диоклетианом, но в решающий момент он был убит одним из своих офицеров (или солдатами), чья жена была соблазнена императором[12]. Согласно другому варианту развития событий, Карин был покинут армией между Виминацием и горой Ауреей[13]. В пользу утверждения о предательстве приводят то, что префект претория Тит Клавдий Марк Аврелий Аристобул после поражения Карина был оставлен Диоклетианом в своей должности и впоследствии успешно продолжил карьеру[5]. После смерти Карин был предан проклятию памяти[14].

Личные качества

Флавий Вописк Сиракузянин в своей биографии Карина в «Истории Августов» отзывается о нём в крайне негативных тонах. Он собрал разнообразные байки об императоре, несмотря на то, что все они выглядят нелепыми и банальными:

Это был человек, обесславленный в большей степени, чем кто-либо другой, прелюбодей, часто развращавший молодежь… да и сам дурно пользовавшийся свойствами своего пола… Сенату он писал высокомерные письма. Римской черни, словно римскому народу, он обещал достояние сенаторов. Он вступил в брак и развелся последовательно с девятью женами; большинство их от отверг, когда он были беременными. Дворец он наполнил мимами, блудницами, пантомимами, певцами и сводниками… Он носил драгоценные камни на башмаках, у него не было ни одной застежки без драгоценных камней, его перевязи часто бывали богато украшены драгоценными камнями… он оказывал очень большое уважение людям бесчестным и всегда приглашал их на свои пиры. Часто у него на пирах подавалось по сто фунтов птичьего мяса, сто фунтов рыбы и тысяча фунтов всякого другого мяса. Вина лилось у него очень много. Он утопал в море фруктов и дынь. Столовые и спальни он устилал медиоланскими розами[15].

Насколько все эти заявления соответствуют действительности, трудно сказать. Но, по всей видимости, они основаны на пропаганде главного врага Карина — Диоклетиана[5]. И отрицательное отношение к Карину сформировано распространением всех рассказов подобного рода, которое поощрялось последующими императорами[5]. Но всё же, в какой-то степени распространяемые об императоре слухи могли быть правдивы, ведь после смерти Нумериана солдаты не изъявили ни малейшего желания признавать государем Карина[1].

Напишите отзыв о статье "Карин (император)"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 Грант, 1998.
  2. 1 2 Lendering, 2002.
  3. 1 2 Barnes, 1981, p. 4.
  4. 1 2 Southern, 2001, p. 132.
  5. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 Leadbetter, 2001.
  6. PLRE, 1971.
  7. Флавий Вописк Сиракузянин. История Августов. Кар, Карин и Нумериан. VII. 2—3.
  8. [www.roman-empire.net/decline/carinus.html Marcus Aurelius Carinus (AD ca. 250 — AD 285)] (англ.).
  9. Олимпий Немезиан. Об охоте. 64—73.
  10. Jones, A. H. M. Iulianus 38 // Prosopography of the Later Roman Empire / A. H. M. Jones, J. R. Martindale, J. Morris. — Cambridge University Press, 1971. — Vol. I : A.D. 260–395. — P. 480. — ISBN 0-521-07233-6 [2001 reprint].
  11. Jones, A. H. M. Iulianus 24 // Prosopography of the Later Roman Empire / A. H. M. Jones, J. R. Martindale, J. Morris. — Cambridge University Press, 1971. — Vol. I : A.D. 260–395. — P. 474. — ISBN 0-521-07233-6 [2001 reprint].
  12. Аврелий Виктор. О цезарях. XXXIX. 11.
  13. Евтропий. Бревиарий от основания города. IX. 20. 2.
  14. Varner, Eric R. Mutilation and Transformation: Damnatio Memoriae and Roman Imperial Portraiture. — Brill Academic Publishers, 2004. — 212 p.
  15. Флавий Вописк Сиракузянин. История Августов. Кар, Карин и Нумериан. XVI—XVII.

Источники и литература

Источники

  1. Аврелий Виктор. Кар, Карин и Нумериан // [www.ancientrome.ru/antlitr/aur-vict/caesar-f.htm О цезарях].
  2. Флавий Вописк Сиракузянин. История Августов // [ancientrome.ru/antlitr/sha/sirkkn.htm Кар, Карин и Нумериан].
  3. Иоанн Зонара. Сокращение истории // [www.ancientsites.com/aw/Post/1049415 От Александра Севера до Диоклетиана].

Литература

  1. Jones, A. H. M. M. Aurelius Carinus // Prosopography of the Later Roman Empire / A. H. M. Jones, J. R. Martindale, J. Morris. — Cambridge University Press, 1971. — Vol. I : A.D. 260–395. — P. 181. — ISBN 0-521-07233-6 [2001 reprint].
  2. Barnes, Timothy D. Constantine and Eusebius. — Cambridge, MA: Harvard University Press, 1981.
  3. Scarre, Chris. Chronicle of the Roman Emperors. — Thames and Hudson Ltd., 1995.
  4. Грант, М. [ancientrome.ru/imp/carin1.htm Римские императоры. Карин]. — М.: ТЕРРА — Книжный клуб, 1998.
  5. Leadbetter, William. [www.luc.edu/roman-emperors/carinus.htm Carinus (283—285 A.D.)] (англ.). An Online Encyclopedia of Roman Emperors. 2001.
  6. Jona Lendering. [www.livius.org/cao-caz/carus/carinus.html Carinus] (англ.). 2002.
  7. Southern, Pat. The Roman Empire from Severus to Constantine. — London, New York: Routledge, 2001.

Ссылки

  • [wildwinds.com/coins/ric/carinus/i.html Roman Imperial Coins of Carinus] (англ.). Wildwinds. — Монеты Карина. Проверено 25 мая 2014.

Отрывок, характеризующий Карин (император)



Гостиная Анны Павловны начала понемногу наполняться. Приехала высшая знать Петербурга, люди самые разнородные по возрастам и характерам, но одинаковые по обществу, в каком все жили; приехала дочь князя Василия, красавица Элен, заехавшая за отцом, чтобы с ним вместе ехать на праздник посланника. Она была в шифре и бальном платье. Приехала и известная, как la femme la plus seduisante de Petersbourg [самая обворожительная женщина в Петербурге,], молодая, маленькая княгиня Болконская, прошлую зиму вышедшая замуж и теперь не выезжавшая в большой свет по причине своей беременности, но ездившая еще на небольшие вечера. Приехал князь Ипполит, сын князя Василия, с Мортемаром, которого он представил; приехал и аббат Морио и многие другие.
– Вы не видали еще? или: – вы не знакомы с ma tante [с моей тетушкой]? – говорила Анна Павловна приезжавшим гостям и весьма серьезно подводила их к маленькой старушке в высоких бантах, выплывшей из другой комнаты, как скоро стали приезжать гости, называла их по имени, медленно переводя глаза с гостя на ma tante [тетушку], и потом отходила.
Все гости совершали обряд приветствования никому неизвестной, никому неинтересной и ненужной тетушки. Анна Павловна с грустным, торжественным участием следила за их приветствиями, молчаливо одобряя их. Ma tante каждому говорила в одних и тех же выражениях о его здоровье, о своем здоровье и о здоровье ее величества, которое нынче было, слава Богу, лучше. Все подходившие, из приличия не выказывая поспешности, с чувством облегчения исполненной тяжелой обязанности отходили от старушки, чтобы уж весь вечер ни разу не подойти к ней.
Молодая княгиня Болконская приехала с работой в шитом золотом бархатном мешке. Ее хорошенькая, с чуть черневшимися усиками верхняя губка была коротка по зубам, но тем милее она открывалась и тем еще милее вытягивалась иногда и опускалась на нижнюю. Как это всегда бывает у вполне привлекательных женщин, недостаток ее – короткость губы и полуоткрытый рот – казались ее особенною, собственно ее красотой. Всем было весело смотреть на эту, полную здоровья и живости, хорошенькую будущую мать, так легко переносившую свое положение. Старикам и скучающим, мрачным молодым людям, смотревшим на нее, казалось, что они сами делаются похожи на нее, побыв и поговорив несколько времени с ней. Кто говорил с ней и видел при каждом слове ее светлую улыбочку и блестящие белые зубы, которые виднелись беспрестанно, тот думал, что он особенно нынче любезен. И это думал каждый.
Маленькая княгиня, переваливаясь, маленькими быстрыми шажками обошла стол с рабочею сумочкою на руке и, весело оправляя платье, села на диван, около серебряного самовара, как будто всё, что она ни делала, было part de plaisir [развлечением] для нее и для всех ее окружавших.
– J'ai apporte mon ouvrage [Я захватила работу], – сказала она, развертывая свой ридикюль и обращаясь ко всем вместе.
– Смотрите, Annette, ne me jouez pas un mauvais tour, – обратилась она к хозяйке. – Vous m'avez ecrit, que c'etait une toute petite soiree; voyez, comme je suis attifee. [Не сыграйте со мной дурной шутки; вы мне писали, что у вас совсем маленький вечер. Видите, как я одета дурно.]
И она развела руками, чтобы показать свое, в кружевах, серенькое изящное платье, немного ниже грудей опоясанное широкою лентой.
– Soyez tranquille, Lise, vous serez toujours la plus jolie [Будьте спокойны, вы всё будете лучше всех], – отвечала Анна Павловна.
– Vous savez, mon mari m'abandonne, – продолжала она тем же тоном, обращаясь к генералу, – il va se faire tuer. Dites moi, pourquoi cette vilaine guerre, [Вы знаете, мой муж покидает меня. Идет на смерть. Скажите, зачем эта гадкая война,] – сказала она князю Василию и, не дожидаясь ответа, обратилась к дочери князя Василия, к красивой Элен.
– Quelle delicieuse personne, que cette petite princesse! [Что за прелестная особа эта маленькая княгиня!] – сказал князь Василий тихо Анне Павловне.
Вскоре после маленькой княгини вошел массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках, светлых панталонах по тогдашней моде, с высоким жабо и в коричневом фраке. Этот толстый молодой человек был незаконный сын знаменитого Екатерининского вельможи, графа Безухого, умиравшего теперь в Москве. Он нигде не служил еще, только что приехал из за границы, где он воспитывался, и был в первый раз в обществе. Анна Павловна приветствовала его поклоном, относящимся к людям самой низшей иерархии в ее салоне. Но, несмотря на это низшее по своему сорту приветствие, при виде вошедшего Пьера в лице Анны Павловны изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего нибудь слишком огромного и несвойственного месту. Хотя, действительно, Пьер был несколько больше других мужчин в комнате, но этот страх мог относиться только к тому умному и вместе робкому, наблюдательному и естественному взгляду, отличавшему его от всех в этой гостиной.
– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.


Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.